Приключения Ариэля, Рыцаря Двух Миров (СИ) - Катканов Сергей Юрьевич. Страница 22

Когда я перестал смотреть на драконов, они тут же улетели — их театр покинул единственный зритель. Вечер этого дня я провёл спокойно, неторопливо продвигаясь от одного пограничного камня к другому. До конца границы оставался всего день пути, то есть на завтра мой рейд должен был закончиться. Ночью я почти не спал, груз ответственности, которую я наконец осознал, страшно давил на меня, к тому же я понимал, что драконы просто так меня не отпустят.

Когда на следующий день я тронулся в путь, не прошло и часа, как я увидел рядом с одним из пограничных камней вдалеке красную точку. По мере моего приближения к ней, точка выросла и стала красным драконом. Он сидел вплотную к камню со своей стороны и внимательно на меня смотрел. Дракон был уверен, что я не проеду просто так мимо него. И не ошибся.

Его поразительный взгляд, казалось, проник до самых глубин моей души. Я слез с коня и долго смотрел в его глаза, не отрываясь. В который уже раз произошло то, к чему я был совершенно не готов. Я увидел в драконьих глазах такую неизбывную тоску, как будто он принял на себя все страдания мира. При этом в его взгляде чувствовалась сила несломленного существа, которое стоически переносит адскую боль. Одновременно его глаза излучали мудрость разума, познавшего несправедливость мира, и сумевшего принять эту несправедливость, как данность. Этот взгляд не просил о сочувствии и сострадании. В нём вовсе не было предложения разделить его боль. Казалось, дракон хотел сказать мне лишь одно: «Видишь, как всё на самом деле».

Мне сразу же захотелось его понять и выразить ему сострадание, тем более, что он о нём не просил, и разделить его боль, и признаться ему в своём уважении, даже восхищении, и сказать, что теперь он не одинок, и предложить ему свою дружбу. Я уже подумал о том, что чрезвычайно несправедливо, когда такие сильные и мудрые существа с такой глубокой и сложной душой обречены так страдать. Моя мысль была по сути своей богохульной, а ведь именно этого и хотел от меня дракон. Он явно понял бы человеческую речь, но я не сказал ни слова, лишь продолжая тонуть в бездонном драконьем взгляде. Ещё минута, и я погиб бы. Я уже знал, что сейчас будет — я пойду за ним, чтобы стать его другом, рыцарь превратится в дракона.

И тут я вздрогнул. Подумав о страданиях драконьей души, я вдруг почувствовал самую суть слова «душа», вспомнил вчерашний танец дракона и свой вывод — душа дракона мертва и говорить применительно к дракону о страданиях живой души было абсолютно бессмысленно. Я подумал о том, что опять столкнулся с имитацией, хотя это было не совсем так. Он действительно был мудр и силён, и он действительно страдал. Роль, которую он сейчас играл, была основана на правде, потому и удавалась ему хорошо. Однако, в самом главном он меня обманывал — его страдания нисколько не походили на страдания живой души. Это были адские муки демона, который сознательно отверг Бога, и тем обрёк себя на тотальную пустоту, в которой теперь уже нет надежды на что бы то ни было. Он лгал мне, предлагая дружбу, на которую был хронически не способен. В адской пустоте нет места никому, там нет слов «мы» или «он», там только «я». Бесприютное «я», безмерно страдающее от добровольно избранного тотального одиночества. Любое приглашение такого «я» — это приглашение к погибели.

И опять я очень своевременно вспомнил старую истину: за демонов молиться нельзя. Христианское сострадание имеет свои пределы, и граждане ада — за этими пределами. Мы ничем не можем им помочь, но наша молитва может установить между нами связь, которую они обязательно используют для нашей погибели.

Я отошёл от границы метров на пять, встал на колени лицом к востоку, сложил руки на груди и начал усиленно творить Иисусову молитву. Я понимал, что нахожусь на краю духовной пропасти, потому что столкнулся с таким злом, которому не в силах был противостоять, а потому молился настолько напряжённо, насколько был способен. Не знаю, долго ли я молился, но через какое-то время солнце погасло — его закрыли от меня огромные драконьи крылья. Дракон меня атаковал.

Всё совершалось за несколько секунд. Я ещё успел увидеть драконьи глаза, теперь в них не было ничего кроме бешенной ярости и нечеловеческой ненависти. Дракон понял, что проиграл и утратил самоконтроль. Молитва подействовала на него, как страшный обжигающий огонь, по сравнению с которым пламя, им изрыгаемое, было тёплым ветерком. В припадке бешенства он забыл даже выпустить струю пламени, видимо, намереваясь растерзать меня когтями.

Конечно, погрузившись в молитву, я не думал о том, что она может быть прервана атакой дракона, но человек пребывающий в молитве, находится под особой Божьей защитой, и моя реакция, и без того неплохая, многократно улучшилась. В доли секунды я выхватил меч и, увидев уже нависшую над собой тушу дракона, нанёс ему точный удар в сердце, в следующие доли секунды успев увернутся от упавшей на землю туши. Единственное, о чём я тогда подумал: дракон полностью лежит на нашей стороне, он пересёк границу, и его смерть не смогут поставить мне в вину ни драконы, ни люди.

Рассматривать мёртвое чудище, которое ещё совсем недавно казалось мне таким прекрасным, не было никакого желания. Я тут же вскочил на коня, который хоть и проявлял беспокойство, но не паниковал — рыцарские кони хорошо обучены, и быстро доскакал до ближайшего пограничного камня. Подумав, я решил продолжить патрулирование на расстоянии метров десяти от границы, чтобы в случае чего ни при каких обстоятельствах не пересечь границу случайно. Стоял уже полдень. Мягкий полдень нашей ласковой пустыни. До конца границы оставалось не более пяти часов пути. Мой конь по-прежнему шёл неторопливым шагом, я вовсе не собирался ускорять своё продвижение к финишу, хотя хорошо понимал, что без новых приключений мой рейд не закончится.

Предчувствия меня не обманули. Вскоре я увидел летящего на меня чёрного дракона. Он был раза в полтора крупнее красного — не из тех, кто участвовал во вчерашнем танце. По тому, как он летел, было понятно, что он намерен атаковать без всяких предварительных выкрутасов. Я даже почувствовал облегчение, осознав, что страшные соблазны и искушения закончились. Остался только бой. Всего лишь бой, в котором может погибнуть моё тело, но не душа, если я умру с молитвой на устах.

Дракон выпустил струю пламени, я легко увернулся. Он проделал этот ещё несколько раз, не сумев меня задеть. Драконье пламя опасно только для тех, кто реагирует на угрозу со скоростью черепахи, ведь дракону надо сделать глубокий вдох перед тем, как изрыгнуть пламя, он вынужден предупреждать об огневой атаке, а это сводит опасность почти к нулю — у него на подготовку уходит несколько секунд, а я способен реагировать за доли секунды, ведь направление пламени всегда предсказуемо.

Тогда дракон решил биться в наземном положении — когтями и зубами, и мне пришлось нелегко. Драконьи лапы огромны, они, конечно, не такие гигантские, как думают любители легенд, но каждая по длине превышает рост человека, к тому же их взмахи не менее стремительны, чем удары меча — он уворачивался от моих выпадов с грацией кошки. Наша боевая подготовка была примерно равна, но у него было серьёзное преимущество. Когти дракона невероятно остры и по размеру каждый не уступает мечу, то есть на каждой лапе у него было по пять мечей, а у меня всего один. Да ещё постоянно нависающая надо мною голова скалилась длинными и острыми, как кинжалы, зубами, но всё оказалось ещё сложнее.

Дракон сделал замах одной лапой, я сразу понял, что этой лапой он бить не станет — хочет, чтобы я, уворачиваясь от неё, попал под удар другой лапы, но он меня перехитрил — пока я выбирал между лапами, он тихо втянул воздух и ударил огнём. Мы дрались впритык, когда я увидел вспышку, было уже поздно, но я всё же попытался увернутся, огонь ударил в плечо по касательной, плащ сразу вспыхнул, я его сорвал, в тот момент ничем иным не будучи озабочен, и тут дракон, слегка подпрыгнув, резко развернулся в воздухе и ударил меня своим гигантским хвостом. Хвост дракона покрыт шипами, небольшими, но наносящими очень чувствительные раны. Несколько шипов вонзились мне в бок, к тому же удар был такой силы, что я отлетел в сторону на несколько метров. Поджаренный, оглушённый, с ранами в боку, я, конечно, не сразу смог подняться, тем временем дракон взлетел, намереваясь спикировать на полумёртвого, по его мнению, рыцаря. Когда эта громада была надо мной уже в метре, я нашёл в себе силы несколько раз перевернуться, и он грохнулся на камни рядом со мной. Он видел, что я не шевелюсь, и считал, что стремительность ему уже ни к чему, но пока он плавно разворачивался, я резко выбросил вперёд руку с мечом и отсёк ему лапу. Дракон дико взревел, по-пустому изрыгая в пространство свой огонь, из культи хлынула чёрная жидкость — драконья кровь. Я ещё несколько раз перекатился через себя, не желая повторять его ошибку и считать противника раньше времени поверженным. Вскочив на ноги, я отбежал от него на несколько шагов. Я уже был не боец и едва держался на ногах, теперь мне надо было лишь протянуть время, дождавшись, пока он истечёт кровью.