Буду тебе женой (СИ) - Резник Юлия. Страница 39
Они сели в шикарную тачку, оба на заднее сидение. Громов что-то сказал водителю, и машина плавно тронулись. Логан подумал о том, что неплохо бы выучить родной язык Карины. Та, вон, сколько знает… Пора уже догонять.
— Я так понимаю, вы располагаете информацией о том, где находится моя жена?
— Карина в больнице. Нас отвезут прямо туда.
— В больнице? Но… почему? Как… что случилось?
— Она говорила вам, что в возрасте шестнадцати лет перенесла лейкоз?
— Что? — во рту Логана вмиг пересохло. Язык не слушался, а гул в ушах нарастал, и теперь он совершенно отчетливо понимал — виной тому не самолеты.
— Не говорила, значит… Узнаю Карину Каримову. Всё сама, всё на свой нос…
— Уэллс… — прохрипел Логан.
— Что, прости?
— Карина Каримова Уэллс.
— Да-да, конечно. Кстати, никогда не прощу, что вы не позвали меня на свадьбу.
— Мы вообще не звали гостей.
— Это меня и насторожило. Карина всегда мечтала о большом торжестве. Шикарном платье, фате… Чтобы все подруги сдохли от зависти.
— Похоже, вы хорошо ее знаете…
Они отвлеклись от темы. Сознательно, или невольно… И Логан это понимал, осознавал, что нужно вернуться к главному, но… боялся. Боже, как чудовищно он боялся.
— О, да… Я ее знаю с пеленок. И видишь ли… Даже будучи вот такой, — широкая ладонь Громова опустилась вниз, — она была настоящей занозой в заднице. Упертой, как баран…
— Да… — Логан откашлялся. — Да, мне это знакомо.
— Ну, тогда ты понимаешь, что все будет хорошо? Она справится…
— Справится. Обязательно… — кивнул машинально. — А с чем? С чем справится, а? Мне кто-нибудь скажет?!
Логан не понимал, почему он орал. Точнее, даже о том не задумывался. Он как будто горел изнутри. Во рту стоял металлический привкус крови и горькой, как перец чили, безысходности.
— У неё рецидив.
— Что?
— У неё рецидив. На днях Карина начала курс лучевой терапии… Возможно, ей понадобится химиотерапия или пересадка костного мозга. Она уже проходила через это, так что… имеет представление о том, что ее ждет.
— Что? — как дурак повторял Логан, а гул в ушах становился все сильней и сильней.
— Она справится, Логан. Сейчас медицина шагнула далеко вперед. Если десять лет назад справилась, то теперь — тем более. Слышишь?
Логан медленно кивнул. Обхватил руками голову и склонился к коленям, в безуспешной попытке справиться с надвигающейся панической атакой. Он дышал, как марафонец у ленточки финиша, а воздуха все равно не хватало. Логан задыхался.
— Эй, эй! Логан…
— Я в норме…
— Дыши, парень… Давай, вдох, выдох. Вот так… Так лучше. Смотри, мы уже приехали. Ты как? Сможешь идти?
Логан кивнул. Нащупал ручку и вывалился из машины, не дожидаясь, пока дверь откроют.
— Мне нужно пять минут… — бросил он и пошел вперед, не разбирая дороги. Здесь было еще холоднее, чем в Бостоне. Пар шел изо рта, холод обжигал щеки. Температура упала ниже нуля. Было так рано, что дворник еще не успел сгрести осыпавшиеся за ночь листья, и теперь они, покрытые коркой льда, хрустели под ногами Логана, словно он, наступая, ломал им хребты.
Хрясь-хрясь… По до боли натянутым нервам. Хрясь-хрясь, оставляя ожоги внутри.
Логан обернулся. Студеный ветер ударил в лицо, отрезвляя. Унося с собой страх новой потери. Он не сможет её потерять. А значит, нечего и бояться…
Глава 26
Деньги не делают человека счастливым. Выросший в роскоши, Логан, кажется, впитал эту истину с молоком матери, и всю свою дальнейшую жизнь лишь утверждался в этой странной, казалось бы, мысли. В твоих руках могут быть сосредоточены все сокровища мира, а в сердце — вся боль земли. Он знал, как это… Как никто знал. Единственным преимуществом денег была их занятная особенность открывать двери. Любые двери, куда и когда тебе не приспичило бы войти.
— Карина Амировна еще спит, постарайтесь ее не потревожить, — заметила по-английски проводившая их до палаты медсестра.
Логан кивнул. Покосился на стоящего за спиной Громова. Он медлил до последнего. Страх открыть дверь был слишком велик. Так странно… Ничего другого он уже не боялся. Только, заглянув ей в глаза — не увидеть в них прежней любви. Вот отчего у него стыла кровь. Вот, что заставляло медлить, переминаясь с ноги на ногу у порога.
Ну же, парень, давай, соберись! Логан, что есть силы, сжал пальцы на ручке и надавил. Дверь открылась бесшумно. Мужчина сделал шаг вперед. Остановился и глубоко вдохнул. В противовес всем ожиданиям, в палате пахло апельсинами и чем-то неуловимым пряным. В палате пахло Кори… Логан зажмурился. Сделал шаг… и еще один. Пока в серых предрассветных сумерках не показались очертания ее хрупкого тела. Он подошел вплотную к кровати, осторожно устроился рядом и, лишь глядя на нее спящую, ощутил, как отступает пробравшийся за шиворот холод.
Кори пошевелилась. Вздохнула тяжело. Нахмурила черные брови, выделяющиеся на бледном лице двумя резкими линиями. Он долго её разглядывал, почему-то не смея коснуться. Да так и уснул, испытывая непонятное в данной ситуации умиротворение.
Проснулся от чьего-то ползающего по коже взгляда.
— Привет…
— Привет. Что ты тут делаешь?
В шоколадных глазах Карины властвовало спокойствие и безмятежность, граничащая с равнодушием.
— Приехал тебя забрать.
Карина отвернулась, пошарила на тумбочке рукой, включая лампу. Мягкий золотистый свет залил комнату, вытеснил неуютный, дождливо- серый…
— Зачем? Это… жалость? Или… что это?
— Это необходимость, Кори… Необходимость на грани жизни и смерти.
— Я не понимаю… — она обернулась. Медленно подняла ресницы. Логан коснулся пальцами её холодной щеки.
— Я тоже пытаюсь понять и не понимаю, как так вышло, что без тебя мне не дышится. Я пытаюсь…
Карина сглотнула. Закусила губы, которые вдруг стали дрожать.
— Я… сейчас не могу позволить себе биться в закрытые двери…
— Тебе и не придется…
— … потому что это ничего не даст. В конце концов, я разобьюсь или, может… — Карина пожала плечами и облизала пересохшие губы, — или уже разбилась вдребезги… И все ничего… да только, наверное, бессмысленно.
— Нет! Нет, Кори… Бессмысленно как раз мое сопротивление. И отрицание… бессмысленно.
— Я хотела сделать тебя счастливым, — всхлипнула она.
— Ты сделала! Ну же… Иди сюда. Не плачь. Слышишь? Ты только не плачь… А со всем остальным я справлюсь. Мы справимся.
Логан поманил жену рукой. Прижался лицом к её животу. Потерся носом, щекой, губами, не в силах остановиться. И все это время Кори молчала, комкая в руках просторную хлопковую рубашку, в которой спала.
— Прости меня, Кори… Я был таким ослом. Немудрено, что ты сбежала на другой конец света.
— Я ушла не поэтому, Логан.
— А почему?
— Потому что не хотела взваливать на тебя еще и свои проблемы со здоровьем. Ты на это не подписывался.
— Да к черту! К черту! Неужели ты не понимаешь, что плевать мне на эти бумажки? — Логан вскочил. Его грудная клетка с силой вздымалась, а полыхающий взгляд пробирал до костей. Карина обхватила плечи руками:
— Не понимаю, — тихо прошептала она. — Ты до последнего заставлял меня верить в то, что находишься со мной из-за контракта.
— Может быть… Но ты освободила меня от выполнения его условий. А я, как видишь, здесь. Не хочешь спросить меня, почему?
Глаза Карины блестели… Бездонные, полные невыплаканных слез глаза.
— Почему? — прошептала, кусая губы.
— Потому что я люблю тебя. Очень сильно люблю. Потому что я давал клятвы быть с тобой в горе и в радости, в здравии и в болезни…
— Ты все врешь, — рассмеялась сквозь слезы Кори, — когда судья перешел к брачным обетам, ты потребовал сократить церемонию…
— Значит, я клянусь в этом сейчас.
— Ты не знаешь, что мне предстоит… Я знаю, потому что уже проходила через это однажды. И не питаю иллюзий. Сначала у меня выпадут волосы… потом ресницы и брови… — она говорила, и слезы серебристыми ручейками текли из ее глаз, — меня будет тошнить, мне будет так плохо, что, скорее всего, в какой-то момент у меня просто опустятся руки. Потому что борьба… борьба будет хуже смерти… И я буду плакать. Просто волком выть, бросаться на стены… А еще буду злиться от несправедливости. От того, что меня окружают здоровые люди. От того, что я умираю в то время, когда они живут… дышат полной грудью… рожают детей… смеются! Боль и страх изменят меня. Сделают, злой, желчной, завистливой… — Карина шмыгнула носом и стряхнула слезы с глаз, не замечая, что он тоже плачет, — независимо от моих настоящих желаний сделают…