Офелия (СИ) - Семироль Анна. Страница 24
- Здравствуйте, миссис Беррингтон, - с максимальным почтением произнёс Питер.
- Мисс, - буркнула тётка, уперев руки в бока. – Что надо?
- Я друг Йонаса, - напомнил он.
- Я помню, - она смерила Питера суровым взглядом, и мальчишка почувствовал себя обвиняемым в суде. – Проходи. Йонас на чердаке. Найдёшь дорогу сам?
- Да, мисс Беррингтон. Спасибо, мисс Беррингтон.
Питер оставил велосипед у ворот и пошёл к дому. Жилище Конни Беррингтон было построено строго по Шекспиру: нестройным собраньем стройных форм. Снаружи маленький двухэтажный дом напоминал свалку: здесь подпорки, тут пристройка, за углом косо прибитая лестница удерживает от обрушения стену. Зато внутри помещения производили впечатление сделанного на века: крепкие лестницы, просторные светлые комнаты, деревянные полы даже не скрипят, вся мебель стоит по стойке «смирно».
Питер разулся на пороге, прошёл коридором, в конце которого стояли старые напольные часы с боем, поднялся по лестнице на второй этаж. Здесь, над кухней, кладовой, ванной и гостиной располагалась спальня Конни и комнатушка Йонаса, переделанная из второй кладовки. Питер на всякий случай деликатно постучал, но Йонаса действительно не было в его комнате. Мальчишка кивнул сам себе и потопал к приставной лестнице, ведущей на чердак.
- Йон? – позвал он, прежде чем лезть наверх. – Это я пришёл. Можно к тебе?
С чердака не донеслось ни звука. Питер постоял немного и всё равно полез.
- Йонас, ты тут? – спросил он, заглядывая через деревянный край.
Друг сидел к нему спиной, повернувшись лицом к маленькому, затянутому паутиной оконцу.
- Заходи, - вздохнул он, не оборачиваясь.
Грохоча пятками по дощатому полу, Питер подбежал к нему, уселся рядом на старый, выцветший половик, протянул руку:
- Хао тебе, о вождь апалачей! – пафосным басом произнёс он.
- Не апалачей, а апачей, - без особого энтузиазма отозвался Йонас, но руку пожал. – И тебе хао, Питер Медвежий Нос!
- Почему нос-то? – удивился гость.
- Потом придумаю, - усмехнулся Йонас.
Он протянул руку и забрал стоящую на низком табурете чёрно-белую фотографию и букетик мелких голубоватых луговых цветов, названия которых Питер не знал. Фото было женское: юная блондинка с распахнутыми глазами и приятной улыбкой в коротком платьице на пляже. Питер хотел поддеть друга, спросить, что за старшеклассница поделилась с Йоном своим портретом, но вовремя вспомнил, что уже видел это фото раньше. И что на фото – мама Йонаса.
- У тебя что-то случилось? – спросил Питер, внимательно глядя на хмурый профиль друга.
- Мелочи, - отмахнулся Йонас и добавил: - Достала.
- Тётка?
- Ах-ха. Сунется сюда – с лестницы спущу, богом клянусь, - мрачно процедил он.
- Чего ей на этот раз?
Мальчишка засопел, дёрнул острым плечом. Бережно убрал фото матери в нагрудный карман нелепой, заштопанной в нескольких местах рубашки-поло. Из-за пазухи выглянул Лу, протянул тоненькую лапку к букету, который держал Йонас, выхватил цветок и сунул в рот.
- На этот раз какая-то презренная сволочь растрепала, что я прогуливал последние три недели занятий в школе, - упавшим голосом произнёс Йон. – Тётка наслушалась, и понеслось. «Катись обратно, вали вон с моей шеи и из моего дома, живи в сраном приюте, фашистский ублюдок»…
- Чёртова ведьма! – прошипел Питер. – Какое право она имеет тебя оскорблять?
- Ну, примерно такое же, как я – прогуливать школу, - горько усмехнулся Йонас. – Пит, я когда-нибудь не выдержу. Уйду. Работать я умею и не боюсь, деревенек в Британии много, мне и надо-то – сухой тёплый угол на ночлег, кусок хлеба и чуть денег на одежду.
Лу, осмелев, потащил к себе цветы двумя руками. Йонас шикнул на него, легонько нажал пальцем на рыжие вихры, стоящие дыбом. Пикси недовольно забурчал, но цветы в покое оставил. Питер подставил ладонь, и Лу перебрался к нему на сгиб локтя.
- Всё бы ничего, Йон, но есть два момента, - по-взрослому начал Питер. – Во-первых, ты несовершеннолетний, а во-вторых, если уйдёшь, то ты меня бросишь.
- А если не уйду, эта жирная свинья продолжит оскорблять меня и память моих родителей, отбирать у меня деньги, которые я сам заработал, и покупать на них выпивку. Или сдаст меня в исправительный приют.
Питер с изумлением вытаращился на него:
- Это какой такой?
Йонас ссутулился, обхватив себя за плечи, и сразу стал похож на печального большого пикси.
- Есть у меня на родине такие. Они как тюрьмы для детей. Надоел ты родителям или таким, как моя тётка, и они тебя туда сдают. Просто так. И ты там живёшь, пока не помрёшь или не вырастешь. И выходят оттуда отъявленными мерзавцами.
- Тьфу на тебя! – испугался Питер. – Нельзя так шутить, Йон! Я ж почти поверил!
Заскрипели доски под осторожными шагами: Йонас подошёл к окошку, выглянул.
- Во, опять ей что-то надо, - вздохнул он. – Ведь знает же, что ты ко мне пришёл, но всё равно орёт. Прям распирает её меня навьючить!
- Йонас! – донеслось со двора басовитое. – Йонас, ублюдок чёртов! Немедленно спускайся! Я знаю, что ты меня слышишь!
Питер погрустнел. Он-то надеялся поболтать с другом, обсудить последнюю игру «Ливерпуля» и «Ювентуса», послушать рассказы Йона про оттудышей, рассказать о том, как Офелия здорово запоминает предметы, изображённые на картинках… Но Конни Беррингтон было, похоже, глубоко наплевать на его планы.
- Йонас! Или ты сейчас же спускаешься, или я тебя оставлю без ужина!
- Напугала, - фыркнул Йон и повернулся к Питеру: - Слушай, мне придётся пойти и узнать, чего она хочет. Скорее всего, это надолго. Давай я к тебе сам приеду? Ну, как разгребусь с делами.
- Конечно, какие вопросы, - развёл руками Питер. – Йон, я хотел тебе предложить в Дувре в кафе сходить. Мороженое, кока-кола…
- Йонас!!! – донеслось со двора снова.
- Ш-ш-шайсе… - процедил мальчишка сквозь зубы. – Пит, а что в Дувре сразу? Может, в нашей лавке купим? Там ещё булочки чертовски вкусные.
Питер пожал плечами.
- Можно и так. Но я хотел тебя познакомить со своим школьным приятелем.
- А, - тряхнул отросшими светлыми вихрами Йон. – Тогда понятно. А давай в Дувр смотаемся! На великах?
- Ага! Как насчёт этого четверга?
- Забились!
Мальчишки ударили по рукам. Йонас приоткрыл стоящий в глубине чердака старый сервант, посадил Лу за стеклянную дверцу. Пикси протестующе запищал, но мальчишка строго показал ему кулак:
- А ну, паукашки по локоть в рот – и цыц! Ты помнишь, что тебя тут нет? – Фиолетовый малыш испуганно покивал, и Йонас миролюбиво закончил: - Я не буду тебя запирать. Вернусь – принесу покушать. Всё, сиди тут. Пошли, Пит. Рассказывай пока, чего у тебя нового.
Они специально спускались, останавливаясь на каждой ступеньке, тянули время. Питер тарахтел, стараясь уложить все новости в максимально короткое время:
- Я к тебе ехал, а там овцы! И баран такой зловещий, просто гора. И я на него на велике ка-а-ак разогнался! А он ка-а-ак драпанул! Йон, я думал, он меня забодает или затопчет, но я его сам перепугал!
- Ты крут, - покачал головой Йонас. – Где ты его встретил?
- В пяти домах от вашего.
- Охтыж! – присвистнул мальчишка и вытаращил глаза. – Это баран Милтона, он оборотень!
- Охренеть! – в тон другу отозвался Питер. – Людей жрёт?
- Целиком! Только ногти и волосы отрыгивает. И подошвы от башмаков!
Ребята задорно, звонко рассмеялись. На первом этаже послышались шаги, и тётка снова заорала:
- Йонас! Сколько можно?
- Орать не надо, - спокойно отозвался он. – Голос посадишь. Иду.
Питер вздохнул.
- Когда я решу убежать, - шёпотом произнёс Йонас, - я сожгу к чёртовой матери и этот склеп, и эту жирную алкоголичку. Если уж мне светит исправительная школа, я постараюсь её заслужить.
- Перестань об этом думать, - Питер ободряюще хлопнул его по плечу. – В четверг мы едем есть мороженое и напузыриваться колой. За мой счёт!
Йонас кивнул, шагнул вперёд. Как бы невзначай коснулся кармана, в котором лежало мамино фото.