Арджуманд. Великая история великой любви - Мурари Тимери Н.. Страница 62

— Кто же может прочитать истинные мысли Аурангзеба, ваше величество?

— Тогда я должен сам возглавить армию. Только мой опыт и мое присутствие могут остановить этого безумца.

— Ну нет! — крикнул Дара. — Если мне предстоит когда-нибудь стать правителем, сразить Аурангзеба должен я.

Он заходил по мавзолею с сердитым видом, словно дитя, у которого отняли игрушку.

Шах-Джахан, уязвленный, посмотрел на Ису:

— Я неправ?

— Правы, ваше величество. Только вы можете справиться с Аурангзебом. Даре недостает вашего опыта.

— Но я огорчил его.

— Это пройдет… — Не закончив фразы, Иса понял, что властитель отказался от своего решения. Ему стало страшно.

Все случилось, как и предполагал Иса. На берегах реки Чамбал Аурангзеб разбил Дару. В битве, что длилась целый день, погибли тысячи; к концу дня Дара дрогнул, и его армия бежала. Встрепанный, павший духом, он возвратился в Агру. Любящий, готовый все простить отец утешал Дару, хотя уже знал, что Аурангзеб выступил теперь против глупца Мурада. Связав брата и посадив на слона, он отослал его в темницу. Чтобы лазутчики не догадались, в какую именно, в разные стороны были отправлены еще три слона.

— Чудовище! — ярился Шах-Джахан. — Предатель! Он всегда помышлял о троне.

— Он поклялся и меня заключить в темницу, — уныло произнес Дара. — Он меня ненавидит.

— Ничего, мы уничтожим би-даулета. Соберем новую армию… — Затем, словно бросая вызов силам рока, Шах-Джахан воскликнул: — Отныне Дара — правитель Хиндустана!

Стоя на балконе, Иса окинул взглядом армию, заполнившую пыльную равнину за Агрой. На шлемах и копьях, пушках и джезайлах блестело солнце. Казалось, людей и животных не сосчитать, но ему ли не знать, насколько ложно это впечатление силы. Агра опустела, в армию мобилизовали поваров и плотников, им не выстоять против Аурангзеба.

…Аурангзебу, привязавшему своего боевого слона к вбитому в землю колу, чтобы тот не обратился в бегство, Аурангзебу, поклявшемуся победить, удалось сразить Дару благодаря предательству полководца, Халиллай-хана.

Дара бежал на запад, Аурангзеб двинулся на Агру.

1068/1658 ГОД

Шах-Джахан глядел вниз с балюстрады. Солдаты смотрели вверх. Никто не двигался. Прогрохотал пушечный залп. Падишах не дрогнул, хотя ядро ударило в крепостную стену и, подняв брызги, упало в ров.

— Би-даулет! — крикнул он, грозя кулаком армии, посмевшей окружить его, Великого Могола, правителя Хиндустана, Шах-Джахана, Владыку мира. — Би-даулет! — Его крик не разнесся далеко и не мог рассеять армию. — Что же это, что?

— Ты заболел, — сказал Иса, — а Аурангзеб хочет власти.

— Но он не может, пока я не умру, — раздраженно ответил Шах-Джахан. — Я болел всего три дня, а его армия уже выступила. Что, по его расчетам, должно было стрястись со мной за три дня? Думал, я умру? Бадмаш!

— Он заявляет, что пришел помочь тебе, — сказал Иса. — Что хочет защитить тебя от других сыновей.

— Он лжец! Дара, где Дара? Мой возлюбленный сын смог бы защитить меня! Аурангзеб отлично знает, что Дара никогда не причинит мне вреда.

— Да, это так, — мягко проговорил Иса. — Дара сражался в твою защиту, но он не так опытен в военных делах, как Аурангзеб. Где он теперь? Никто не знает… Ты слишком любил Дару, о властитель, а Аурангзеба любил недостаточно. Ты заставил Дару поверить, что трон достанется ему, но, держа под своим крылом, ослабил его. Каждое ласковое слово, каждый поцелуй лишал его силы, необходимой, чтобы устоять против Аурангзеба. Твоя ласка лишь усиливала ненависть другого сына. Теперь он ненавидит Дару…

— Будь ты проклят, Иса, ты слишком поздно говоришь мне об этом. Это предостережение? А, ты читаешь погребальные молитвы над нашими могилами… Сердце мое сжимается, где же Дара?

— Он спасается бегством.

— Нужно помочь ему выиграть время — время, чтобы собрать новую армию и победить Аурангзеба.

Щелкали жемчужные четки, отсчитывая уходящие минуты, часы, дни. Их звук, казалось, был слышен далеко за рекой. Единственным утешением Шах-Джахана, единственной его надеждой был Аллах, и он удалился в мечеть Мина-Масджид — только там он находил покой.

Тактья такхта…

Это было высечено у него в сердце. Он не мог стереть эти слова. Его собственный шепот разносился через годы, и невозможно было отказаться, отречься. В краткости этих слов отражалась быстротечность событий. Власть его истекла. Он стал призраком, которого никто не слышит…

Шах-Джахан спустился с Мина-Масджид. Молитва не врачевала, возраст не только вырезал на лице глубокие морщины, но подкосил его.

— Я призову Аурангзеба к себе, и мы обсудим дела. Потом он вернется на свое прежнее место, в Декан. — На мгновение Шах-Джахан вспылил, гнев вернул силы, но так же быстро испарился. — Я буду просить его уйти с миром. Я прощу его.

Иса шел. Он нес Аламгир, меч, выкованный из звезды. Золотой эфес был усыпан изумрудами, на самом верху сиял камень величиной со сжатый кулак. Ножны, тоже золотые, украшали алмазы, изумруды и жемчуг. Тонкое, гибкое лезвие не утратило остроты. Аламгир — Завоеватель Вселенной.

Аурангзеб ожидал Ису во дворце Дары на берегу Джамны. Когда-то здесь жили принц Шах-Джахан и его юная супруга Арджуманд. Иса задыхался от воспоминаний. Он не был здесь много лет.

Аурангзеб стоял в саду, на том месте, где Арджуманд разложила свои серебряные украшения, а в уплату получила сердце принца. Приняв меч у Исы, он вытянул его из ножен. На лезвии заиграло солнце.

— Аламгир… Хорошо сбалансирован. С чем еще прислал отец, Иса?

— Он приглашает тебя на разговор.

Слова Исы позабавили Аурангзеба. Он улыбнулся:

— Не сомневаюсь, он захочет, чтобы я вернулся в Декан. Он все приказывает мне — пойди туда, сбегай сюда. И я все эти годы выполнял его пожелания — поход на Кандагар, поход на Самарканд… По его приказу я преодолевал холодные горы, знойные пустыни. Я был послушным сыном, разве не так, Иса?

— Ты говоришь так, словно послушание твое окончено.

— Вовсе нет! — Аурангзеб говорил с жаром, глаза его, не отрывавшиеся от крепости, смотрели с тоской. — Чья вина во всем этом? Моя? Я бы любил отца, но вся его любовь вылилась на этого узурпатора, Дару.

— Дара не захватывал трон, ваше высочество. Падишах…

— Вот и ты говоришь о Даре только хорошее. Ты любил его как собственного сына. Почему? Потому что его любила моя мать. Первый сын — я видел, как она обволакивала его нежностью. Все ее поцелуи доставались ему, а мы, остальные, были забыты.

— Счастье, когда есть кого обвинять, ваше высочество.

— У тебя злой язык, Иса. Однажды ты можешь его лишиться.

— Ты ждешь, что я испугаюсь ребенка, которого когда-то носил на руках?

— Ты слишком доверяешься моей любви.

— Я не повторю этой ошибки, ваше высочество.

— Ах, Иса, — Аурангзеб улыбнулся примирительно, как равному, похлопал его по руке. Жест получился неловким, сдержанным. Для Исы взрослый Аурангзеб ничем не отличался от Аурангзеба-мальчика. — Я не причиню тебе зла. А вот Дара, мой брат, причинил мне зло. Он меня ненавидит. Он отравил мысли отца, настроил его против меня, как когда-то Мехрун-Нисса настраивала Джахангира. Если я сейчас уберусь отсюда, Дара вернется, и мы снова будем сражаться, и я опять буду сильнее. Этот глупец ничего не смыслит в военном деле, только и думает, что о своей дурацкой веротерпимости. Индуистов он любит больше, чем мусульман. Если он придет к власти, он позволит им поклоняться своим богам, позволит распространять темную религию, а истинную веру подавлять. Я не могу допустить, чтобы такое случилось. Мы должны сокрушить индуизм, чтобы он никогда больше не поднял головы.

От слов Аурангзеба Ису бросило в дрожь, принц считал себя истинным защитником веры. Бабур, Акбар, Джахангир и Шах-Джахан тоже верили в Аллаха, но не так, не так…