Горе-волшебник. Книга 1 (СИ) - Касперович Алла Леонидовна. Страница 9

А попить мне так никто и не дал.

— Его уже заселили?

— Нет, Старший волшебник Корнелиус. Мы заселим его только после Вашего решения и никак иначе.

Корнелиус важно кивнул и развернул длиннющий свиток. Старик водил по нему своим скрюченным желтым пальцем с острым ногтем. Смотрел Корнелиус в этот свиток долго, я как раз успел рассмотреть весь его кабинет. Вообще-то тут особо и не на что было глядеть. На столе Корнелиуса стояла квадратная золоченая чернильница, а в ней золотисто-красное перо феникса. Я такое же у деда видел, только побольше. А у бабули есть серебристо-сине-зеленое, это фениксихи.

На темно-синих стенах висело полным-полно портретов. И все это были портреты самого Корнелиуса. И на всех он был в своей шапочке в звездочки. Еще здесь был низенький шкафчик, и больше ничего. Может быть, и еще что-нибудь, но я этого не видел. Я же выродок.

— Да что же это! — проворчал Корнелиус и отбросил свиток. Тот прокатился по столу и упал на мягкий ковер. — Ни одной свободной комнаты. Я же не могу заселить его с… Да хоть с кем!

— Уважаемый Старший волшебник Корнелиус, — обратился к нему Норвус, поднимая свиток. — Есть одна комната.

— Да? То есть… Ты хочешь сказать… А это мысль! Почему бы и нет? Так и сделаем. Заселяй его туда.

— Как скажете, уважаемый Старший волшебник Корнелиус.

Он снова низко поклонился и открыл дверь.

— Идем, мой мальчик.

Я спрыгнул со стула, кивнул волшебнику и направился за Норвусом. Вообще-то, мне бы тоже не мешало поклониться, но я забыл. И никто мне подзатыльник не дал — бабули здесь все-таки не было.

— А что это за комната? — спросил я, когда мы вышли. — И почему меня нельзя селить с остальными?

— Самая обычная комната. Ничего особенного. А насчет того, почему тебя нельзя селить с остальными. Напомни: кто твой дедушка?

— Верховный волшебник Корвиус, — вздохнул я.

— Вот тебе и ответ.

— Хотя, мой мальчик, кое что особенное в этой комнате есть.

— А?

— В ней с самого основания Школы жили только наследники из твоей семьи.

— Все-все?

Норвус улыбнулся:

— Все-все, мой мальчик.

Деда мне рассказывал, что в нашей семье всегда рождались только мальчики. А точнее, только один мальчик. Так что наследников всегда холили и лелеяли, тем более, что все они потом становились Верховными волшебниками. А тут я такой уродился на радость всем предкам.

— Так что, мой мальчик, Старший волшебник и должен был тебя там поселить.

— Ага, понял. Значит, он просто хотел показать, какой он тут важный!

Норвус расхохотался, но ничего на это не ответил.

Мы прошли через еще одну дверь и оказались в другом коридоре. Стены здесь были бордовые и совсем пустые, а на каменном полу не было ковра. Только дверей было очень много.

— В этом крыле живут школяры. Твоя комната в самом конце.

— Угу, — кивнул я. А сам думал: «Интересно, а как тут люди свои комнаты не путают, если тут так много дверей и все они одинаковые? Хоть бы номера повесили, что ли, или еще какие таблички».

— А вот и она! — Норвус указал на дверь. На самом деле последнюю, и вот она как раз-таки и отличалась от остальных. Если те были светло-коричневые, то моя была почерневшей как после пожара.

— Что это с ней? — спросил я, кивая на дверь.

— Ты о чем? — удивился Норвус.

— Почему дверь такая странная?

— Дверь как дверь. Такая же как все.

— А почему тогда она с пятнами?

— Марвус, мальчик мой, — Норвус заговорил со мной так, как будто мне было не тринадцать, а шесть. — Здесь нет никаких пятен. Ты устал, тебе померещилось.

Что-то я никогда на глаза не жаловался. Но, похоже, Норвус ничего необычного на двери не видел. Ну и ладно, может так и надо.

— Открывай, — велел Норвус. — Я не могу.

— Не понял, — нахмурился я. — Почему?

— Только хозяин может открыть эту комнату. Больше никто.

— Совсем-совсем никто?

— Ну… — задумался Норвус. — Еще профессора. Но им все равно нечего делать в комнате школяра. Так что никто.

То есть уборку мне придется делать самому.

— Ясно. Мне просто ее открыть? Или волшебство какое устроить нужно?

— Нет, — улыбнулся Норвус, и я уже, похоже, стал к этому привыкать. — Просто открой. Кстати, мой мальчик, там тебя уже дожидаются твои вещи.

— Это профессора принесли?

— С чего ты взял? — Норвус так округлил глаза, как будто я сказал что-то очень и очень странное, и ужасное.

— Ну ты же сказал, что туда могут заходить только профессора и хозяин.

— Ах, ты об этом! Нет, вещи туда перенесли слуги. Пока ты не коснешься ручки двери, она тебе не принадлежит. Поэтому открывай, и туда больше никто не зайдет.

— Даже ты?

— Даже я, мой мальчик.

— А там, где много школяров живут? Там как?

— Не забивай себе голову, — улыбнулся Норвус.

— А все-таки?

— Ну что с тобой делать? — он посмотрел на меня так, как кудахчущие тетушки смотрят на младенца. Только что за щечки таскать не стал. — Ты так на своего батюшку похож. Ни в чем тебе отказать не могу. Шш! — он приложил палец к губам. — Только никому не говори, хорошо?

— Угу.

— В других комнатах такого нет, но все думают, что есть.

Угу, то есть в моей тоже такого нет. Понятненько.

— Колдовать точно не надо? — еще раз уточнил я.

— Не нужно.

Ну и ладно. Я потянулся к ручке и уже хотел зайти, как вдруг вспомнил, что ничего не знаю про этого дальнего родственника Гарлиуса.

— Норвус?

— Да, мой мальчик?

— А ты, вообще, кто?

Он так вытаращил глаза, что до меня сразу дошло: я опять какую-то чушь ляпнул. Может, даже и обидел его.

— Как кто? Я смотритель Школы.

— Угу.

Я дотронулся до ручки, и дверь сама открылась. Норвус в комнату со мной не пошел. Он пожелал мне удачи и исчез по своим делам.

На улице еще было светло, поэтому благодаря большому окну мне не нужно было пока зажигать свечи. Комната мне нравилась. Цвета здесь были в основном бежево-коричневые, а я уж боялся, что мне подсунут какую-нибудь розовую девчачью спальню с кружавчиками везде где только можно. Здорово все-таки, что у нашей семьи тут отдельная комната.

Напротив окна стояла кровать, раз в шесть так меньше моей в замке, и все равно она занимала почти половину комнаты. А возле кровати был небольшой столик с подсвечником на три свечи и… кувшином с водой! Конечно же я сразу вдоволь напился. Хоть вода была и теплая, а все равно я ничего вкуснее в жизни не пробовал.

Потом я заметил, что на письменном столе возле окна стоит большой поднос с едой. Я, конечно, голодный был, но даже я не смог бы съесть столько за раз. Тут было и холодное мясо с хлебом и сыром, и фрукты, и печенье. Попробовав всего понемногу, я наелся. А на подносе еще оставалось больше половины. Ну ничего, еще не вечер.

Может, и не вечер, а спать очень даже охото! Все равно Норвус сказал, что зайдет ко мне только завтра утром. А значит, у меня еще уйма времени. Но я так сильно устал, а кровать казалась такой удобной, что я завалился в нее прямо в башмаках. Видела бы меня сейчас бабуля… Но она меня, к счастью, не видела.

Проснулся я, когда уже стемнело. Я бы и дальше дрых, но меня разбудило какое-то чавканье. Кто-то очень громко чавкал, очень-очень громко чавкал. Оладка перепеченная! Кто-то чавкал в моей комнате!

Я вскочил. Хорошо хоть, возле окна был фонарь, а так бы я вообще ничего не разглядел. И уж точно не заметил бы большущую белую жирную крысу, которая за обе щеки уплетала мой ужин. На меня крыса даже не посмотрела: как ела, так и продолжила есть. Мою еду!

Я очень хотел схватить эту белую нахалку за хвост и выбросить в окно. Но она была такая огромная, так что… мало ли чего.

А крыса уже доедала мясо и сыр, а потом громко рыгнула и завалилась на спину, поглаживая себя лапой по набитому брюху.

— Ну? Чего уставился? — спросила крыса таким голосом, каким наш конюх обычно с перепоя говорил. — Я кого спрашиваю?