Там где твоё место (СИ) - Молоков Влад. Страница 25

Закончив самобичевание, понимаю, что для осуществления своих планов мне необходимо максимально быстро выбираться за линию фронта и по возможности без ненужного геройства. Не успел в этот раз оповестить командование об изменении планов противника, ни чего страшного. Не один же я здесь могу добывать нужную информацию. Войсковая разведка перемещение немцев не проморгает. Зато к доведению информации по «Тайфуну» отнесусь более серьезно. Мое новое место в системе разведуправления Западного направления позволяет выполнить это без особых проблем. Опять же, помня известный анекдот, не нужно пробиваться на прием к высшим руководителям страны:

«— Товарищ Сталин к Вам на прием просится предсказатель.

— Расстреляйте этого шарлатана. Знал бы будущее — не пришел».

Достигнув согласия в душе, открываю глаза и прошу сидящую рядом молодую женщину, дать что-нибудь перекусить. Желудок, кажется, начинает переваривать сам себя. Появление аппетита — верный признак, что иду на поправку. Пока меня кормят молочной кашей, старшина пограничник, отослав посторонних, вводит в курс последних событий.

Из деревни мы смогли вырваться без особых проблем, начавшийся ливень, давал прекрасную возможность уйти незаметно. Как и планировали, на двух машинах в сопровождении двух мотоциклов пересекли мост и по дороге направились в северном направлении. Съезжать с накатанной грунтовки на сомнительную полевую дорогу вдоль реки, в условиях непогоды не стали, опасаясь завязнуть в грязи. Проехав с полсотни километров и убедившись в отсутствии преследования, решили остановиться, что бы оказать помощь раненым. Но просидев в лесу полдня под, то затихающем, то вновь набирающим силу дождем, вынуждены были искать крышу над головой. Командование приняли на себя лейтенант пограничник Кирьян Емельянов и младший политрук Яков Гольдштейн. Вместе с остатками трофейной команды им в подчинении набралось ровно сорок человек. Повезло, что всех тяжелораненых успели отправить лодками. Остальные, хотя и имели повреждения разной степени тяжести, но все оставались в строю. Получается, что лежачим больным являюсь только я. Беглый осмотр показал, что на теле много синяков и несколько царапин, но в целом все неплохо. Основная моя проблема — сильная контузия. Откуда-то из подсознания всплыл медицинский термин: «травматическая бароконтузия с сухой перфорацией обеих барабанных перепонок». Что он обозначает, я могу только смутно догадываться, кажется что-то связанное с резким изменением атмосферного давления. Во время службы в ВС СССР, когда мы летом 1987 года колесили по Припятским лесам в поисках придурков мечтающих попасть в район Чернобыльской АЭС, нарвались, как тогда говорилось на «эхо прошедшей войны». Наш сто тридцать первый ЗИЛ наехал передним колесом на кочку, оказавшуюся фугасной миной времен ВОВ. У машины вырвало колесо, а из личного состава отделения, только мне, сидящему в кабине, ударной волной отбило ступни ног. Командование, что бы не получить «по шапке», историю раздувать не стало и в госпитале я отлежал с диагнозом «вросший ноготь большого пальца правой ноги», за месяц нахватавшись от медперсонала всяких умных слов. Ну, бароконтузия или нет, а сотрясение головного мозга я точно получил, все признаки налицо.

Опять отвлекся и чуть не пропустил подробности, как за двое суток моего «беспамятства», развернулась кипучая деятельность нашего замполита. Оказывается, что выбирая дороги с лучшей проходимостью, мы сильно отклонились от предполагаемого маршрута и оказались где-то в районе Невеля. Практически в тех местах, где совместно с частями 62-го стрелкового корпуса в конце июля выходил из окружения. Три отдельно стоящих дома, принятых за хутор, оказались частью большого села, в котором разместились тыловики Вермахта. Это выяснилось утром следующего дня и первоначально чуть не привело к панике и поспешному отходу, но ребята подобрались «тертые жизнью» и быстро разобравшись что, ни кому до нас дела нет, успокоились. Со стороны мы смотрелись еще одним тыловым подразделением. Транспорт и часть оружия трофейные, половина бойцов в камуфляже, а те, что должны были быть на виду при движении в колоне, вообще одеты согласно требований немецкого устава. К тому же общение с противником взял на себя младший политрук Яша Гольдштейн и пара бойцов, сносно владеющая языком. Яков, покопавшись в трофейных документах, выбрал себе подходящие и набравшись наглости поехал представляться коменданту. Легенду они с Емельяновым придумали простую, взяв за основу уже использованную ранее историю специальной немецкой команды по принципу «Бранденбург» включающую в себя русскоязычных солдат, наводящей порядок на оккупированной территории. Для достоверности добавили, что преследовали группу старших командиров РККА, за поимку которых была назначена награда, но тем с боем удалось прорваться к своим.

В селе обосновались тыловики, службы контрразведки не было, а может, заняты были, но вдаваться в подробности нашего прибытия, ни кто не стал. В канцелярии записали в свои талмуды, что там-то расквартировано столько-то солдат и офицеров, сроком на неделю. Выяснив, что питаться будем из своего котла, объяснили, где и как получить довольствие. Яков похвалил организацию и четкий порядок, приведя в качестве отрицательного примера, место своей последней отоварки, чем вызвал у заместителя начальника вещевого снабжения снисходительную улыбку. Оказалось, что он своего коллегу знает и оценивает его деловые качества не очень высоко. Кто бы сомневался. Завязалась беседа, в ходе которой Яша, на примере наших хозяйственников, знающий, что в такие места лучше не ходить с пустыми руками, достал бутылочку какого-то трофейного пойла зеленого цвета. Сами такое пить побоялись, а вот в качестве презента отдать не жалко. Немецкий капитан подношение принял и выжидательно посмотрел: «Мол, чего тебе нужно-то». И тут у Якова проснулись, дремавшие в глубине души инстинкты, о которых он и сам не подозревал. Вспомнил он консервированную ветчину, которую кушать не возможно и другие «деликатесы» солдатского эрзац рациона. Острую нехватку отечественных боеприпасов. Обувь, которая у большинства бойцов, находилась в плачевном состоянии и младшего политрука понесло. Имея в трофеях много чего не нужного, а иногда и явно криминального, снятого фашистами с тел казненных, он решил выжать с тыловика всего по максимуму. Противоположная сторона была не прочь подзаработать и в «загашниках» имела много чего. Торговались они долго и упорно, уступать не желал ни кто. Сначала пробежались по спискам, имеющегося у интенданта добра, а затем перевели, отобранное в денежный эквивалент. В качестве задатка были переданы восемьсот марок, взятые, как и бутылка «на всякий случай». После чего Яша бился за каждую марку, принижая качество и достоинство откладываемого в сторону товара. Мотаться пришлось по всему селу, так как груз был разный и хранился отдельно. Машину предоставила отпускающая товар сторона, видимо не желая выпускать имущество из своих рук до окончательного расчета.

В результате мы решили целый ряд задач, связанных с материально-техническим обеспечением и получили временную передышку. Однако я понимал, что обольщаться не стоит, у нас не больше трех дней, что бы привести себя в порядок и покинуть это место. Бой для обеспечения выхода Болдина на соединение с «лесной дивизией» состоялся утром 9-го августа. Сегодня 11-ое число. Зная генерала как решительного командира, можно смело говорить о том, что он затягивать не стал и уже сегодня организует прорыв через линию фронта. Тем более, что наша сторона предупреждена и наверняка организует поддержку, а то и встречный удар. Нам теперь в той стороне ловить не чего, необходимо искать другой путь выхода к своим. Можно попробовать прорваться в районе Великих Лук, тем более, что меня там должны помнить, легче будет объясняться. Но картами этого района мы не располагаем, да и наши о возможном прорыве не предупреждены, могут и обстрелять. А найти неохраняемый разрыв в линии обороны, которую почти месяц укрепляли нереально. Это во время стремительных танковых прорывов, когда идет хаотичное отступление и непонятно где свои тылы, а где уже чужие, можно и на транспорте к своим выходить. Долговременная оборона требует к себе уважения. Тут только на собственном животе, прижимаясь к земле матушке, через минные поля обеих противостоящих сторон. Для открытого рывка нас слишком мало, для скрытого проникновения много, вот и думай голова, а то привыкла только фуражку носить.