Мастера беззакония (СИ) - "Aisha de Avonapso". Страница 24

Драко поразился ее сообразительности, хотя чего уж там греха таить, он имеет дело с Гермионой, мать ее, Грейнджер, ему стоило удивиться, как это она раньше не догадалась.

— Молодец, Грейнджер, пять очков Гриффиндору, — съязвил Малфой. На его губах расползлась гаденькая ухмылка. — Может, я теперь и работаю на Джонни, но будь уверена, ты тоже скоро будешь...

— Да что ты? Интересно, с чего бы это? — хмыкнула Гермиона; высоко вздернув бровь и задрав нос, она сложила руки на груди, что не скрылось от скользких глаз слизеринского гада, задержавшего взгляд на ее декольте дольше, чем стоило бы. Гермиона демонстративно откашлялась, возвращая его внимание к своему лицу. — Меня это не интересует. Что бы он мне ни предложил, я не стану работать на мафию!

Малфой хмыкнул.

— Джонни не обычный грабитель, Ангел, — растягивая последнее слово, смакуя каждый слог, произнес Драко. — У него благие цели. Ты будешь удивлена, но он совсем не такой, каким его выставляет Министерство.

— Дай угадаю, он белый и пушистый и все награбленное отдает в больницу Святого Мунго?

— Не совсем, — раздраженно, но с толикой улыбки на губах ответил Драко; оценивший ее шутку, но в то же время не желавший этого признавать. Он прислонился спиной к стене и устало пробежался пальцами по своим волосам, казалось, таким шелковистым, отчего Гермионе невольно захотелось к ним прикоснуться, но она тут же отмахнулась от таких навязчивых, глупых, безусловно, глупых мыслей, лезших в ее голову невпопад. — Мы грабим богатых ради бедных, понимаешь? Все деньги уйдут в малоимущие семьи.

Гермиона потупилась на некоторое время, затем, что-то решив для себя, сказала:

— И ты в это веришь?

— Я не верю в это, я это знаю, — непреклонно заявил Малфой.

— Ну, хорошо, допустим, так и есть, — начала Гермиона. — Но я не верю, что тебе это надо. Ты не стал бы грабить богатых ради бедных без собственной выгоды, Драко Малфой.

— А ты, я смотрю, больно умная... конечно, не стал бы...

— Тогда зачем?

— Он найдет мою маму.

В личном кабинете главы английской мафии — Джонни Диллинджера царил минимализм: посередине стоял черный полированный стол, за ним удобный кожаный стул на колёсиках; на стене висел портрет, в котором находилась пожилая женщина с озорным взглядом; она с интересом рассматривала Гермиону, сидящую в одном из кресел. На паркете был расстелен персидский ковер; окна наглухо зашторены занавесками кремового цвета; свет исходил от настенных светильников, зажженных вечным огнем. И все. Больше кабинет ничем не мог похвастаться. Даже и не скажешь, что это кабинет самого разыскиваемого гангстера. Гермиона ожидала увидеть нечто особенное, она не знала что, но предполагала, что нечто особенное здесь уж точно должно быть.

Малфой привел ее сюда. После долгого горячего спора она все-таки согласилась поговорить с Диллинджером. Хоть она и решила, что в любом случае согласится выслушать его «взаимовыгодное предложение», только из вредности не хотела так просто соглашаться. Она просто выслушает, удовлетворит свое любопытство, вежливо откажется и уйдет, чтобы он там ей ни наобещал.

Уже минут десять они сидят здесь и ждут Диллинджера. Малфой вальяжно развалился в кресле по левую сторону от нее и скучающе рассматривал свои ногти, изредка кидая на нее взгляды. Да такие взгляды, от которых Гермионе хотелось провалиться сквозь землю. Он рассматривал ее ноги, видневшиеся из-под ее платья-миди, руки, пальцы, шею, ключицы, вырез на груди. Казалось, от скуки, он хотел запомнить каждую часть ее тела. Гермионе от этого было не по себе. На нее раньше никогда никто так не смотрел. Его взгляд был настолько интимным, отчего ей казалось, будто она сидит перед ним совершенно обнаженная. Он словно пожирал ее глазами.

В очередной раз слизеринский гад бросил на нее испытывающий взгляд, и Гермиона нервно поерзала в кресле. Малфой, заметив это, усмехнулся. Ее терпение было на исходе, она уже готова была встать и уйти, послав его вместе с этим проклятым Диллинджером ко всем чертям, как вдруг портрет с пожилой леди отъехал в сторону — вот она, та самая особенность в кабинете главаря мафии — потайной ход, ведущий неизвестно откуда.

За портретом находилась лестница, а по ней спускались двое мужчин крупного телосложения в черных костюмах и черных футболках под ними. А за ними собственной персоной Джонни Диллинджер. Гермиона знала, как он выглядит. Все знали. Его подвиги публиковались в «Пророке» как минимум раз в месяц, а то и чаще. Это был темнокожий мужчина средних лет, далеко не обделенный обаянием; облаченный в дорогущий классический костюм и белую рубашку; на его голове сидела черная шляпа; она добавляла в его образ особый шарм. Спустившись вниз и завидев их с Малфоем, Диллинджер улыбнулся уголком губ и велел своим громилам погулять. Портрет закрылся, и пожилая леди заговорила при виде Диллинджера.

— Мальчик мой! Негоже заставлять ждать такую очаровательную мисс, я тебя не так воспитала! — сетовала старушка, пригрозив ему пальцем.

— Извини, мама, не повторится, — пристыженно отозвался главарь мафии перед портретом матери.

Гермиона про себя усмехнулась, скажи она кому-нибудь, что такую шишку, как Диллинджер, отчитывает портрет мамочки — не поверят.

— И вас, мисс Грейнджер, прошу извинить, — обратился к ней Диллинджер, широко улыбнувшись.

— Ничего, мистер Диллинджер, мы ждали совсем не долго, — любезно отозвалась Гермиона.

— Джонни... для друзей я просто Джонни, — он протянул ей ладонь, и Гермиона в ответ протянула ему свою. — А я очень надеюсь, что мы с вами станем очень хорошими друзьями.

Джонни поцеловал ее запястье.

Гермиона кивнула, не зная, как на это ответить. В ее планы дружба с Джонни Диллинджером не входила.

— А, Драко, поздравляю, мне сказали, ты отлично справился, — одобрительно подмигнув Малфою, он уселся в своем кресле. Малфой слегка приподнял уголок губ, видимо, в знак благодарности. — Не ожидал, что ты так скоро убедишь мисс Грейнджер встретиться со мной... Способный парень, ничего не скажешь!

Они еще обменялись любезностями, и Джонни попросил Драко оставить их наедине. Гермиона насторожилась. Даже если Диллинджер с первого взгляда внушал доверие, — перспектива остаться с ним наедине не особо ее прельщала.

Драко, несогласный с таким ходом вещей, нахмурил брови. Он не сдвинулся с места; его терзали сомнения на этот счет.

— Не переживай, Драко, — заметив сомнения в его лице, отозвался Диллинджер. — По четвергам я не ем прелестных барышень... А сегодня, как видишь, четверг, и мисс Грейнджер, без сомнений, прелестна, так что тебе не о чем переживать... — И он послал ему одну из своих фирменных улыбок, что Гермиона раньше видела лишь на страницах газет.

В комнате повисло тягучее молчание, осязаемое настолько, что, казалось, его можно потрогать руками. Драко с Гермионой переглянулись, озадаченные репликой Диллинджера и не зная, как на нее реагировать.

Внезапно Диллинджер расхохотался. У него был низкий бархатистый голос.

— Ох, я вижу, вы, ребятки, оставили свое чувство юмора за пределами этой комнаты... Но, на тот случай, если у вас его совсем нет... что ж, советую вам им обзавестись, иначе вы совсем не сможете меня понимать, — утирая невидимые слезы, вставил Диллинджер.

Гермиона поразилась. Не так она себе представляла Джонни Диллинджера. Она представляла его как грозного, беспринципного мужлана, и уж точно не ожидала увидеть почитающего свою мать юмориста.

Для приличия Гермиона наигранно рассмеялась. Похоже, что вышло чересчур уж наигранно, раз Малфой стал тихонько посмеиваться над ней в кулак. Но Диллинджер, вполне себе довольный ее внезапно проснувшимся чувством юмора, удовлетворенно откинулся в кресле.

— Я привык разговаривать с человеком один на один, если это не касается никого больше, — внезапно серьезно заговорил Диллинджер. — Поэтому, Драко, я бы попросил оставить нас. Если мисс Грейнджер сочтет нужным, расскажет тебе обо всем позже.