В снежных горах Непала (СИ) - Соколина Наталья. Страница 40

ГЛАВА 21.

Ночью Маша всплакнула, жалея себя и свою несчастливую жизнь. Под утро задремала, но проснулась от громких голосов внизу, в холле. Она открыла глаза: в саду на все голоса заливались птицы, приветствуя начало нового дня, а в доме звучали чужие голоса. Она поплескала водой в лицо, натянула платье и, торопливо пригладив волосы ладонью, поспешила выйти из комнаты.

Она сразу увидела Марка Авдеевича, исхудавшего, покрытого коричневым загаром, с всклокоченной редкой седой бородёнкой, оживлённо жестикулирующего в подкрепление своих слов. Рядом застенчиво улыбалась Анг Ламу, тоже, как показалось Маше, ещё больше похудевшая и загоревшая, а за нею, иронически и покровительственно поглядывая на вошедшего в раж профессора, стоял Таши. Вот кто совершенно не изменился, по-прежнему был спокоен и уверен в себе.

Прибывших окружили радостно улыбающиеся хозяева. Сантош почувствовал появление Маши, оглянулся и мазнул по ней холодным неприязненным взглядом. Но ей было всё равно. Пусть теперь он её ненавидит и не желает знать. Она тоже постарается вытравить его из сердца, забыть эту страну, как страшный сон. Совсем скоро она будет дома, с родителями и Анюткой, и жизнь войдёт в привычную колею. Радостно вскрикнув, она бросилась на шею Анг Ламе, крепко её обняла: - наконец-то! Как долго вас не было! - Анг Ламу смешливо фыркнула, а Маша уже обнимала профессора, и тот, ответно обнимая её, исхитрился звучно чмокнуть в щёку:

- Мария Александровна, милая моя, как же я рад вас видеть! Слава Богу, вы живы и здоровы, а то деревенский колдун напугал меня: предупредил, что вам угрожает прямо-таки смертельная опасность! Я, хоть и этнограф, но не верю во всякую мистику, и оказался прав! Вижу, вы вполне благополучны, моя дорогая! - продолжая её обнимать, профессор по-свойски похлопал её по спине.

Джайя громко хмыкнул: - нет, профессор, это вы ошиблись, а Каран оказался, как всегда, прав. Маша и на самом деле чуть не погибла. - Отпустив женщину, Марк Авдеевич растерянно посмотрел на людей, окруживших путешественников, перевёл взгляд на Джайю: - но…, господин Пракаш Малла…, как же так…, что такое могло случиться, что…, - он не договорил, перехватило от волнения горло. Маша торопливо взяла его за руку:

- Марк Авдеевич, мы потом всё вам расскажем!

Галина Николаевна поддержала: - действительно, всё потом, а сейчас - мыться, есть и отдыхать!

Улыбнувшись Маше, Анг Ламу поспешила за тянущей её за рукав Шилангмой, а профессор, в сопровождении Джайи, продолжая оживлённо говорить, направился в ванную. Тот с интересом слушал, утвердительно кивал головой, и Маша поняла, что им интересно вместе. Она проводила грустным взглядом поднимающегося на второй этаж Сантоша и, вздохнув, сказала: - Галина Николаевна, вам, наверно, нужно помочь на кухне?

Та кивнула: - да, Маша, хорошо бы. - Они закрыли дверь за торопящимся домой Таши и поспешили на кухню, готовить ранний завтрак.

Пока варили момо из козлятины, выкладывали на большое блюдо рисовые лепёшки - роти, резали салат из зелени и помидор, Маша узнала, что профессор очень понравился Джайе своим искренним интересом к Непалу, его народу и древним традициям. Посмеиваясь, Галина Николаевна сказала: - посмотрим, не поумерится ли его восторг, когда он узнает, что произошло с вами.

Маша фыркнула, представив, в какой ужас придёт Марк Авдеевич, узнав о праздновании Кали Юги. Она с удивлением поняла, что как-то смирилась с тем, что её чуть не убили. Может быть потому, что на первый план вышла ещё одна личная трагедия - грядущее расставание с любимым человеком?

***

За стол сели все, кроме Анг Ламу и Таши. Проводник обещал появиться после ужина, а шерпа, искупавшись и перекусив, завалилась спать, как сообщила опекающая её Шилангма.

Профессор был бодр и весел. Он сбрил жидкую бородёнку, переоделся в халат, предоставленный ему не слишком крупным Джайей, и выглядел довольным жизнью. За столом он с удовольствием рассказывал о господине Ари, жителях деревни и своих беседах с ними.

Маша слушала его вполуха, украдкой поглядывая на Сантоша. Она даже умудрялась улыбаться и поддакивать профессору, когда он обращался к ней за подтверждением. Напротив, Сантош даже не пытался делать вид, что поглощён застольной беседой. Он хмуро, отрешённо тыкал вилкой момо и, наконец, отодвинул тарелку. Пробормотав что-то, что должно было означать извинение, он вышел из-за стола. Вскоре хлопнула входная дверь.

Галина Николаевна чувствовала неловкость из-за его невежливости. Смущённо улыбаясь, она сказала профессору: - не обижайтесь, пожалуйста, на Сантоша, Марк Авдеевич. У него в отделении лежит ребёнок с тяжёлой формой пневмонии, поэтому все его мысли там, рядом с пациентом.

- Что вы, что вы, уважаемая! Какие могут быть обиды! Я помню, как Сантош дневал и ночевал около жителей Солу Кхумбу, пострадавших при землетрясении! Очень ответственный молодой человек, я вам скажу! - И профессор продолжил свой рассказ.

Сантош, погруженный в каждодневную рутину, состоящую из больных, капризничающих ребятишек, испуганных, недоверчивых мамаш, заполнения историй болезней, назначений и разбирательств с медсёстрами, выполнял всё в каком-то автоматическом режиме. Всё было как всегда, но неумолимо приближался Машин отъезд. Ещё вчера он надеялся, что она передумает и скажет ему, что любит его и решила остаться с ним. Он даже прикидывал, как поедет вместе с ней в Москву за Анюткой. Но сегодня утром, когда появился этот жизнерадостный старик, Сантош понял, что его надежды напрасны: Маша скоро уедет. Он видел, как блестели её глаза, когда она слушала рассказ профессора о его этнографических изысканиях, как активно она поддакивала ему. Он не смог смотреть дальше, как радуется она скорой разлуке. Он удивлялся своей доверчивости и негодовал, что поверил в её любовь. Внезапно Сантоша осенило: - да он же азиат! Никогда белая женщина, европейка, не полюбит смуглого черноволосого мужчину, носителя чуждой ей культуры, чуждого образа жизни! И не имеет значения, что он образован и богат. Ничего общего у них нет и быть не может.

В пылу самоистязания Сантош как-то забыл, что его мать - такая же русская женщина, жительница той же Москвы. Да и вообще он знал многих европейских женщин: немок, итальянок, англичанок, состоящих в счастливом браке с мужчинами - непальцами. Но уязвлённое самолюбие и гордость не позволяли думать о чём-то ином.

***

Вечером пришёл Таши. Маша ещё ни разу не видела его таким сияющим и удовлетворённым. Удобно устроившись в глубоком кресле с бокалом апельсинового сока, он самодовольно сказал: - что же, с вашей неоценимой помощью, господин Пракаш Малла, и с вашей, госпожа Мария, полиции удалось, наконец, накрыть и арестовать всех членов секты тачо. Они, очень удачно, присутствовали в полном составе в разрушенном храме богини Кали Юга, где вас, госпожа, - он улыбнулся Маше, - собирались принести в жертву.

Маша на улыбку не ответила, а наоборот, довольно неприязненно посмотрела на него: - господин Таши, мне кажется, что в поимке этих фанатиков моей заслуги вообще нет! Если бы не Сантош и Джайя, они убили бы меня! И, уж вы извините, я не нахожу такое стечение обстоятельств удачным. По крайней мере, для себя!

- Ну да, ну да. - Таши, несколько смутившись, побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, - признаю, для вас данное событие едва не закончилось…э-э-э, прискорбно.

Стремясь прервать разговор на неприятную тему, вмешалась Галина Николаевна: - так расскажите же нам, Таши, как идёт расследование! - она перевела взгляд на мужа: - может быть, мне стОит сходить за Сантошем? - Тот молча пожал плечами, а Маша потупилась. С момента тяжёлого для них обоих разговора, Сантош избегал её общества . Вот и в этот вечер он не спустился в гостиную, отговорившись усталостью. Втайне она обижалась на него. Кажется, он не может дождаться, когда они с профессором уедут. Ей, наоборот, хотелось всё время видеть его, слышать его голос. Это было мучительно-сладко, но она ничего не могла с собой поделать. Профессор не был в курсе их отношений, да и едва ли ему было интересно. Ему не терпелось вернуться в Москву, на свою кафедру, уйти с головой в обработку и осмысление той массы новой информации, которую они с Машей получили в горных деревнях. Поэтому, рассеянно выслушав разговор о Сантоше, он пробормотал, что раз аэропорт Катманду худо-бедно заработал, то неплохо было бы им в кратчайшее время улететь домой. Маша с ним согласилась, и разговор перетёк в новое русло.