Провал аналитика (СИ) - Яковлев Геннадий Павлович. Страница 10

Попытался представить, как выгляжу для окружающих: маленький, толстенький, гладкокоженький. Брр, отвратительно. Еще и голый.

Чтобы абстрагироваться от этой неприятной картинки, стал вслушиваться в происходящее. Обстоятельных разговоров ни в одной из клеток не наблюдалось (наверное, охрана это не сильно поощряет), хотя и абсолютную тишину заневоленные люди тоже соблюдать не стремились: шелест обрывочных шепотков, перешаркивания, кряхтение и другие физиологические звуки присутствовали в нормальных для такого количества людей децибелах. Но это все не очень информативно. Гораздо интереснее было прислушиваться к бродящим по лагерю легионерам. Вот уж кто не стеснялся общаться. Язык, кстати, они использовали все тот же, единственный здесь мною услышанный. Дождавшись, когда в клетке перебросятся фразой (теща коротко отчитала затюканного зятя), убедился, что и пленники общаются на том же свистящем-улюлюкающем языке.

Через пару часов к нашей открытой всем ветрам темнице подтащили еще одного пленника. Также как и недавно меня, его развязали прямо перед входом. Короткий толчок в спину, знакомый клак деревянного засова, и нас стало четырнадцать. Худощавый двухметровый блондин покрутил выбритой под ирокез лопоухой головой (посоветовали же враги, чудаку, стрижку). Встретился со мной неожиданно колючим взглядом глубоко утопленных в вытянутом черепе глаз, по его недовольному смуглому лицу скользнула брезгливая гримаса, и новичок устроился рядом с забившейся в угол девушкой. Я еще раз чертыхнулся, вспомнив о собственных физических данных, и стал искоса наблюдать за этим недружелюбным типом. Интересно, а этот лопоухий блондинистый ирокез не эльф ли какой-нибудь местный? С такими-то развесистыми листовидными локаторами. В любом случае, глаз с него не спущу. Процесс адаптации новичка к общим условиям — это же кладезь бесценной информации!

Информация оказалась действительно полезной, хоть и не очень обильной. Стоило блондину попробовать заговорить с девушкой, как оживившаяся охрана тонкими длинными дрынами прямо через решетку сбила его с ног. Судя по всему, развлечений у местной вохры было не много, еще несколько минут остервенело брыкающегося блондина тыкали этими шестами. Наконец, окрик старшего прекратил аттракцион. Охранники напоследок разочарованно позыркали в мою сторону (молчанием сорвал им запланированную порцию веселья) и обнадеженно на тещу (она своим гундосым ворчанием, похоже, уже приблизилась к допустимому шумовому порогу). Стражи возле остальных пяти клетей бросили грустный завистливый взгляд на наших охранителей, там контингент сидел уже ученый и повода повеселиться не давал.

Новенький пришел в себя, отдышался и угрюмо сел обратно возле девушки. Но та, бросив на него короткий испуганный взор, пересела подальше, желание общаться у узников отбили капитально.

До ужина все прошло спокойно, только теща все-таки донарывалась, и после короткой свистящей команды сержанта, веселящаяся охрана поваляла ее батогами по полу. Заодно прилетело и домочадцам, недостаточно проворно отскочившим от места расправы. После этого все притихли и до самого вечера просидели спокойно.

Мне бы надо было продумать план ближайших действий, но череп раскалывался от боли. В пересохшем рту стоял запах рвоты, а хребет и ушибленное ребро не давали комфортно устроиться ни в одном положении, так что с планированием не ладилось.

Попытался представить, как далеким летом 41-го, мой дед, израненный боец красной армии, в еще худших условиях умудрился сохранить бодрость духа, организовать товарищей и уйти в побег. Не смог. Охая при каждом неловком движении, терзаясь мыслями об измельчавшем поколении, провалился в тяжелую полудрему. Наконец-то без посторонней помощи.

***

Разбудило начавшееся шевеление. В надвигающихся сумерках людей из четвертой клетки выгоняли по одному и пропускали через до автоматизма отработанный марафон. Загоняли в крохотную с невысокими бортами повозку, через полминуты выскочившего человека обливали ведром из огромной бадьи со второй телеги, возле третьей вручали деревянную плошку приличного размера с мутной похлебкой и загоняли обратно в неволю.

Еще десять минут на двадцать человек из пятой клетки и, наконец, с нетерпением ожидаемая колонна из трех телег добралась до нас. По характерному запаху из бортовой повозки уже догадался, что за потребности там можно удовлетворить. Дождавшись очереди, заскочил, быстренько присел над зловонным деревянным корытом и в норматив уложился. Ведро воды на макушку вышло половинным, плохо быть в конце списка, но определенной свежести добавило. И промыть разбитую голову вроде получилось. И даже, задрав лицо, удалось чуть хватануть воды открытым ртом, прополоскаться.

Схватив положенную порцию тюремной баланды, забежал в родную клеточку и, пользуясь примером сотоварищей, прямо руками стал выгребать разваренную крупу с редкими кусками жилистого мяса. Ням.

Мда, а ведь собирался после сделки отправиться на фуршет в ресторан. Фрикасе, луковый суп, легкие мясные закуски французской кухни. Даже не верится, что от прошлой жизни отделяет всего несколько часов сознательного существования, уж не знаю сколько часов провалялся без него.

Грустно вздохнул, сдвинул тыльной стороной ладони лезущие в глаза мокрые волосы и зачерпнул еще горсть амброзии из деревянной треснутой плошки.

***

Проснулся посреди ночи в холодном поту. Перед глазами все еще стоял висящий на столбе колдун. Во сне побегушек вокруг кострища не получилось, желтый немигающий взгляд пристально сверлил, не позволяя сдвинуться с места. В этот раз колдун предстал в гораздо более солидном и пугающем образе.

Не думал, что можно выглядеть солидно, будучи привязанным к столбу, но у него получилось. Вместо памятного мерзкого хихиканья колдун вещал громогласным угнетающим речитативом. Такой образ пугал гораздо сильнее, чем дергающийся неврастеник. Не понимал ни слова, но эмоциональный глухой голос подавлял. Желтые непрерывно двигающиеся зрачки приковывали внимание, не давая собраться с мыслями.

Опомниться помог образ высокой женщины в черном балахоне с тяжелым капюшоном. Появилась она поодаль, за спиной колдуна. Секунду назад было пусто, и вдруг глаза выхватили неподвижный, внимательно наблюдающий темный силуэт. По спине пробежал неприятный холодок, а волосы на загривке, повинуясь древним инстинктам, пришли в движение.

Одним смазанным рывком женская фигура в балахоне вдруг приблизилась вплотную, оставив колдуна за спиной. Голова в капюшоне медленно приподнялась, впивая в меня два черных…

Я лежал на боку весь в липком поту. Попытался устроиться поудобнее и сбросить оцепенение сна. Вспомнил про тату и захотел полюбоваться привязанным к столбу колдуном. Хм, уже не таким уж и привязанным. На изображении злодей высвободил одну руку и занимался распутыванием узлов на второй. Брр, жуть. Надеюсь, это не японский ужастик, где с каждым днем дедушка с рисунка будет наплывать все более крупным планом.

Немного повертелся на дощатом голом полу узилища, пытаясь унять боль в ребрах и наблюдая за спящими сокамерниками. Ничего интересного не увидел и перевернулся на спину.

Семь лун красивой цепочкой выстроились высоко над головой. Неестественно обильная россыпь звезд на безоблачном угольно черном небосклоне выглядела абсолютно не знакомо. Тяжело вздохнул и, понадеявшись, что лимит снов на сегодня исчерпан, закрыл глаза.

***

Завтрак пленникам не полагался. Такое ощущение, что в туалет тоже хотелось мне одному. Никаких бочек, кадок и обливаний водой. Решил стиснуть зубы и посмотреть, как будут удовлетворять естественные потребностей сокамерники, но все сидели совершенно спокойно, никто не ерзал и не раскачивался, прихватившись за причинное место.

Блин, у этих дылд, наверное, метаболизм замедленный! Почувствовал себя хомячком. Несчастным грустным хомячком, который постоянно хочет есть и гадить. И которому навряд ли пойдут на встречу в этих его желаниях.