Бесс-фракиец (СИ) - Морозов Алексей. Страница 7

Квинт еще раз окинул взглядом восток и, покачав головой, повернулся к Бруту.

— Дис возьми этого фракийца! Чересчур долго он копается. Тебе не кажется, что он попросту смылся?

— Нет, — покачал головой бритт. — Он придет. Бесс держит слово. Наверное, он напал на след.

— Надеюсь, что ты прав, Брут, иначе…

— Он прав, — неожиданно услышал Квинт голос фракийца. Римлянин вздрогнул. — Я напал на след.

По тропе, с холма, спускался Бесс.

— Где тебя носило!? — Квинт сорвал голос.

Фракиец промолчал, но отметил во взгляде римлянина искру безумия. Похоже, что в своей жажде мести легат совсем ополоумел.

— Наверху, в горах, я набрел на девчонку из этих туземцев, — Бесс обращался скорее к Бруту, нежели к римлянину. — Проследив за ней, я нашел их поселение. Горы вокруг похожи на пчелиные соты, а в их глубине, очевидно, скрыт город. Сам я его не видел, но думаю, что я все же прав. Вход в главную пещеру охраняется. Пока я видел одного стражника, но никто не может поручиться за то, что он единственный.

— Хватит болтать! — рявкнул Квинт. — Где они?

Бесс сжал кулаки, но сдержался:

— Я покажу.

Дорога вновь вывела его к горной тропе, как вдруг впереди фракиец увидел армию размалеванных аборигенов. Пританцовывая и улюлюкая, они направлялись в их сторону. Чертыхнувшись на ходу, Бесс выхватил из ножен меч и встал в оборонительную стойку. Позади себя он услышал звон стали — это римляне приготовились к бою. Фракиец огляделся по сторонам. Узкая полоса тропы не давала развернуться в полную силу. И все же варвар покрепче сжал рукоять меча, готовясь подороже продать свою жизнь.

Аборигены замерли на миг, а затем накатили, словно волна. Все смешалось в один клубок. Это была песня, песня смерти и никто не надеялся, да и не хотел спастись. Бесс ударил мечом и почувствовал прикосновение чьих-то внутренностей к своей руке. Затем кто-то упал к его ногам, и толпа затоптала поверженного.

Кружась, словно волчок, в диком водовороте смерти, фракиец наносил удары, превращая плоть в куски мяса. Как вихрь, он носился с мечом в руке, поражая туземцев своей нечеловеческой ловкостью и силой. Но, несмотря на оба эти качества, он не остался невредимым. Множество кровавых ран оставили копья туземцев. Смешиваясь с потом, кровь стекала по телу, образуя причудливые узоры. Но безумие битвы уже охватило его. Смеясь, словно дьявол, он опускал тяжелый клинок на голову очередного врага. Краем глаза он видел, как сражаются Брут и римляне, но вот Валерий упал, и туча пестрых тел накрыла его. Квинт с безумным блеском в глазах действовал коротким мечом, вспарывая туземцам животы.

Но, несмотря на всю свою доблесть, и Бесс, и Брут понимали, что долго им не продержаться. Аборигенов было в десять раз больше, и они давили всей своей массой на четырех храбрецов. Численный перевес брал свое, и вскоре, вынужденные отступить, римляне и Бесс были прижаты к скале.

Чувствуя спиной холодный камень, Бесс понимал, что еще чуть-чуть, и их раздавят, сметут в одно мгновение. Отбивая клинком копья, фракиец, словно загнанный зверь, оглядывался по сторонам, в тайне надеясь на чудо.

И оно произошло! Во время одного из выпадов туземца Бесс откинулся назад и, размахнувшись, задел что-то локтем. Камень за спиной фракийца неожиданно поддался и, потеряв равновесие, Бесс упал в проем. В последний момент ему удалось смягчить падение и, прокатившись по каменному полу, он вскочил на ноги. Скала перед ним встала на место, скрыв его от сражающихся.

Бесс прыгнул вперед, но лишь ударился о камень. Поиски рычага, открывающего лаз, не дали никаких результатов, он лишь смог обнаружить маленькое окошко, через которое были видны римляне, яростно отбивающиеся от наседавших на них аборигенов. Фракийцу не оставалось ничего другого, кроме как наблюдать, скрежеща зубами от отчаяния.

За стеной схватка развивалась не в пользу римлян. Орда туземцев неотвратимо надвигалась, а на места убитых вставали новые бойцы. Чувствовалось, однако, что они не собирались убивать, а лишь хотели взять римлян в плен. Их копья не наносили смертельных ран, а только награждали оборонявшихся царапинами.

Римляне все больше уставали, все реже взметали они клинки. Множество ран покрывали их тела, а вместе с кровью из них уходила и сила. Они едва не валились с ног от изнеможения.

Неожиданно копье одного из аборигенов пронзило ногу Витуса. Вскрикнув от боли, он рухнул на колени, зажимая ладонью кровоточащую рану. В тот же миг туземцы накрыли его, словно волна.

Раненый Витус явился причиной поражения. В обороне римлян открылась брешь, в которую не замедлили пробиться туземцы. Спустя мгновение все было кончено. Римлян сбили с ног и в мгновение ока связали.

Фракиец за стеной выругался. Для чего их пленили, он не знал, но злился из-за того, что не мог им помочь.

Взглянув в окошко, он увидел, что римлян заставили подняться, толкая их древками копий, и, окружив со всех сторон, повели вверх по тропе.

Проводив процессию взглядом, Бесс отвернулся. Теперь его интересовало только одно: как ему помочь римлянам?

Впереди перед ним был черный проем — единственный выход из круглой комнатки, в которой он оказался по стечению обстоятельств. Осторожно фракиец проскользнул в него и оказался в длинном коридоре, уходившем вдаль по обе руки от него. В раздумьях Бесс застыл на месте. Оба конца коридора скрывались во мраке, и куда они вели, было известно только богам. Фракиец чертыхнулся и, выбрав наугад левый коридор, двинулся по нему вдоль стены, ощупывая ее перед собой.

Время потеряло всякий смысл в этом темном подземелье, высеченном в недрах скалы. Много раз фракиец замечал темные проемы, возникавшие справа и слева от него, но, ведомый первобытным чутьем, он придерживался главного туннеля. Время шло, и Бесс уже не знал, день сейчас или ночь. Глаза его вскоре привыкли к мраку, и он начал различать на стенах коридора выцветшие рисунки и символы, очевидно, в незапамятные времена выбитые древним народом.

Бесс не был ученым, он был воином, и рисунки, во множестве покрывавшие стены туннеля, вызвали у него суеверную дрожь. Ужасные крылатые демоны со звериными лицами были вырезаны в камне непостижимо правдоподобно. В жутких оскалах они нависали над своими жертвами, или разрывали их когтистыми руками. Фракийцу казалось, что мрак вокруг него еще более сгустился, протягивая к нему свои липкие руки.

Туннель шел все время по прямой и Бесс уже начал думать, что конца ему нет, когда неожиданно впереди показался свет, яркий и болезненный для глаз. Фракиец замедлил шаг и затаил дыхание. Впереди туннель под прямым углом сворачивал направо, и свет лился из-за поворота, пуская по стенам причудливые блики.

Осторожно приникнув к стене, он заглянул за угол. Яркий свет факелов, размещенных по обе стороны от тяжелой двери, окованной медью, освещал одинокую фигуру, застывшую на пороге, словно изваяние. Облаченный в перья, одинокий страж устало опирался на древко копья, прикрыв полусонные глаза. Очевидно, беспечность его объяснялась тем, что ходом этим очень редко пользовались. Не замечая ничего вокруг, туземец разглядывал двери, которые охранял и, отгоняя назойливую мошкару, в свете факелов отбрасывал причудливые тени. Поэтому, почувствовав мускулистое тело у себя за спиной, он скорее был удивлен, нежели напуган. Он все еще продолжал удивляться, когда клинок фракийца со страшной силой опустился, разрубив его от плеча до середины груди. Варвар предпочел бы встретиться со стражем лицом к лицу, но ему совсем не улыбалось позволить тому переполошить все подземелье. Осторожно опустив тело, содрогающееся в предсмертной агонии, Бесс скользнул к двери и что было сил надавил на нее плечом. Тяжело и медленно она растворилась, пропуская горца в образовавшийся проем.

3. Святилище

Во мраке, разрезаемом узкой полосой света, бьющего из коридора, Бесс с тигриной осторожностью крался вперед, сжимая в руках меч. Света едва хватило, чтобы в темноте разглядеть еще более черные пятна стен, покрытых какими-то рисунками. Впереди фракиец разглядел тускло блестевший отсвет чадящего светильника, врезанного в пол перед ногами исполинской статуи, словно изваянной из цельного куска черного мрамора. За спиной статуи Бесс увидел темные пятна раскинутых крыльев. Холодок пробежал по коже фракийца. Первобытным чутьем он ощущал угрозу, исходившую от недвижимого камня. Какой ваятель столь выразительно передал вид существа, рвущегося в полет? Может ли быть искусство настолько реалистичным? Или… В душу Бесса забрался первобытный страх, гонявший еще его далеких предков по скалам Севера от ужасных хищников Древнего Мира. Покрывшись холодным потом, горец взирал на гигантскую фигуру на пьедестале, застывшую в полете.