P&S - агентство "пережить смерть" (СИ) - "Дионмарк". Страница 13

— Мы тут ищем этого мальчика, пытаемся помочь его матушке и вытащить её с того света, а ему плевать на неё, Авелей… И охота спросить у Бога, а нужно ли знание истины Инне Васильевне? Может нам надо ей сказать, что ваш сынок погиб? — Толик уже сидел на скамье и смотрел в пол, обхватив голову руками, — и смотри, Авелей, сейчас Анатолий скажет нам, что мы не поймём. Что мы ничего не знаем. Что мать сама виновата во всём, гуляла с чужими мужиками, загнала папу в могилу. А я скажу одно этому обиженному малышу — ОН ЗАСРАНЕЦ!!!

Толик уже не сдерживал себя, плечи его тряслись. Диакон хотел подойти к нему и успокоить, но я жестом остановил его.

— Я на собственном примере могу тебе рассказать, как своей обидой можно убить собственную мать. Я могу ещё рассказать, как потом ты будешь рвать на себе волосы от бессилия на могиле её. А что рассказывать — я могу показать могилу, могилу собственной матери! Короче, Анатолий, собирайся, мы едем обратно, в Челябинск, пока твоя матушка жива… дотемна нам надо добраться!

— Как вы узнали, что я здесь? — всхлипнул Толик, — никто не знал, где я, даже друзьям не говорил…

— От Его глаз не скрыться! — я ткнул пальцем в небо, Авелей при этом перекрестился и обречённо вздохнул, слушая мою ересь, но надо отдать ему должное, промолчал.

— Как там… она?

— Она??? — чувствовал, что понапрасну закипаю, но не мог себя сдерживать. — Мать! Она твоя родная матушка, единственная! Ты даже не можешь назвать её мамой…

— Могу! — неожиданно прокричал Анатолий, закрывая свои уши руками. — Мама! Как там моя мама?

— Плохо! — я так же громко прокричал, хотя, на самом деле я рад был, что так импульсивно отреагировал Толик. Значит, он постоянно думал о своем поступке. — Очень плохо, а как ты сам думаешь? Ужасно, когда мать переживает своё чадо и хоронит его, и ещё ужасней, когда она не знает, что с ним… Только Толик не надо вспоминать об отце и её гулянки…

— Уууу… — ну всё, Анатолий зарыдал навзрыд, допёк я этого «засранца». Могу себе повесить медальку на грудь — миссия выполнена.

— Всё мальчик, хватит! Всё будет хорошо… — теперь меня удивил Авелей. Он, не побрезговав запашков, не выдержал, и присел к Толику. И, приобняв его, стал успокаивать — тот ещё сильней заплакал. Даже не верилось — этот утешающий дядя, лет десять назад, хладнокровно застрелил женщину, бабушку и четырёх невинных детишек… такая вот фантасмагорическая трансформация человека, блин.

Ох, не люблю я эти сопли «санта-барбаровские», поэтому я повернулся и пошёл на выход из этой городской клоаки, выкрикнув этой парочке, чтоб долго не сидели.

Всю дорогу обратно, в Челябинск, Анатолий сидел с левой стороны заднего сиденья и смотрел в окошко, периодически вытирая своим грязным рукавом, глаза. Перед ним, на водительском месте сидел Андрей и хладнокровно пилотировал нашей «шестёркой», не реагируя на провон… как бы помягче сказать, пропахнувший салон автомобиля. Три часа мы наслаждались дымом магнитогорских кострищ, исходящим толиковским испарением переработки алкогольной продукции и немного к общему запаху, примешивались рыбно-томатные нотки. Стёкла не было возможности открыть из-за прохладной, осенней погоды, а выкуренные мной сигареты, не заглушали эти запахи. Удивительно, а сам Толик не курил… ну прям пример для меня, один раз он даже попросил поменьше курить, видите ли, надо проявлять уважение к другим, некурящим людям… Ааа, каково?

Часть 2 Глава 10

Потом монахи этого мальчишку помыли в бане, обули, одели, накормили, и спать уложили. А я почему-то злился и на монахов, и на Авелея, и особенно на этого Анатолия с его ангелом, будь он неладен. Этот прохиндей с крылышками, которых на самом деле-то и нет, не без моей помощи, умудрился вытащить со дна этого мальчишку. Получается, он выполнил свою работу по отношению к своему подопечному и заодно спас Инну Васильевну.

— Молодец, Серёжа! — ко мне в келью зашёл отец Авелей и присел на скамью. Я лежал и смотрел в потолок — побелка местами пожелтела, а в углу даже чернела зарождающая плесень. — Ты сегодня был очень убедителен, у тебя есть талант не только сверхъестественный, но и мирской — сила убеждения!

— Аааа… — я лишь пренебрежительно махнул рукой, — делов то на копейку… просто несправедливо как-то… неправильно, что ли.

— Откуда нам знать, что правильно, а что нет? Пути Господни неисповедимы. Аааа, я понял, почему ты такой злой! — печально улыбнулся Андрей.

— Почему злой? И совсем я не злой…

— Не обманывай меня. Это из-за твоей матушки, я же помню твою историю. Только сразу не сопоставил…

— Ну, уж…

— Ты завидуешь Анатолию, он спасёт завтра свою маму, а ты в своё время — не успел…

— Но ведь серьёзно! Я-то не убегал, как этот засранец… я не сотворил такую гадость, как он по отношению к любимому человеку! — меня понесло, слишком уж засел сегодняшний день в сердце. — Моя мать знала, где я, она в любой момент могла повидаться со мной! Почему же такая несправедливость?

— Хватит, Серёжа! Не обманывай себя, это его жизнь и Анатолий должен был пройти через свои тёрны, а ты проходишь через свои! Так всегда бывает, кого-то судьбинушка бьет, а кого-то нежно гладит. Буддисты сказали бы, что это карма с прошлой жизни. А вообще, ещё не известны последствия наших несчастий и счастливых моментов — время всё расставит по своим местам.

— Ладно, Андрей! Я всё понял… Ты вон, тоже не через медные трубы прошёл…

— Вот именно… это был мой путь в лоно церкви, и, может быть, сама церковь — это только лишь была ступень к нашему знакомству? Кстати, зависть — это один из грехов!

— Такой я вот весь погрязший в грехах, — я горько улыбнулся, не отводя взгляда от потолка.

— Андрей, слушай, а есть в ваших закромах медный купорос и извёстка?

— Что? — с недоумением глянул на меня священнослужитель. — Наверно есть, а зачем тебе?

— Косметический ремонт хочу у себя тут сделать, а то чёрная плесень, говорят, мозги разжижает…

* * * *

Утром, после завтрака, мы находились в той же комнате, что и вчера, когда я общался с матерью Анатолия. Я опять сидел посередине, на стуле, монахи на скамье, а рядом с ними, в неведенье, плачущая Инна Васильевна.

Наконец, отец Авелей ввел, держа за руку, Анатолия — чистого, выбритого и в свежей одежде. Кто бы мог подумать, что ещё вчера этот парнишка наслаждался запахами помой и дыма, вкусом спиртового пойла и находился в компании «умных и интеллигентных» людей.

— Мама…привет… — сконфуженно пробормотал Толик, виновато глядя в пол.

— Сынок!!! — это был не крик, а вопль. Инна Васильевна вскочила со скамьи, руками держась за сердце. — Ты живой!?

— Да мама… живой… прости меня… — Анатолий подбежал к Инне Васильевне и обнял её. А потом произошло непредвиденное… женщина обмякла в руках сына. Толик в слезах донёс матушку до скамьи и положил её. Монахи засуетились, поднося воду к женщине, смачивая полотенце и вытирая лоб её, а она, как пьяная, открывала рот, пытаясь что-то несвязанно сказать.

Это был инсульт. Такой вот поворот судьбы… и теперь я совсем не завидовал Анатолию….

Слава богу, Инна Васильевна выжила, но осталась, парализована на левую сторону. Анатолий взвалил на себя уход за мамой, и в течение пары лет ухаживал за ней. А потом она восстановилась и смогла самостоятельно встать на ноги. Надо отдать ему должное, за эти два года, Толик проявил себя любящим и терпеливым сыном… Но это уже другая история…

Конец второй части

Часть 3 Глава 1

В свежепобелённой собственными руками келье, я провёл зиму. Кушал я в общей трапезной, с двумя монахами и Авелеем. Иногда Андрей отсутствовал во время столованья, тогда я немного расслаблялся и распускал свой язык, подначивая двух соседей по столу. Первое время они нервничали и раздражались от моих шуток, но потом привыкли и иногда даже улыбались. Пётр и Фелоний их звали. Сейчас, по прошествии стольких лет, я и не помню их лица, но их рост, на голову выше моего, запомнил и силищу они имели богатырскую… Вот кому бы продолжение рода иметь, но, увы, под обетом безбрачия были.