Дневник падшего Ангела (СИ) - Сергеева-Говорухина З.. Страница 5

Назарий в очередной раз нудел про Ангельскую службу, как все это серьёзно и какая это великая ответственность. Его монотонные речи — порой так казалось — меня будто зомбировали. Я молча кивала, как болванчик на панели в такси, и вертела головой, отыскивая взглядом Главного Иерарха. Заходя на третий круг и уже почти засыпая от монотонного голоса Наставника, я увидела его. И рванула к нему со всех ног.

Наставник, видимо, поняв, куда я так спешила, кинулся мне наперерез. Лавируя между яблонями, я неслась к цели, не видя преград, перепрыгивая клумбы и продираясь сквозь кусты. Но, Назарий настиг меня буквально в нескольких метрах от цели, схватил за руку и, шипя сквозь зубы, принялся взывать к моей совести и воспитанию.

К чёрту!

— А-а-а! — заорала я во весь голос. Главное — привлечь внимание!

— Что здесь происходит? — Главный Иерарх казался раздражённым.

Пока Назарий собирался с мыслями, тупя взгляд и подбирая слова, я пошла в наступление. Кратко изложив своё видение ситуации, не забыв упомянуть предвзятое ко мне отношение Каздои, по-моему, я даже, назвав её пару раз «Козой» (от чего глаза Наставника стали похожи на блюдца), чётко объяснила свою позицию, не преминув заметить, что попала сюда случайно и не понимаю, почему меня томят, прессуют не нужными ангелам знаниями какого-то документооборота

— я не бухгалтер и не секретарша вообще-то! — и никуда не выпускают, запирают, как преступницу. А потому либо разберитесь, либо назад верните, а я буду верить во Всевышнего и молиться, и соблюдать заповеди и вообще… Только верните…

Главный Иерарх слушал не перебивая. Сначала меня, потом Назария, пытавшегося меня вразумить и объясниться с начальством, потом наш спор, в котором Наставник мне явно проигрывал в логике и накале страстей (по моемо мнению). Но потом, когда я уже еле сдерживалась от ярости и чуть не вцепилась пальцами в васильково-синие глаза Наставника, спокойно, но чётко и очень жёстко, как ударом ножа, остановил нас:

— Хватит!.. Почему она всё ещё здесь? — наконец, строго спросил Главный Иерарх у Наставника— Верните меня обратно! — выпалила я, едва сдержавшись, чтобы не брызнуть слюной и не топнуть ногой. И разжала кулаки, стиснутые так, что заболели ладони.

— Это все, чего вы хотите? — как-то слишком спокойно, но с изрядной долей любопытства поинтересовался Главный, прищурившись и блеснув глазами.

— Да!

— А если я скажу, что это сделать невозможно? — он чуть склонил голову к плечу, изучая моё лицо и будто что-то выискивая в нём. — Ну, или… скажем, что это может сделать только…

— Ведите к нему! — перебила я главного Иерарха, почти чувствуя, как сильно бьётся в груди фантомное сердце.

— …Бог, — закончил он фразу и сложил на груди руки.

Я, конечно, не ожидала такой ответ. И даже отступила в полном ошеломлении, не зная, как воспринимать эту информацию. И подозрительно прищурилась. Что Бог в данном случае? Бог — он на самом деле есть, или Бог — то есть это невозможно вообще? Главный Иерарх молчал, наблюдая за моей реакцией, и, видимо, решимость в моих глазах заставила его добавить:

— Ангелина, ты мне нравишься. Ты хорошая девушка с искренним пытливым взглядом и чистой душой. Но ты должна понять и принять — Смерть конечна для человека. Назад пути нет.

— То есть… я верно понимаю, что вернуться невозможно, если только Сам Господь Бог не приложит к этому руку? — я не собиралась верить в то, что нет пути назад.

— Верно, — распылавшись в широкой улыбке, ответил Главный Иерарх и протянул мне руку, — позволь пригласить тебя на прогулку?

— Если только не по саду! — замялась я. — Он мне уже осточ… надоел в общем!

— я перевела взгляд на недовольного Назария. Он всем своим видом показывал, что осуждает моё поведение: насупился, руки на груди сложил и тяжело дышал, явно сдерживая негодование.

— Как скажешь, — Иерарх протянул мне руку, в которую я вложила свою ладонь.

Дорогой Д, меня очень поразила красота того места, куда привёл меня Главный Иерарх.

Широкая, мягкая, как пух, словно струившаяся белоснежная с золотистыми бликами дорога больше напоминала тёплую реку. Она привела к высоким воротам.

Они были необыкновенны!

Ничто в них не оставалось неподвижным, как казалось на первый взгляд. Под пристальным взглядом, подобно ожившим трёхмерным изображениям, оживали истории подвигов Ангелов, по изумительной резьбе текли строки на енохианском [2] языке. Нежнейшая музыка стройными переливами, казалось, ласково окутывала саму душу и проникала под кожу, запечатлеваясь в памяти. Все оттенки золота смешались на белой невесомой ковке огромных врат, создавая неповторимую галерею картин, оживающих под моим взором.

Это было волнующе! Восхитительно! Невероятно!

Я спросила Гпавного Иерарха, куда он привёл меня. Это оказались ворота в город Ангелов. И мне было обещано, что скоро я пройду через эти врата Рая!

29 сентября (если я не ошибаюсь)

Дорогой Д, за последнее время произошло очень много всего, и времени вести записи просто не было.

Мне нещадно досталось от Каздои. Эта старая сухая коза выместила на мне всю свою ненависть и злость. Разве здесь вообще место таким эмоциям, чувствам и отношениям? Но я с улыбкой и высоко поднятым подбородком выслушала всё, что выкрикивал мне этот несносный сухарь, и, поинтересовавшись, всё ли она сказала, я ушла в свою комнату. Ох, видел бы ты её лицо…

А ещё мы попрощались с Майклом. Вряд ли мы ещё увидимся. Он посоветовал мне своего аколита.

Ну самое главное! Даже не верится, что это случилось! Меня, наконец. сегодня отправят в город Ангелов! Не могу сказать, что я вот прямо до слёз счастлива, но это хоть какой-то прогресс.

Кстати, Назарий после нашей прогулки с Гпавным Иерархом тему моего бегства не поднимал, словно ничего и не было.

А ещё вчера мне принесли ангельский эликсир — странная штука, чем то походе на жидкое желе серебряного, как ртуть, цвета — и сказали выпить, если я услышу голоса в голове. Но пока голове моей тихо, в ней только я.

ГЛАВА 3. АНГЕЛИНА И ГОРОД АНГЕЛОВ

30 сентября

Ангельский город…

Мне показалось, это не столько город, сколько вся наднебесная ширь. Потому что город необъятен. Я ждала от него чего-то столь же необыкновенного, воздушного и золотистого, но он оказался больше похожим на Лос-Анджелес. Да, светло и камень, из которых построены все здания — белоснежный с золотыми жилками. Да, это город — замок с арочными многоярусными мостами, галереями, террасами, но все же он распластался на совершенной равнине. Ни холма, ни впадины — ровная гладь столь же текущая, как дорога к вратам этого Рая.

Здесь нет стекла и зеркал — большие оконные проёмы остаются свободными, их украшает та же золотистая вязь, но она уже не складывается в трёхмерные картинки. А сами строения чаще всего похожи на башни, но столь же воздушные. Как и всё вокруг.

И душу здесь наполняет необыкновенное тёплое и уютное ощущение, будто заботливые руки мамы укутывают в белоснежное одеяло на лебяжьем пуху, простёганное золотыми нитками и пропитанное лёгким свежим ароматом акаций и белых роз.

Пока мы шли к одной из башен, я обратила внимание, что внешность ангелов редко красива. Они все будто искажены внутренними противоречиями и страданиями, будто вся тяжесть грехов человеческих осела в их сущности. И среди них редко встретить молодых. Они иногда исчезали, будто растворялись, на секунду-другу оставит после себя марево, как от парившего на солнце мокрого асфальта…

Ох… Как я любила запах мокрого асфальта…свежескошенной травы…

Иногда они просто шли, как и я со своим проводником — Ангелом. А иногда я слышала хлопанье крыльев — Ангелы летали, как большие птицы.

Мне выделили просторную комнату на самом верху одной из башен, с высокими сводчатыми потолками и почти во всю стену оконным проёмом. Вручив странный каталог с проявлявшимися изображениями мебели и разных предметов интерьера, оставили одну. Мне предстояло обустроить комнату по своему вкусу. Обращение с каталогом затруднений не вызвало — всё было интуитивно понятно и чем-то напоминало земной планшет, только смена страниц была послушна течению мыслей, а не движению пальцев. И любой предмет изменялся по желанию: подлокотники становились то резными, то мягкими, столик вдруг становился на ноги-лапы, а ковры меняли оттенки.