АН -7 (СИ) - Безбашенный Аноним "Безбашенный". Страница 36

— Так как, ты говоришь, эта вторая река дразнится? — переспрашиваю Серёгу.

— Пара. У них с Амазонкой общая дельта, и вот этот Маражо — как раз их общее творение. Северная часть Амазонкой намыта, а южная — вот этой Парой. И когда говорят, что ширина Амазонки в самом её устье составляет двести километров, так это не совсем точно — это наибольшая ширина их уже общего эстуария с Парой восточнее Маражо.

Обсуждаем мы этот наносный речной остров не просто так, а по поводу. Повод — в том, что нарисовался он — хрен сотрёшь. Производить разведку устья Амазонки мы в этот раз не собирались — как уже говорил, колонизация его дело очень нескорое, потому как не с нашими нынешними смехотворными силёнками на неё замахиваться, а разведка — это ж не просто закоординатиться в зоне прямой видимости с палубы на какой-нибудь характерный ориентир, тут детально надо побережье исследовать, да глубины промерять в прилив и в отлив, а до того ли нам сейчас? Большое оно, это устье Амазонки, и на много дней тут работы, а у нас нет сейчас этих лишних дней. Планы наши поэтому были гораздо скромнее — дойти до пресной воды, закоординатиться и идти примерно по её границе в нужном нам северо-западном направлении, пару-тройку раз повторив закоординачивание, дабы будущие исследователи и просто торгаши между Кубой и Бразилом знали, где тут на всякий пожарный водой пополниться можно, чингачгукам тутошним без необходимости на глаза не показываясь. Но я ведь сказал уже, что серьёзные шторма и на внутренних-то больших озёрах случаются? А тут не озеро, тут открытая Атлантика, которой положено штормить, когда она не в духе, так что какие к ней претензии? Спасибо хоть, не учинила нам настоящего урагана, а так, лёгким — ну, для неё, конечно — штормом нас на вшивость проверила. Проверку наши мореманы выдержали, как и наши корабли, но вот отнесло нас при этом чуток дальше к западу, чем входило в наши первоначальные планы. Не помню, кто из великих стратегов изрёк, что первой жертвой любой военной кампании становятся планы командования по её проведению, но мужик это был определённо неглупый и жизнь знающий. Мы тут, правда, ни с кем пока-что не воюем, а только со стихией боремся, но и с этим делом сплошь и рядом такая же хрень выходит. В данном случае, впрочем, шторм косвенную роль сыграл — мы бы и не подумали к берегу направляться, если бы не герой один красножопый, выловленный нами прямо посреди этого Пресного моря вне прямой видимости ближайшей земли…

Как шторм утих, мы закоординатились и разобрались, куда нас занесло. Ну и плывём мы, значится, на север, дабы на прежний параллельный бразильскому берегу курс примерно выйти, никого не трогаем и никаким первооткрывательским зудом не страдаем. Так бы и проплыли мимо, если бы глазастый наблюдатель с мачты человека за бортом не увидал. Сворачиваем, подплываем — ага, так и есть, сидит чудо потрёпанное — без перьев, но вполне красножопое — верхом на перевёрнутой кверху днищем долблёнке, явно не в силах обратно её перевернуть и воду вычерпать, а отливом его несёт совсем не туда, куда бы ему хотелось, так что повезло незадачливому чингачгуку-мореману, что нам по пути попался. Тот, хоть и не маячили ещё вокруг него плавники не очень-то любящих пресную воду акул, свою незавидную ситуёвину осознать успел уже в цвете и в лицах, так что наше появление в бразильских территориальных водах без соответствующей санкции местного красножопого правительства данного конкретного гойкомитича скорее обрадовало, чем огорчило. Мы приближаемся, а он — всё ещё на своей долблёнке верхом — ладонями грести пытается, разворачивая свой транспорт нам навстречу, да только хреновенько у него это дело выходит — весла-то нормального нет, явно посеял, когда его перевернуло, а ладонями не особо-то потягаешься с океанской волной. В конце концов он и сам въехал, что ну его на хрен, этот сизифов труд, бросил долблёнку и ломанулся к нам вплавь. Протянули ему верёвку, втащили на палубу, а он же ни на одном из нормальных человеческих языков ни бельмеса не понимает, и его тарабарщину никто из наших тоже понять не в состоянии. Ну, есть у нас вообще-то в качестве переводчика уступленный нам Акобалом матрос, метис с Кубы, хорошо владеющий языком кубинских сибонеев и на уровне "моя твоя понимай" — дикарей Малых Антил, но с этим и он объясниться словесно так и не смог, и пришлось нам с ним объясняться знаками. Первым делом, конечно — ага, по инерции мышления — воды ему попить предложили, так он смеялся вместе с нашими мореманами — вода-то ведь за бортом практически пресная. Ну, зато хоть смехом разрядили обстановку и наладили первоначальный контакт.

Кое-как знаками выяснили у этого чуда без перьев, что оно с берега материка, что строго к западу от нас живёт — ну, или жило до сих пор — эта тонкость зависела от его дальнейшей судьбы, которая была всецело в наших руках и которой мы на тот момент ещё не решили. Красножопый, как мы поняли, был с напарником, которого перевернувшей их утлую посудину волной смыло за борт, и с тех пор этот выловленный нами везунчик его не видел. Самого его той волной тоже смыло, но не столь фатально — доплыть до своего опрокинутого плавсредства и взобраться на его днище ему таки удалось. По своей ли воле эти двое бедолаг вышли в море под самый шторм или волей долбодятла-вождя, мы по его знакам не въехали, да и хрен его знает, понял ли он ещё правильно наш вопрос, знаками же и выраженный, но вроде бы, на вынужденное отплытие в порядке бегства или изгнания жестовая исповедь горе-мореплавателя не указывала и на поиск политического убежища как-то не смахивала.

Заинтересовали же нас эти обстоятельства их выхода в море как раз на предмет решения его дальнейшей судьбы. Решения, собственно, тут напрашивалось два. Либо мы его, говоря современным языком, интернируем и везём с собой на Кубу, либо доставляем на родной берег и вручаем там в целости и сохранности соплеменникам. Этот вариант мы и выбрали и теперь разглядываем в трубы берег острова Маражо.

Свои резоны имелись у обоих вариантов. Увезя гойкомитича в Тарквинею, где он научился бы говорить по-турдетански, мы обеспечили бы колонию переводчиком для будущих контактов с его соплеменниками, но переводчиком сомнительной лояльности, если он будет увезён против своего желания. Доставив же его к своим, мы теряли время и рисковали ввести дикарей в нехороший соблазн, чреватый кровавой стычкой, но в случае установления контакта спасённый и возвращённый им соплеменник здорово повышал нам шансы наладить с ними сразу же нормальные отношения. Что же до переводчиков, так с этим же сумели как-то знаками объясниться? Ну и с остальными так же для первого-то раза, а на светлое будущее проблема решаемая. На Доминике ведь девок для Тарквинеи на стекляшки меняли? Ну так и тут сменяем пару-тройку, да посмазливее, а замуж отдадим тем, кто переводчиком стать согласен и язык свежеприобретённой супружницы освоить для этого обязуется, и тогда, если повезёт, так сразу двух или трёх переводчиков колония заимеет. Если нет — ну, должно очень уж сильно не повезти, чтобы прямо все до единой оказались дохлячками и окочурились, так и не успев своих мужиков языку научить, и где гарантия, что этот — не из таких дохляков? Так что вероятность получить в выбранном нами варианте хотя бы одного переводчика, да ещё и своего, лояльного — выше во столько раз, сколько смазливых девок у тутошних дикарей сменяем.

Расстояние пока-что великовато и для трубы, и что там на берегу творится, с уверенностью не скажешь, но спасённый показывает правее, мы сворачиваем туда, а там виднеется песчаный пляж, на котором, вроде, что-то вытянутое просматривается и что-то совсем уж мелкое мельтешит. Подплываем ближе — правильно, несколько долблёнок типа той выловленной нами, что мы тащим на буксире, а мельтешат — люди. Метров на двести подходим к берегу, спускаем паруса, выдвигаем вёсла и начинаем мерять глубину — как-то не хочется сесть сдуру на мель. Чудо наше без перьев своих уже тем временем опознало, кричит им чего-то, подпрыгивает, руками размахивает, те в ответ чего-то кричат, тоже руками машут, один куда-то вглубь суши побежал — явно в селение своих созывать, а этот уже колеблется, не сигануть ли за борт и пуститься к берегу вплавь. Мы подали ему знак, чтоб успокоился — один хрен не просто ж так к берегу плывём, а будем высаживаться, так что, сами высадимся, а его на палубе забудем, что ли? Ясный хрен, сойдёт вместе с нами как белый человек. На всякий пожарный, естественно, мы облачаемся в поданные слугами бронзовые кольчуги и шлемы, набрасываем перевязи мечей, пристёгиваем к поясам цетры и кобуры револьверов. Это его успокаивает — если бы не собирались высаживаться, так не выряжались бы в парадные на его взгляд цацки. Из-за постоянных промеров глубины мы движемся медленно, на берег уже куча народу высыпала, наш спасённый нас нетерпеливо поторапливает. Показываю ему сложенные лодочкой ладони, затем горизонталь и пальцем за борт указываю — типа, поверхность воды, потом снова одну ладонь лодочкой, а другой рукой осадку ему типа замеряю и пальцем в палубу тычу, после чего показываю рукой чуть выше своего роста и опять пальцем в палубу. Тот задумывается и кивает — типа, не дурак, дошло, затем показывает мне ещё немного правее и описывает рукой дугу — типа, вот так тогда надо. Осторожно движемся указанным фарватером, и меряющий глубину матрос докладывает, что не соврал дикарь — там в самом деле глубже. На сотне примерно метров останавливаемся и встаём на якорь — если и добьёт с берега длинный лук, то уже неприцельно, а вот ближе — опаснее. Два других наших корабля заякориваются рядом, а мы спускаем на воду лодку и перецепляем теперь уже к ней буксируемую долблёнку. С других кораблей тоже спускают лодки — причаливать они не будут, а просто подстрахуют нас вблизи. Винтовки тутошним чингачгукам, конечно, неизвестны, но и несколько луков вполне наглядно демонстрируют нежелательность опрометчивых решений…