Взять своё (СИ) - Агишев Руслан. Страница 62

— Чего мнемся? — скалил он свой зубы. — Недовольных моим гостеприимством не будет, обещаю… Еще добавки просить будете. Ха-ха-ха…

Как же в этот момент Квину хотелось съездить киркой прямо по этой наглой ржущей роже. И это чувство было настолько сильным, что он лишь с большим трудом взял себя в руки.

— Хек, — он с силой сжал плечо проходящего мимо Толстяка. — Ты там присмотри за всем, — тот лишь угрюмо хмыкнул в ответ. — …

Когда же массивные железные ворота с хрустом закрылись, Квин еще долго стоял возле нее. «Неужели я сам, послал своих людей на убой? Уж слишком этот ублюдок был доволен! Я видел, как превратил какого-то бедолагу в кусок льда».

— Что…? — буркнул Квин, оборачиваясь к оставшемуся легионеру. — …

Весь вечер и следующий день он ходил чернее тучи, то и дело срываясь на очередного неумеху, не так взмахнувшего киркой или не туда свалившего кусок руды. Глодавшее его чувство вины достигло своего апогея к концу рабочей смены, когда они притащили очередные шесть вагонеток к проклятым воротам, за которыми сутки назад исчезли их товарищи.

— Эй! Чертовы недомерки! — сорвавшись, заорал Квин с силой стуча по металлу ворот киркой. — Вот ваша проклятая руда! — снова и снова кирка с грохотом била по воротам, оставляя на них следы-вмятины. — Слышишь меня! Вот твоя руда!

И тут, словно услышав эти вопли и дикий стук, ворота дрогнули; с хрустом плохо смазанного механизма на них пошли створки ворот.

— Приготовьте кирки! — чуть ли не зарычал Квин на своих, стоявших возле первой вагонетки. — … Молчун, подними кирку? Молчун?!

Худой легионер, что все последние сутки им рассказывал о древних гномах и их ужасном повелителе — Ледяном Владыке, с ужасом глядел на скрипящие ворота. Из его рук выпала тяжелая кирка.

— Ему нужны наши души, командир, — тихо бормотал он, шаг за шагом отступая назад. — Братья, он выпьет наши души…, как воду. Это сам дьявол…

В этот момент створки резким рывком распахнулись, и замершие легионеры увидели… лежавшие на камне тела их товарищей.

— Я же говорил, говорил, — заикаясь, снова и снова повторял Молчун, тыча пальцем в носилки. — Владыка выпил их души…, — вдруг он резко поднял голову вверх, потов начал быстро ей вертеть по сторонам. — А если он здесь… среди нас…

С силой толкнув со своего пути Молчуна, бледный, как смерть Квин уже был рядом с телом Толстяка, тело которого оказалось, на удивление, теплым. К тому же, сотник неверяще потянул носом, от Хека, этого вонючки, страшно ненавидевшего мыться, ощутимо тянуло каким-то цветочным ароматом.

— Демоново отродье, его одежда…, — грубыми от кирки пальцами Квин осторожно коснулся верхней рубахи, которая прикрывала тело Толстяка; нежная, бархатистая ткань, напоминавшая девичью кожу, явно была хорасанским шелком, за локоть которого просили не меньше золото. — Да он же пьян! Парни, проверьте остальных! — с радостью воскликнул Квин. — Эти свиньи мертвецки пьяны! Значит, Владыка не обманул… Черт побери, хрен во всем этом разберешься, — выругался он, когда Толстяк вкусно зачмокал губами и громко испортил воздух. — Хватайте, этих ублюдков, и тащите их в лагерь. Быстро! Я должен знать, что с ними было.

Однако достучаться до них оказалось совсем не просто и бесчувственными телами они провалялись до самого звона гонга, обозначившего начало нового дня.

— Командир, Хек очухался, — Квин сразу же вскочил со своих нар, едва только услышал голос одного из легионеров. — Вон, воду дует как лошадь и байки странные травит. Это надо слышать…

Толстяк, действительно, сидел в углу их пещеры, окруженный почти всеми ветеранами, и что-то вещал с восторженным лицом, время от времени прикладываясь к кувшину с водой.

— … Чего выскалите зубы, черти? Я говорю вам, все было именно так! — Толстяк смачно сплюнул на камень пола. — Вон у Тости спросите. Хотя чего спрашивать, по его роже и так все понятно… Я не знаю где мы оказались. Эти коротышки что-то дали нам выпить сразу же в тоннеле и мы все отрубились.

Квин же, подходя ближе к компании, вдруг заметил нечто, что раньше прошло мимо его внимания. Он уставился на голову Хека, вечно лохматая и грязная шевелюра которого была аккуратно подстрижена. Совсем изменилась борода легионера, которая из неряшливой мочалки превратилась в небольшую бородку аристократа. «Что это все такое?».

— … Братцы, я такого даже в борделях Золотого города не видел. Стены, потолок из чистого золота! Вот такие, с локоть, пластины! — сначала почти шепотом, а потом все громче и громче говорил Хек, ловя жадные взгляды обступивших его со всех сторон легионеров. — Я не знаю что это и где… Боги, это не описать словами! — пошатываясь, встал он на ноги и начал жестикулировать. — Все сверкает, глаза слепит. Жратва! Чего только нет! — с остекленевшими глазами он яростно машет руками. — Братва, тушеные перепела! У-у-у! Такой аромат, слюни текут. Мясо с косточек само сползает. Жареный хряк! Целый! Жирок с него стекает!

Слушая Толстяка, Квин сглотнул тягучую слюну. Куски жаренного мяса прямо в живую встали перед его глазами. И, казалось, протяни лишь руку и возьми этот ароматный, истекающий жиром кусок мяса.

— А выпивка… Сколько там было выпивки! Это рай, братья! Я такого пива никогда не пил! — надувал щеки Толстяк от возбуждения. — Вино рекой. Каждый глоток, как сказка.

Со стороны нар поднялась одна фигуру и, шатаясь, тоже направилась к стоявшей кучке. Это был очнувшийся Бури с красными как у безумного кролика глазами.

— Толстяк, расскажи им про баб, — буркнул он и подняв здоровенный кувшин с водой, присосался к нему. — …

БАБЫ! Едва только прозвучало это слово, байки Толстяка про жратву и выпивку были мгновенно забыты. Легионеры, многие из которых уже несколько месяцев не видели ни одной женщины, чуть на стены пещеры не полезли.

— Ребята, там были такие девки, — заговорщическим тоном продолжил Хек, привалившись к стене. — Сиськи — во! Ляжки — во! — если честно, то из округляющих замахов руками у Хека вырисовывались женские прелести просто чудовищно размера. — Я говорю вам, они были именно такие! Трактирная Марта из нашего гарнизона глядя на них просто лила бы горючие слезы!

Еще через некоторое время, когда легионеры перешли к обсуждению подробностей «райских» суток, Квин отошел от них. Главное, Толстяк уже рассказал и дальше пошла лишь обычная болтовня, в которой толку для сотника было ни на грош…

«Вот, значит, о каком подарке говорил Владыка». Размышлял Квин, вновь усевшись на свои нары. «Он кормил и поил их от пуза. Привел девок. Толстяк еще говорил о каких-то золотых стенах и поле. А их одежда? Это же настоящий шелк! Да, его не каждый сотник мог позволить… Чего добивается этот коротышка? И что он готовит еще?».

В этот момент Хек вдруг вскакивает с места.

— А это?! Вы видели это?! — ревет он, вытаскивая из складок своей рубахи какой-то сверток. — Вот! Кинжал из настоящего гномьего железа! Глава клана одарил таким каждого из нас! — Квин повернул голову и тут же словно прирос глазами к сверкающему черному блеску клинка, которым Толстяк тыкал вверх. — Вот! И он сказал, что точно такой же получит каждый стахановец. Ну тот, кто будет лучше всех трудиться.

… Надо ли говорить, что в этот и последующий дни нормы в три вагонетки руды легионеры Квина не просто перевыполняли, а многократно перевыполняли. В один день, полумертвые от усталости, они вообще приволокли к воротам десять вагонеток, доверху груженных красной рудой.

14

В такое время редко что бродил по Широченскому лесу, известному своими глубокими оврагами, непроходимыми буреломами. Дикое зверье даже сюда особо не заглядывало: далеко, да и поживиться особо нечем.

Однако, если же кто бы решился в ночное время углубиться в дремучую чащу, то немало бы удивился увиденному. Там в самой глубине, далеко от торгового тракта и лесных тропок, он сразу бы почувствовал дым костра, запах готовящейся похлебки и лошадей. Подойдя же еще ближе, меж стоявших стеной деревьев странник заметил бы и множество огоньков от костров, вокруг которых стояли заваленные снегом шалаши.