Взять своё (СИ) - Агишев Руслан. Страница 66

— Но тело же так и не нашли, — кровать скрипнула; значит, второй слез с нее. — Я все равно расскаж…

И вдруг, что-то глухо стукнулось, потом шмякнулось. Фален с трудом боролся с диким искушением, открыть хотя бы один глаз. Дальше кто-то приглушенно застонал и выругался, потом несколько раз хлопнула дверь опочивальни и послышался топот удалявшихся по коридору слуг.

— Наконец-то, — тяжело выдохнул Фален и сел. — Чуть не сдох. Как же я пить хочу. Просто, ужас какой-то…

Взгляд его несколько раз прошелся по комнате, но снова и снова упорно останавливался на том самом кувшине, стоявшем почти у самой кровати. Кувшин, как змей-искуситель, притягивал к себе взгляд, всем своим видом обещая невообразимое блаженство. Фален с трудом сглотнул вставшей в горле ком.

— А мне ведь, все равно придется пить это дерьмо, — прошептал он. — …

До него, вдруг, только что дошло, что шаморцы, услышав о королевском золоте и о самом ожившем короле обязательно придут к нему. Они, наверняка, захотят все узнать у него самого. И сможет ли он тогда сохранить тайну?

— Надо выпить все, что там есть, — он схватил полный кувшин и подтянул его к себе. — Сейчас забытье для меня настоящее спасенье… Правда, а проснусь ли я потом когда-нибудь…, — он со смесью ненависти и отчаяния посмотрел на плескавшуюся в широком горлышке кувшина воду и поднес его к губам. — К черту! Ольстер навсегда!

Прохладный напиток хлынул в горло, неся иссушенному жаждой телу избавление, а голове — долгое и тяжелое забвение. И в эти мгновения, роняя кувшин с чуть горьковатым содержимым на пол Фален даже не подозревал, какую сильную волну он поднял своим бормотанием и к каким событиям они привели в дальнейшем.

… Те двое слуг, стали невольными свидетелями и участниками спектакля, еще только неслись по коридору, пихаясь локтями и стараясь один другого задержать. Их потуги и красные пыхтящие рожи всех на пути пугали своим видом, заставлял вообразить невесть что.

В конце концов их забег окончился громким падением в небольшом зале, где с удобством и комфортом расположился отвечающий за охрану королевского пленника сотник-шаморец. Надо было видеть, как при этом шуме взлетел вверх с одной из дворцовых девок, с которой только что забавлялся. Со спущенными штанами и мечом в руке он сначала с удивлением, а потом и со злобой вызверлся на валявшихся перед его ногами слуг. А девка, не понимая, что к чему, в испуге забилась в угол зала и там что-то тихо верещала.

— Ах, ты кусок лошадиного помета! — не думая долго, сотник со всей дури пнул ближайшего служку — конопатого мужичка. — Удавлю обоих! — мечом, плашмя заряди второму, с женским тонким визгом распластавшемуся на полу. — Урвик, шакалья погань, где ты? Раздавлю! — новый удар ногой вновь достался первому слуге, который лишь жалобно вскрикивал, даже не думая закрываться. — Урвик, где тебя носит?! Что это за черти?! Убрать это дерьмо с глаз моих и высечь!

И вбежавший легионер, что был денщиком сотник, не говоря ни слова, схватил обоих слуг за волосы и поволок по каменному полу к выходу. Те же, видя что сейчас с них начнут лоскутами снимать кожу, задергались и заорали, как резанные.

— Господин, господин! — кричали они, стараясь перекричать друг друга. — Господин, ваша милость! Я слышал про золото! Нет, это я слышал! Ваша милость, его величество знает про казну! А-а-а-а-а! — чуть глуховатый легионер, не обращая на вопли слуг, продолжал уверенно тащить их к выходу. — Казна, господин! Королевское золото, ваша милость! — словно попугаи ревели слуги. — Он говорил про Роланда! Господин…

И когда их тушки начали скрываться в проходе, до подтягивавшего штаны сотника вдруг дошел смысл их воплей. Какие штаны?! Какие завязки?! Шаморец уже сам заревел на весь дворец:

— Урвик! Стоять! Назад! — он кинул на пол меч и, чертыхаясь, подтянул наконец штаны. — Урвик! Тащи эту слизь обратно!

Через несколько мгновений оба слуги вновь влетели в зал, только уже от пинков Урвика.

— На колени, гниды, — испуганно кланяясь, слуги встали на колени. — Кто там что говорил? Ты? — сотник резко нагнулся и схватил за ворот ливреи конопатого мужичка, смотревшего на него как кролик на удава. — Что ты там заикался про золото? Ну?

Тот дернулся в его руках, аж ткань треснула.

— Я, ваша милость! Я говорил! — захлебываясь от страха, быстро — быстро заговорил он. — Седни убирались в опочивальни, а Его Величество занедюжил. Ворочался, сильно вспотемши был. Бормотал что-то. А я чищу покрывало-то, — зверское выражение лица сотника явно поторапливало слугу, отчего он зачастил еще сильнее. — И слышу тут такое, что испужался сильно… Золото, золото, говорит Его Величество. Мол, королевскую казну, спрятать нужно…

Хватка шаморца уже ослабла и он медленно опустил ворот ливреи, позволяя слуге вздохнуть нормально.

— Говорит он, что золото-то надо припрятать в замке. Помнишь говорит, как в детстве в замковом подвале лазили, прятались от слуг…, — а второй слуга тем временем, утвердительно кивал после каждого слова первого. — А потом что-то бормотать, шептать начал. Ничего не понятно стало. Я же, что… Понимаю, что в беспамятстве он и врать-то не будет…

Когда же говорливость слуги завершилась, то подключился его товарищ — невысокий пухлый колобок с маленькими ручками.

— Я тоже знаю, ваша милость, я тоже знаю! — на коленях пополз он к сотнику, словно побитая собачонка. — Еще про короля было сказано! Вот! Про короля Роланда, что мол он жив-живехонек и в том замке сидит да казну свою бережет».

Вот тут-то глаза сотника округлились еще больше. Узнать в один момент сразу две новости, это надо постараться! Да, еще какие это новости оказались?! Королевская казна нашлась! Сокровищница со всем золотом и серебром, накопленным Роландов за все эти дождливые годы! Роланд, в добавок, жив! Настоящий король Ольстера жив! Это же просто поразительные новости! Все это читалось на его лице, как в открытой книге.

Сотник вдруг бросается к двери и уже на выходе кричит Урвику:

— Этих не трогай! Я к командующему.

Четвертый гонг бронзового колокола, отмечающего вечернюю часть суток древнего города, прозвучал уже давно. Опустели узкие штреки, покинутые усталыми рудокопами. Медленно остывали огромные горны, в которых последние дни без устали ковалось обоюдоострые секиры, массивные панцири и прямоугольные щиты.

Однако, оказалось… не все покинули полутемные подземные переходы, мрак в которых едва разгонялся чадящими лампами. Кто-то все же тихонько, серой мышкой, крался от поворота к повороту, то и дело останавливаясь и с тревогой вслушиваясь в темноту. Это была невысокая, закутанная в темный плащ, гнома.

— Тир, — негромко позвала она, добравшись до условленного со своим возлюбленным места. — Тир, это я, Кора.

Ее едва слышный голос уносился в даль коридора тягучим эхом, отчего она всякий раз вздрагивала и еще сильнее куталась в плащ.

— Тир, где ты? — она сделал несколько шагов в сторону — туда, куда свет светильника едва доставал. — Ты меня слышишь? — голос ее снова и снова безответно убегал в темноту, заставляя ее еще больше нервничать. — Тир?

В этот момент со сторону рудных штреков, откуда еще несколько часов назад раздавались удары кирок и лязганье вагонеток, послышались легкие шаги. Через мгновение в темноте стала вырисовываться крупная фигура в плотном кузнечном фартуке.

— Кора, Кора, я здесь, — последний десяток шагов юноша уже бежал, пока, наконец, не заключил девушку в объятия. — Кора, как же я соскучился…

— Почему ты так долго? — гнома с тревогой вглядывалась в глаза юноши. — Я уже думала, что ты не придешь… Знаешь, как мне здесь было страшно одной.

Тот улыбнулся и нежно провел рукой по ее густым волосам.

— Моя маленькая… Извини, но меня задержал твой отец. Ты же знаешь, что Кровавый забрал почти всех из нашего клана. Из мастеров осталось лишь несколько гномов, а остальные, как и я подмастерье… Хотя, знаешь, — снова улыбнулся он. — Твой отец похвалил меня и сказал, что, если так пойдет, то скоро я тоже стану мастером. Ты понимаешь, моя маленькая, — юноша схватил ее ладошки и крепко прижал к своей груди. — Тогда я смогу попросить твоей руки. И тогда мы будем вместе…