Терпкий запах тиса (СИ) - Жилло Анна. Страница 41

— Что как? — пьяно захихикала я.

— Мне сейчас Маринка позвонила, сказала, что ты, вроде, не в себе. Что она за тебя беспокоится. Представляешь? Она за тебя беспокоится!

Сначала я расхохоталась. Потом выругалась многоэтажно. Потом заплакала.

— Кир… я просто пьяная. От меня… Вадим ушел.

Помолчав, Кира спросила:

— Хочешь, мы с девочками сейчас приедем? Ну, или я одна, если они не смогут?

— Валяйте!

Я представила, что они приедут, будут меня жалеть и утешать… блин, это было так противно, унизительно… пусть приезжают, в конце концов!

34

Девчонки приехали через час, все трое. К тому времени я допила бутылку в одни ворота, и мне было море по колено. Не в том смысле, что стало не так больно, скорее, я растворилась в этой боли. Не она была во мне, а я в ней.

— Ой, милая, да ты хорошая, — присвистнула Алла, но Нина посмотрела на нее свирепо.

— Лерка… — Кира обняла меня, погладила по голове. — Это правда?

— Что именно? — устало поинтересовалась я. — Я ж тебе сказала, он от меня ушел.

— Лер, давай сядем, — Нина отцепила от меня Киру и кивнула в сторону гостиной. — Ты на ногах не стоишь.

Мы с Близнецами устроились на диване, Кира в кресле.

— В общем… — Алла нервно расправила юбку на коленях. — Эта сука позвонила нам всем. Только Кире сказала, что с тобой что-то не в порядке, а нам с Нинкой конкретно — что именно с тобой не так. Что ты изменяла Вадиму, он узнал и тебя бросил.

— Да, это правда, — сказала я. Мне было уже все равно. Лучше пусть думают, что я потаскуха, чем жалеют.

— Лера… — ахнула Кира.

— Так, хватит! — попросила я. — Если вы собираетесь читать мне мораль, можете себя не утруждать. Я и без вас все знаю. Да, я блядь. У нас с Вадимом все было плохо, и я изменяла ему пять лет подряд. С бывшим одноклассником. Потом я с ним порвала. И с Вадимом все стало налаживаться. А он слил Маринке кое-какое интересное кино со мной в главной роли. И та отправила его Вадиму. Все. Все тайное становится явным, всем сестрам по серьгам, и Буратино сам себе главный враг.

Где-то во дворе заливисто лаяла собака, на лестничной площадке звонко процокали женские каблуки. А у нас повисла тяжелая тишина. Алла смотрела на Нину, Нина на Киру, Кира на Аллу. На меня не смотрел никто.

— Лерочка, — Нина обняла меня за плечи, — никто не собирается читать тебе мораль. Вы с Вадимом взрослые люди. Видимо, что-то между вами произошло. Не просто так ведь все…

— Жизнь сложнее схем и правил, — добавила Алла. — Тем более в отношениях.

— Помнишь, ты мне сказала, что не любишь, когда жалеют или сочувствуют? — спросила Нина. — Давай так. Мы не будем тебя утешать. Ты просто нам все расскажешь. Мне кажется, тебе это сейчас нужно. Вывернуться наизнанку.

— Может, мне и нужно, — я поджала под себя ноги и закрыла глаза. — А вам-то зачем? Я ведь если начну, действительно наизнанку вывернусь. А там очень мало приятного. С изнанки-то.

— Лера, я почти полжизни копаюсь в гнилых зубах, там еще меньше приятного, — голос Киры донесся до меня словно с противоположного края вселенной. — Мы потерпим.

— Ну как хотите. Только начать придется очень сильно издали. Со школы. Иначе вряд ли что-то поймете…

Мальчишки обращали на меня внимание с первого класса, хотя красавицей я и не была. Кто-то хотел идти со мной в паре на экскурсию, кто-то бил портфелем и дергал за косу. Но мне хотелось дружить с мальчиком. Вот просто дружить. Гулять вместе, учить уроки, обсуждать прочитанные книжки. С девчонками мне было скучно. Я не играла в куклы, мне не интересны были всякие бусики-бантики, девчоночьи сплетни, шушуканье по углам. На самом деле — я поняла это уже потом — мне вообще никто не был нужен, я была замкнута и вполне самодостаточна. Хотя все считали, что я очень дружелюбная, веселая и общительная.

Классу к третьему стало понятно, что мальчики вовсе не горят желанием со мной дружить в том смысле, который вкладывала в это понятие я. Меня по-прежнему дергали за косу и ставили подножки, но даже Вова, с которым мы сидели за одной партой и который угощал яблоками, не звал погулять и не приглашал на день рождения. Дружить с девчонкой было стыдно-позорно! Жених и невеста, да.

Шестой — почти подростки. Некоторые мои одноклассницы уже были девушками и даже встречались с парнями постарше. «Интересные» темы обсуждали постоянно. Это был период, когда я панически боялась взрослых мужчин. Московский тогда был неблагополучным районом. Парк, рабочие общаги. Специфические персонажи в плащах — обычное дело. Однажды на меня в парадной напал какой-то мужик, но я вырвалась и убежала. Наша классная приносила фотороботы насильников и показывала девочкам (ее муж работал в милиции). В общем, чуть ли не в каждом встречном мужчине я видела маньяка и убийцу. Не удивительно, что «взрослые» отношения меня тогда очень пугали. Вполне естественный и уже не совсем детский интерес к противоположному полу я прятала за желанием детсадовской дружбы, апогеем которой было все то же гуляние по парку за ручку.

Какой-то там звездой, королевой я не была, хватало девчонок, за которыми мальчишки бегали гораздо больше. Но и от отсутствия внимания тоже не страдала. Точнее, страдала — но от отсутствия внимания того мальчика, которого сама выбрала из всех. Таких было три, по очереди. Тогда уже никто не считал стыдным дружить с девчонкой, в классе были такие парочки. И, наверно, обрати я внимание на кого-то из тех, кто интересовался мной, я бы получила то, чего хотела. Но нет. Недосягаемые объекты были прекрасны (кстати, я не делала абсолютно ничего, чтобы заинтересовать их!), а досягаемые — скучны и вообще… просто придурки.

Потом, через много лет, я выслушала не одно признание: «Знаешь, а ведь ты была моей первой любовью». Не только от Артема. И я отвечала: «Что ж ты молчал, счастье было так близко». Не то чтобы я не догадывалась, но…

Уже потом я поняла, что, во-первых, мне нравилось… страдать. Нет, это не было настоящее взрослое страдание неразделенной любви, скорее — ожидание любви. Сладкое томление, сладкая грусть, надежды, мечты… Я просто упивалась этим. Читала стихи, слушала музыку, рисовала чьи-то туманные профили и силуэты. Откуда этому взяться в простой обыденной дружбе, где уроки, яблоки, прогулки, разговоры о книгах? Ну, так мне казалось.

А во-вторых… Наверно, я очень боялась развития этих отношений. Развития в физическую сторону. Уж не знаю, откуда у меня это взялось в двенадцать-тринадцать лет, может, как раз из откровений рано повзрослевших одноклассниц. Но мне казалось, что любые романтические отношения противоположных полов рано или поздно должны прийти к сексу. Возможно, сейчас девочки уже смотрят на это иначе, но для меня секс тогда был чем-то очень и очень взрослым, не имеющим ко мне ни малейшего отношения.

Говорить об этом с мамой я категорически не желала. Нормальной литературы на эту тему тогда еще почти не было. Оставались разговоры с подружками и кое-какие медицинские книги из дедушкиной библиотеки, которые я читала тайком. Но там освещалась исключительно физиологическая сторона вопроса. Тем не менее, у меня сложилось убеждение: секс будет только с любимым человеком и только когда я буду к этому готова. Когда буду готова? Трудно сказать. Но уж точно не в школе. Хотя тогда мне казалось, что я люблю Сашу (Юру, Гену) и буду любить вечно, головой я прекрасно понимала, что это совсем не та любовь. Как бы я сказала сейчас, не тот уровень квеста.

В восьмом я снова выбрала себе в мечты прекрасного принца, который даже не смотрел в мою сторону. Максим учился в параллельном классе, видела я его только на переменах издали. Идеальной объект для платонической подростковой влюбленности.

Котов пришел к нам в пятом, но до восьмого класса я не запомнила его вообще, словно и не было. Всех помнила, а его нет — настолько он был для меня не интересен. И дело даже не во внешности — все-таки объективно он был довольно симпатичным. Просто сам по себе он не выделялся абсолютно ничем. Ноль. Пустое место. Учился средненько, никаких особых талантов, ни с кем особо не дружил, ни с кем не враждовал. Или, точнее, дружил со всеми. Кажется, за эти годы я не перекинулась с ним и парой слов.