Ева (СИ) - Фрес Константин. Страница 12
— Сделать новую перчатку не составит труда, — ответил начальник тюрьмы. — Конечно, мы выполним вашу просьбу… а это что такое?!
Его острый тонкий палец колупнул кнопку, которая притягивала перчатку к руке, скрывая место соединения живых тканей с протезом, и на скатерть вывалился крохотный передатчик.
R-052 почувствовала, как кровь отлила от ее лица.
В ушах ее стоял яростный и злорадный хохот Вейдера.
Передатчик!
Вот зачем было это все!
Он просто хотел послушать чужие разговоры!
И использовал ее как шпиона.
Какой стыд…
И как хорошо, что за столом велись исключительно светские разговоры, пустая болтовня!
— Судя по всему, это передатчик, — спокойно произнесла она, совершенно не слыша своего голоса. — Я о нем и не знала. Еще один подарок Акбара ради моей безопасности.
*********************************
Вейдер принял душ и, обернув бедра полотенцем, развалился на своем кресле.
Настроение у него было преотличным.
Мало того, что он почти избавился от искусственной кожи, так еще и подслушанный
разговор за столом начальника тюрьмы позабавил его.
Он слышал то, на что R-052, вероятно, и не обратила бы внимания.
Переговоры, шепотки чиновников и служак о том, как бы избавиться от Вейдера, и о том, что Люк стоит за него стеной — как приятно!
Отмеренный ему Альянсом срок растянулся больше, чем на полгода — вот что он понял из этого разговора. Члены Совета погрязли в своих делах, требующих его непосредственного вмешательства, и суд отодвигался на неопределенный срок.
А это означало, что его и дальше будет опекать R-052, которой можно вертеть так, как ему заблагорассудится.
Вейдер прикрыл глаза и усмехнулся.
Не надела на него ошейник, надо же…
Какое глупое благородство! Непростительна глупость! Ошейник избавил бы ее от многих неудобств — и от колких вопросов за столом в том числе.
Но она мгновенно забывает о том, что они враги, и оба солдаты враждующих армий, когда смотрит на него.
Когда она смотрит на него, она ведет себя как женщина. У нее краснеют щеки, и губы делаются такими нежными будто она поцеловала рассвет.
Вейдер подскочил, и сжал голову руками, словно хотел выдавить из нее это и мысли, это видение — полураскрытые нежные губы и персиково-нежную щеку…
Нет, нет, не думать о ней!
В его мыслях всегда была только одна женщина — Падме. Прекрасная Падме, нежная Падме, юная Падме.
И вдруг странный оловянный солдатик встал рядом с ней, и Вейдер с изумлением обнаружил, что Падме — не единственная женщина.
Да будь ты проклята, R-052. Попадись ты мне в руки, и тебе несдобровать.
Я уничтожу тебя, как все, что мешало мне жить. И пусть будет так.
Вейдер еще думал о чем-то, но от размышлений его отвлекли шаги по коридору.
Каблуки идущего грохотали, как будто тот шел по каменной пещере, и эхо отдавалось от сводов.
Вейдер приоткрыл один глаз и глянул на посетителя — того хорошо было видно меж чуть разведенными зубцами камеры медитации.
Это была R-052.
Лицо ее пылало от ярости, которую она, вероятно, давно сдерживала. Она яростно кусала губы, и ее руки стискивали то, что она принесла Вейдеру — новую перчатку.
— Чем обязан? — сухо спросил Вейдер, приподнимаясь на локте на своем ложе. R-052, яростно чиркнув своей карточкой, убрала силовые поля и шагнула в его камеру медитации.
— Как вы посмели! — выдохнула она и кинула перчатку Вейдеру на грудь. Глаза ее горели гневом; так же медленно он натянул перчатку, закрепил ее на руке и пошевелил пальцами, опробовав ее.
— Посмел что? — переспросил он.
Как забавно; ворвалась в его отсек, оставив поднятыми силовые поля…
— На корабле никого нет! — рявкнула она, яростно сверкая глазами. — Я сменила вахтенного солдата! И если вы пожелаете сию секунду уничтожить корабль — что ж, я готова! После того позора, что я пережила, мне ничто не страшно! Сделать меня своим шпионом! Как низко!
Вейдер лишь покривил губы, рассматривая свою новую перчатку. Отличная работа.
— Позор, — повторил он. — Что вы знаете о позоре, крохотное вы существо.
R-052 вспыхнула багровым румянцем и гордо вздернула голову.
— Я солдат, — рявкнула она, — и для меня нет большего позора, чем предать Альянс, которому я служу!
— А я сейчас говорю не об офицере и не о солдате, — прошипел Вейдер злобно. — Мне нужна женщина, чтобы побеседовать с нею о позоре!
R-052 осеклась и отступила назад. Внезапно она поняла, что заперта с Вейдером наедине — и на корабле нет никого, кто б мог ей помочь.
Ее ярость привела ее на край гибели — это она читала в страшных глазах приближающегося к ней Вейдера.
Ее руки ощупывали стену за ее спиной, словно старались найти щелку меж плотно пригнанных друг к другу панелей, или дверь, чтобы спастись, убежать, а ее глаза, огромные черные провалы, смотрели на приближающегося ситха.
— Нет, — выдохнула она. — Нет! Вы не посмеете.
Она старалась придать своему голосу твердость, но у нее не получилось. Ее смешным «нет» Вейдера было не остановить.
— Да, — ответил он, усмехаясь, протягивая к ней руку. — Да!
R-052 почувствовала, как невидимая сила стиснула ее так, что трудно стало дышать, подхватила и подняла в воздух.
— Нет! — выкрикнула она, извиваясь, стараясь освободиться из невидимых рук, стискивающих ее тело.
От рывка его Силы на женщине лопнула одежда, Вейдер извлек ее, словно орешек из защитной скорлупы.
Все еще стараясь освободиться от его невидимой хватки, она почувствовала, как стремительно опускается вниз, и ощутила спиной холодную поверхность кожаного кресла Вейдера.
Тут же ситх наклонился над нею; одной рукой ситх оперся о спинку кресла — скосив глаза, женщина увидела, как механические пальцы ситха, затянутые в черную перчатку, сжали спинку кресла рядом с ее головой, — а вторую руку положил на ее обнаженную грудь.
— Ты же говорила, что любишь меня, — жестоко произнес он, внимательно разглядывая ее лицо, на котором были написаны страх, стыд и отчаяние. Казалось, ему доставляет удовольствие унижать эту женщину, и он чуть сжал пальцы на ее груди, придавил остренький сосок; но этого было достаточно, чтобы она вскрикнула от боли и заплакала. — Почему же тогда нет?
Его рука, лежащая на спинке кресла, так сильно сжалась, что кожа на кресле жалобно заскрипела, а испуганные всхлипы женщины перешли в сдавленные рыдания. Ей было страшно, и это только позабавило его.
— Почему же ты не обнимешь своего любимого? — проговорил он, и его рука опустилась с ее груди ниже, и легла на ее вздрагивающий от плача животик. R-052 униженно плакала, а ситх не торопил событий. Он смотрел на нее, словно хотел запомнить каждую черточку ее страдающего лица, и на губах его блуждала жестокая улыбка.
Наверное, Вейдер хотел сделать ей больно, и взять ее грубо, быстро, жестоко, растерзать ее, чтобы у нее не оставалось ни каких сомнений на его счет, и на счет того, каков он.
Так все и должно было быть. Именно так.
Но когда он перевел свой взгляд на ее трепещущее тело, юное, нежное, чуть подрагивающее под его рукой, какое-то затмение нашло на него.
Когда он прикасался к женщине в последний раз? Когда в последний раз в его душе вместо всесжигающей, всепожирающей злобы была нежность? Очень, очень давно. И эта женщина, с которой он был нежен, была Падме. Когда-то давно, она так же лежала, обнаженная, перед ним, положив под голову руку, и с улыбкой смотрела на него.
Закрыв глаза, он вдохнул аромат, исходящий от ее волос, и понял, что тот ему знаком.
Нарочно, или сама того не подозревая, R-052 пользовалась теми же духами, что и Падме.
Вейдер зажмурился, удерживая призрак воспоминания, который навеял ему аромат духов, и ему на миг даже послышался шелест штор на раскрытом окне, как тогда, на Корусанте.
Его рука снова коснулась ее вздрагивающей груди, лаская, полаживая соски до приятного покалывания, до разливающейся по телу теплой неги, отдающейся томительным и приятным желанием внизу живота, и ему почудился ночной свет прекрасного Корусанта, играющий бликами на коже Падме, ее тонкая рука, разглаживающая блестящую ткань шелковой простыни.