Ева (СИ) - Фрес Константин. Страница 52

Встреча была назначена на Риггеле-1, планете, которая, подобно Риггелю — 2, когда-то была тюремной, и на которой разработка полезных ископаемых была прекращена лет пятьдесят назад. На ней все еще можно было встретить поселения одиночек-старателей, выкапывающих остатки руд, почти крохи, оставшиеся после добычи промышленными машинами, и вокруг одного такого поселения на сотни миль могло никого не быть.

Вообще.

Об этом думал Вайенс, подлетая на своем шаттле к назначенному месту и рассматривая корабль императора. Если его захотят убить, то ему не поможет никто.

В том, что разъяренный поражением император захочет отомстить, и на ком-то выместить свою ярость, Вайенс не сомневался. От одной только мысли о том, какую ужасную, извращенную месть может выдумать озлобленный мозг императора, у Вайенса начинали трястись руки, но отказаться от визита к императору он не мог.

Впервые он почувствовал себя абсолютно беспомощным, не способным изменить ситуацию никакими силами. И его страшил не только и не столько гнев императора, как вот эта беспомощность, ощущение того, что его хотят превратить в ничто. В послушное орудие в чужих руках.

Император, как и в первый раз, встретил его лично.

Он больше не пытался придать себе вид беспечный и странный, как у простачка. Он наигрался.

Его постыдное поражение приводило его в бешенство, и Вайенс угадал намерения императора поквитаться очень точно.

— Я помню, — произнес император голосом жестким и звенящим, — что ты сожалел о том, что не можешь стать моим учеником? Я тоже очень сожалел об этом, — Палпатин сделал паузу, и у Вайенса сердце замерло от дурных предчувствий.

Палпатин очень хотел отомстить. Это чувствовал даже неспособный к Силе Вайенс.

— Не в наших силах исправить это, — осторожно произнес Вайенс, и император зло усмехнулся. Его улыбка больше напоминала оскал.

— Можно попробовать, — ответил император. — Я перелью тебе кровь человека, со способностью к Силе, кровь, богатую мидихлореанами.

Вайенс припомнил, что когда-то слышал об этих опытах, но не припоминал ни одного человека, сделавшегося джедаем таким образом.

— И все? — с недоверием произнес он. — Так просто?

— Просто? — переспросил Палпатин. — Если бы это было так просто, так делали бы все. Нет, мальчик мой, это очень непросто. Это длительная процедура. И весьма неприятная, — Палпатин мерзко хихикнул, и у Вайенса от ужаса волосы на затылке зашевелились. — Потребуется несколько переливаний. И тогда… может быть…

— Но где взять столько крови?! — еще на что-то надеясь, в отчаянии воскликнул Вайенс.

До него только дошел весь ужас его положения.

Он весь был во власти Палпатина, и тот мог сделать с ним все, что пожелает. Вайенс сам отдал себя в его руки, сам согласился сделаться его вещью… пожалуй, его положение было даже более отчаянным, чем в свое время у Дарта Вейдера. Тот мог тягаться с Палптином в силах, и, к тому же, он уничтожил весь мир, который мог отомстить ему за предательство.

Мир Вайенса же никуда не делся, и в любой момент предательство Вайенса могло вскрыться; и Палпатин мог расчленить Вайенса как угодно, по своему усмотрению. Он не питал привязанности к новому союзнику, и, разумеется, и не помышлял о том, чтобы воспитать из Вайенса нового владыку-ситха. Вайенсу была отведена роль ситха — убийцы, и это в том случае, если эксперимент удался бы.

— Ты, кажется забыл, что у меня теперь в распоряжении есть несколько тысяч моих тел, — сухо ответил Палпатин. О том, сколько из них, выпотрошенных и выжатых до суха, уже валяется в мусорных отсеках его корабля, Палпатин смолчал.

Вайенс помнил тот, первый раз, до мельчайших подробностей. Его привязали к столу за руки и на ноги, зафиксировали тело. Его била крупная дрожь, но он старался сохранить лицо и не завопить от ужаса, когда увидел, как медицинские дроиды вводили его вены катетеры, ведущие к контейнерам с кровью.

Кровь императора обожгла его руки и ноги изнутри, словно огонь. Ему казалось, что мясо пластами отходит от костей, и он испустил вопль такой дикий и жуткий, что император, присутствующий при операции, улыбнулся, с удовольствием прислушиваясь к чудовищной муке в голосе Вайенса.

Это словно была не кровь, а толченое стекло, которым его тело заполнялось с каждой каплей. Боль, протекая в руки, в плечи наполняла собой каждую клетку его тела, и он кричал, кричал так, что сосуды лопались в глазах, кричал так, что рвались связки в горле, он вопил и дрыгался, словно его разложили на решетке и поджаривают на тлеющих углях, и дроиды, фиксируя катетеры в его венах, оставляли на его руках и ногах багровее кровоподтеки, а то и вовсе сорванные полосы кожи, когда невероятным усилием ему все же удавалось высвободить из их захватов свои конечности.

И так несколько часов. Несколько часов ужасной боли и крика, до хрипа, до невнятного шипения, до огня в глазах, разгорающихся желтым цветом ненависти….

Потом долго была звенящая тишина. Вайенс смотрел, но не видел ничего. Ничего не слышал. Ничего не чувствовал. Если бы он потом спросил у Палпатина, что с ним произошло такое, тот, наверное, ответил бы ему, что Вайенс почти умер.

Его организм проявил просто потрясающую невосприимчивость к мидихлореанам. Они отравили его, они почти убили его, и все же он остался жив.

— Отлично! Отлично! Первая процедура прошла успешно, — прокаркал Палпатин где-то. — Еще несколько, и, может быть…

Может быть!

Если все получится, Вайенс сможет получить шанс лично расправиться с Вейдером. Подкрасться к нему и убить. Обмануть. Поразить молнией -

Вайенс не сомневался, что Палпатин его научит многим премудростям.

Тогда можно будет поспорить и с Евой. Она не осмелится сказать ему «нет»…

Может быть!

А если нет?

Что, если все эти страдания пропадут зря?

Но не думать об этом, не думать!

17. Гроза над Риггелем (2)

Когда медицинские дроиды вернули Вайенсу возможность самому дышать, видеть, слышать, обработали его раны и освободили его руки, с операционного стола встал совсем другой человек.

Палпатин, глядя через стекло на человека, глядящего на него с ненавистью желтыми глазами, даже усмехнулся. Он не ожидал такого блестящего результата.

Вместе с Силой в Вайенса словно другой человек вселился.

Он ненавидел Палпатина, который заставил его страдать по своей прихоти, он готов был сию минуту разбить стекло в медицинском боксе, разделяющее их, и впиться императору в горло. Вместе с Силой в него будто влилась добрая толика храбрости. Ненависть и страстное желание убить были так сильны, что их невозможно было победить, скрыть, и даже опасения за свою жизнь не могли пересилить их.

И вместе с этими жгучим и желаниями пришло еще кое-что.

Ликование; ощущая неведомые ему доселе возможности, и вкрадчивое честолюбивое желание править.

А почему нет?

Неужто это все — ради одной только девки? Это смешно. Обладать такой Силой — Вайенс поднял руку и с изумлением разглядел ее, словно видел впервые, и захохотал, сверкая безумными желтыми глазами, — и потратить ее всего лишь на возню с девчонкой?!

Ну уж нет; Палпатин на свою голову затеял этот эксперимент. Вайенс с наслаждением вдохнул воздух, чувствуя, что его обновленное тело наливается жизнью с каждым вздохом. Ну уж не-ет… Если эксперимент удастся, Вайенс не станет довольствоваться жалкой ролью убийцы. Ты ответишь мне за все, Палпатин!

В ярости он сжал кулаки, и зарычал, понимая свое бессилие перед императором сейчас, и император подумал, а не поторопился ли он с определением роли для Вайенса.

Вероятно, из него получился б отличный владыка-ситх.

Однако, радость Палпатина и надежды Вайенса были преждевременными. Второе переливание, которое, впрочем, прошло легче первого, тоже не принесло нужного результата. Некоторое время после вливания Вайенс сохранял способности к Силе, но потом они таяли, таяли вместе с честолюбивыми надеждами планами обоих. Организм Вайенса отвергал мидихлореаны тем яростней, чем больше их просил вливать в себя отчаявшийся адепт Силы.