Ева (СИ) - Фрес Константин. Страница 94

Как, каким образом Плэгасу удалось из ничего создать человека? Как он заставил женщину забеременеть, не прикасаясь к ней? Или всё же он был отцом ребенка рабыни Шми? Но в Вейдере нет и намека на нечеловеческую расу. Тогда, вероятно, партеногенез? Каким-то образом, вероятно, той же мидихлореановой атакой, Плэгас спровоцировал у Шми беременность. Но как появился мальчик? Ведь партеногенез гарантировано дает особь женского пола.

Плэгас сотворил невозможное, если, конечно, эта тайна действительно научный эксперимент, а не банальное насилие над женщиной, стыдливо ею замалчиваемое. Но несомненно, Плэгас смог подарить Вейдеру небывалую мощь. Как? Как он смог совершить такое, ведь его собственные показатели были далеко не так высоки, как у маленького Энакина?

Значит, это действительно возможно, и Ирис предстояло раскрыть этот секрет, основываясь не на подсказках Силы, к которым прислушиваются ситхи, а на тех возможностях и знаниях, что может дать ей только наука.

Анализатор в очередной раз среагировал на падение показателей, что означало, что опыт не удался, и Ирис, чертыхнувшись, вырвала из прибора исследуемый образец и со злостью швырнула его в мусорный утилизатор. Ничего не выходило.

В довершение всех бед сработал комлинк, сигнализируя, что некто запрашивает сеанс связи, и Ирис с досадой прикусила губу. Это мог быть только Вайенс, а от него хороших вестей точно ждать не приходилось.

— Слушаю, — нажав на кнопку, произнесла Ирис как можно увереннее, чтобы генерал не заметил и тени страха в её голосе.

— Это я тебя слушаю, — омерзительно гаденько произнёс Вайенс, появляясь на экране, и женщина вздрогнула. — Есть чем порадовать меня?

Отдых и лечение, а также отказ от мидихлореановых атак пошли ему на пользу. Рассматривая повёрнутую к ней не покалеченную часть лица Вайенса, Ирис отметила, что он посвежел, исчезла нездоровая лихорадочная бледность, и только ортопедический воротник и деревянные, скованные движения напоминали о том, что он побывал в серьёзной переделке.

Кажется, он даже причесался на старый манер и стал снова походить на красавчика Орландо, каким когда-то был. Но один лишь поворот головы рассеял это наваждение.

Вайенс снял повязку, скрывающую уродовавший его шрам, и когда он повернулся анфас к Ирис, молчаливо разглядывающей своего босса, она содрогнулась от омерзения и еле сдержала внезапно подкативший к горлу приступ тошноты.

Шрам придавал его лицу какое-то невероятно циничное, злобное, безжалостное выражение, граничащее с безумием, со злым безумием идиота. Рана зажила, стянув и сместив ткани, и теперь у Вайенса был вечно перекошенный слюнявый бесформенный рот с торчащими оскаленными зубами, и вывернутое деформированное, смятое, сожжённое веко без ресниц на перекошенном глазу, поблескивающее красноватой слизистой.

Несколько секунд Орландо наблюдал то впечатление, которое произвел его вид на Ирис, и усмехнулся, вновь отвернувшись от неё и представив взору свой неизуродованный профиль.

— Ну? — произнес он. — У тебя есть, что сказать мне?

— Нет, сэр, — с трудом проглотив подступивший к горлу комок, ответила Ирис. Вайенс согласно кивнул каким-то своим мыслям, неторопливо барабаня пальцами по столу. — Мои опыты не принесли результата… пока…

— Я говорю не про опыты, — перебил её Вайенс, задумчиво глядя перед собой. — Я спрашиваю, ходила ли ты к Вейдеру?

— К Вейдеру, — внезапно осипшим голосом переспросила Ирис, чувствуя, как холодеют ладони и вновь подкатывает к горлу тошнота от мерзкого привкуса приближающейся смерти. Вот оно!

— Да, к Вейдеру, — как в дурной оперетке, еще раз повторил это имя Орландо. Казалось, ему нравился ужас Ирис и тошнотворный запах дурной смерти тоже. — Мне кажется, я просил тебя скомпрометировать его. Разве нет?

— Я хотела, — сбивчиво и торопливо начала оправдываться Ирис, — я пыталась, но он был ранен и не выходил никуда…

Вайенс снова повернул к ней свое ужасное лицо, подавшись вперёд всем телом, и женщина в ужасе осеклась и замолкла, отпрянув. Его бесформенный слезящийся бульдожий глаз сверлил своим взглядом, и она обмирала от страха, чувствуя, как холодные волны ужаса накрывают с головой, заставляя кожу словно отслаиваться от плоти.

— И ты мне говоришь, что не могла проникнуть к нему? — с деланным любопытством спросил Вайенс. — Ты, врач? Я, не находясь с ним поблизости, например, точно знаю, что ранение было серьёзным, и что ему пришлось зашивать рану на правом боку. И что, за всё время ситх не сделал ни одной перевязки? И ни один врач его не осматривал?

Ирис молчала; ей казалось, что Вайенс убьет её сию же минуту, стоит произнести хоть слово.

— Ну? — продолжал Вайенс; кажется, он не собирался ни на секунду сжалиться над своей жертвой, и Ирис с содроганием поняла, что день Х настал. — Как и когда ты исправишь свою ошибку? — Генерал имел над ней необъяснимую власть, его врач боялась даже больше Вейдера, и не только потому, что пережила насилие. Было в Вайенсе что-то ещё страшное и неумолимое, что заставляло её подчиняться. Ранение отняло много силы, и он не имел возможности воздействовать на её волю. Но сейчас, когда болезнь почти отступила, Орландо снова вспомнил о своём плане, и теперь уж ничто не могло ему помешать принудить к повиновению.

— Я… — прошептала Ирис. — Господин генерал, я боюсь! Я не могу вот так, сейчас, не подготовившись… это же верная смерть! Мне нужно время, чтобы подумать и приготовиться!

Вайенс слушал сбивчивые оправдания с холодным безразличием на лице, хотя, казалось, её страх, паника, отчаяние и звенящие в голосе слёзы нравились ему и даже доставляли удовольствие.

— У тебя было достаточно времени, — резко прервал он, вдоволь наслушавшись её отговорок и сполна насладившись страхом. — Но ты потратила его впустую! Черт, угораздило же связаться с фригидной бабой…

Щеки Ирис вспыхнули пунцовым румянцем стыда и злости, но она промолчала, а Вайенс как будто не заметил, что глубоко уязвил её самолюбие.

— Обо всем приходится думать самому, — меж тем ворчливо продолжал Вайенс. — Значит, так. Насколько мне известно, завтра на Корусканте назначен совет, и Вейдер там будет. Событие такого масштаба выманит старого лиса из его норы, — генерал усмехнулся, — и ты должна быть готова. Как только он выйдет, проберись к нему и… кажется, ты обещала покинуть его каюту голой?

Ирис лихорадочно соображала.

— Но тому, кто меня увидит, может показаться странным то, что я остаюсь в его каюте после его отъезда, — возразила она. Вайенс нетерпеливо поморщился:

— Ты думаешь, кто-то взглянет на часы, чтобы узнать, который час? Кто с точностью скажет, во сколько ушел Вейдер, и во сколько вышла от него ты? Ты думаешь, что кому-то, кроме тебя, важно, что там на самом деле происходило? К тому же, даже если ты выйдешь намного позже, ничего странного в этом нет. Он всегда так делает — пользуется женщиной и потом уходит, оставляя её, — изуродованное лицо Вайенса вдруг задёргалось, искривилось от нервного тика, вызванного приступом ярости, и Ирис не без злорадства подумала, что, похоже, Орландо доводилось самому ожидать под дверью, когда великий ситх, наконец, отпустит женщину к вызвавшему ее начальству.

— Ситха не будет в комнате, а в головах людей останется только то, что в его каюте побывала голая женщина, — сухо закончил Вайенс, справившись, наконец, с нервным тиком, который ломал, сдвигал его челюсти, не позволяя ему нормально закрыть рот. Похоже, этот приступ был достаточно силен, отметила про себя Ирис, глядя, как Вайенс тяжело дышит и как он нервной рукой отирает выступившую на лбу испарину. — Потом, чуть позже, прибуду я и увезу тебя с корабля. Вейдер обязательно вернется, ведь там его сын. Он не сможет улететь, не удостоверившись, что с Люком все хорошо, а его присутствие опасно для тебя. Ты мне еще пригодишься, так что не беспокойся, я тебя не оставлю, — Вайенс весело усмехнулся, вытирая белоснежным платком свой слюнявый рот. — Ну, живее! Завтра ты должна быть во всеоружии, хороша, как никогда. Ведь великий ситх заслуживает только самых прекрасных женщин, не так ли?