Казанскй треугольник (СИ) - Аввакумов Александр. Страница 67

Татьяна стояла в стороне и отряхивала с юбки невидимые пылинки. Взглянув на Ермишкина своими красивыми глазами, она произнесла:

— Ты почему не звонил? Обиделся, что я не поехала с тобой? А может, были другие причины, о которых я не знаю? Может, ты нашел другую, которая тебя больше любит?

Ермишкину стало так хорошо и легко!

— С чего ты взяла! Какая женщина? Бог с тобой!

Поправив галстук, он подошел и обнял ее.

Они долго говорили, каждый как бы оправдывался за этот временный перерыв. Но любовники быстро простили друг друга, толком не понимая за что, и их чувства вспыхнули с новой силой.

Пара вышла из кабинета, и Ермишкин опытным взглядом заметил новенькую табличку, закрепленную на двери этой комнаты. Табличка сообщала, что теперь это кабинет Татьяны, и она уже не администратор ресторана, а директор.

Поймав его взгляд, она предложила обмыть ее новую должность в небольшом банкетном зале, расположенном за кухней.

Возвращаясь домой, Ермишкин испытывал небывалый жизненный подъем. Ему казалось, что он сбросил с плеч громадный груз, и теперь ему так легко, что он готов запеть. Он не вошел, а влетел домой. Не обращая никакого внимания на жену, с удивлением следившую за ним, Сергей Иванович быстро переоделся, отказавшись от ужина, сел в кресло и стал смотреть республиканские новости.

— Ты не будешь есть? — переспросила жена и, получив отрицательный ответ, ушла на кухню.

— Светлана, налей чаю, — попросил он ее.

Светлана приготовила чай и, поставив приборы на поднос, понесла в зал. Расставляя приборы, она почувствовала запах женских духов от рубашки мужа. Этот запах был ей знаком.

Утро Ермишкина началось с доклада заместителя министра внутренних дел по оперативной работе. Это был мужчина лет пятидесяти, явно склонный к полноте. Сергей Иванович видел его впервые и с интересом наблюдал за ним. Большому милицейскому чину явно не нравилось, что приходится отчитываться в Обкоме партии за это преступление, и он чувствовал себя неуютно в этом кабинете.

Из доклада Ермишкин узнал, что погибший преступник пытался уничтожить единственного свидетеля, который видел его в лицо, но по чистой случайности брошенная им граната не взорвалась. О том, что бросил ее в окно погибший преступник, свидетельствуют оставленные на гранате отпечатки пальцев.

Ермишкин представил, как к нему в окно влетает граната, и от этой мысли у него побежали мурашки.

«А ведь мог и меня кончить таким образом», — подумал он.

Слушая доклад, Ермишкин перебирал фотографии, которые по-прежнему лежали на его столе.

— Что дал обыск? — поинтересовался он у заместителя министра. — Что обнаружили в квартире?

Пока заместитель перебирал листы доклада, сердце Ермишкина не билось. Он с ужасом думал о том, что оперативники все же обнаружили его признание.

Секунды, которые потратил замминистра, для Ермишкина показались вечностью.

Заметив нескрываемый интерес партийного босса, заместитель министра начал дотошно перечислять предметы, обнаруженные при обыске. Среди них были патроны к пистолету и другие, косвенно подтверждающие преступную деятельность, однако каких-либо записей, так интересовавших Ермишкина, в переписи не было.

— Это все? — спросил он и, получив утвердительный ответ, отпустил докладчика.

— Да, жизнь тесна, — выдохнул Ермишкин. — А везет дуракам и пьяницам!

Председатель КГБ в своем докладе сообщил об уже известных Ермишкину фактах.

Единственное, что узнал Ермишкин, было то, что, по данным КГБ, преступник в конце зимы выезжал в Новгород, где у местных «черных копателей» приобрел несколько стволов огнестрельного оружия, боеприпасы, в том числе и гранату.

Ермишкин поинтересовался, почему они, располагая подобной информацией, не задержали преступника, а позволили ему в составе группы неизвестных следствию лиц совершить столь дерзкое преступление? Немного подумав, председатель КГБ сослался на то, что они вели его разработку и хотели выявить все его связи.

«Так у кого же она, моя явка?! — метался в мыслях Ермишкин, — может, у КГБ? А сейчас они просто играют со мной в кошки-мышки. С другой стороны, если бы они полностью владели ситуацией, то непременно знали бы и о разбойном нападении на мою квартиру».

Ермишкину позвонил первый секретарь Обкома партии, и он, извинившись перед председателем КГБ, взял со стола папку с документами и вышел из кабинета.

Вечером после работы Ермишкин вновь заехал в ресторан «Заря». Жизнь вошла в старое русло: работа, ресторан, любовные развлечения, дом.

Единственным человеком, для которого у него не было времени, по-прежнему была жена. Пропасть между ними становилась все глубже. Впрочем, и желания налаживать отношения ни одна из сторон совершенно не испытывала.

Сегодня Ермишкин решил поговорить с женой на чистоту. К этому его располагал вполне приятный вечер, проведенный с Татьяной.

Придя в подпитии, он переоделся и, уже обычно отказавшись от ужина, начал непростой разговор:

— Света, я встретил женщину, с которой мне хорошо, значительно лучше, чем с тобой. Я люблю ее. Я благодарен тебе за многое, в том числе и за то, что ты помогла мне выбиться в люди.

Сейчас ситуация изменилась, и он полюбил другую женщину, с которой хотел бы связать судьбу.

— Представь себе, сейчас я говорю с тобой и боюсь. Боюсь одного, что ты будешь как-то бороться за семью и постараешься использовать мое теперешнее положение. Ты знаешь, что в обкоме очень трепетно относятся к семье, и если ты начнешь писать туда, то просто сломаешь мне служебную карьеру. Но запомни, что бы ты ни делала, я все равно люблю ее.

Светлана стояла у стола и не знала, что ответить. Услышанное было столь неожиданным, что она, хоть и думала об этом постоянно, сейчас растерялась.

Она уже давно считала, что этот человек не способен на подобный шаг, и вдруг…

Сергей Иванович все говорил и говорил, не давая возможности возразить. Она пришла в себя, когда он стал рассуждать о том, что готов приобрести ей кооперативную квартиру в центре при условии, что она не будет поднимать скандала.

Когда муж выговорился, ей показалось, что он как-то уменьшился в размерах, съежился, его плечи опустились, и огонь, еще минуту назад пылавший в глазах, потух.

Светлана долго ждала этого разговора, и если бы не инициатива Ермишкина, то она сама рано или поздно подняла бы этот вопрос. Тот вариант, который предложил он, вполне устраивал ее. Дальше жить с нелюбимым становилось тяжелее каторги.

Выждав паузу, Светлана ответила:

— Я тебя, Сережа, хорошо понимаю. Жить с нелюбимым невозможно. Видеть его каждый день, ежедневно испытывать антипатию, разговаривать, действительно очень трудно. Я не против того, чтобы разойтись, держать тебя не буду. Единственное, что хочу, — приведи ее сюда только после того, как я уеду. Чем быстрее ты сделаешь мне квартиру, тем лучше. А пока ты будешь спать на диване, а я на кровати.

Свои вещи будешь стирать сам, я к ним больше не прикоснусь. И пока я живу здесь, ты будешь меня содержать, будешь давать мне столько денег, сколько и раньше. На другие условия я не согласна.

Ермишкин слушал не перебивая. Он был несказанно рад, что все так хорошо произошло, без всяких слез и битья посуды. И пообещал, что квартиру приобретет буквально на днях.

Утром к Светлане приехал Максим. Он был очень обеспокоен. Беда была близка как никогда.

Выходя из дома, он видел незнакомого мужчину, который пристально рассматривал его. Недалеко стояли «Жигули» шестой модели. Максим медленно направился вдоль улицы, стараясь каким-то образом распознать среди прохожих оперативных работников. То, что они на хвосте, он чувствовал всей своей кожей. Накануне вечером мать сказала, что звонил Алмаз и предупредил, что за ним слежка.

Максим на общественном транспорте доехал до центра и пошел по Баумана в сторону гостиницы «Казань». Он шел медленно, не пропуская ни одного магазина. Зайдя в спорттовары «Динамо», долго выбирал себе футболку. Делая вид, что полностью сосредоточен на покупке, парень заметил, как вслед за ним вошел тот же человек, которого он видел у дома. Мужчина, остановившись неподалеку, стал рассматривать спортивную обувь, периодически бросая взгляд в сторону Максима.