Экспроприатор (СИ) - Лимова Александра. Страница 19

Молчать мне быстро надоело, да и он вроде бы был спокоен. Хотя по нему хер проссышь, пока действительно беситься не начинает и вокруг себя мертвую зону не создает.

— Сам развил? — думая о времени в тюрьме негромко спросила я, снова срезая дорогу дворами.

— Природа наградила. У этой твари вообще оказалось своеобразное чувство юмора.

Вот и понимай, как хочешь, ни эмоций в голосе, ни прозрачных намеков. Хотя, может, опять глумиться начинает, типа бери давай у меня интервью, я тебя всю затроллю по типу «зоновской привычки». Вот до момента встречи с Казаковым я была искренне убеждена в том, что у меня прекрасное чувство юмора и шутки я понимаю хорошо. Хотя, где наша не пропадала?

— Казаков, у нас же стосунки, да? — Задумчиво спросила я, бросив на него беглый взгляд.

— Наблюдательность уровня Бог. — Он закурил и зевнул, бросая телефон на приборную панель. — Ну, и?

— Расскажи о себе. Про меня ты явно все знаешь, — вот и страшно про последнее, и поглумиться хочется, учитывая, что Ерохин тылы прикрыл. Правда, кто знает насколько хорошо…

— Не расскажу. — Чувствовала его изучающий взгляд на моем профиле.

— Почему?

— Потому что ты не выкупаешь, когда я издеваюсь, а когда серьезен. Меня просто разорвет от сарказма.

Я бросила на него гневный взгляд, он усмехнулся, чуть прищуриваясь и глубоко затягиваясь, Выдохнул не сразу, язык скользнул по нижней губе и в темных глазах пока еще мягкое, но такое знакомое веяние горячего хаоса, мгновенно напомнившее моему телу, что природа действительно тварь и в мужском плане она одарила Казакова прекрасно. И он умеет этим пользоваться.

Отвела взгляд, стараясь вообще думать, что его не существует. Он тихо и на удивление приятно рассмеялся. Заставив ощутить томление, наливающееся теплом внизу живота.

— Межекова, может, тормознем в подворотне? Ты сверху, мне понравилось.

Я проигнорировала, стараясь загнать в темный угол разгорающееся внутри уже вполне отчетливое возбуждение. Ждала, что сейчас начнет приставать, но он этого не сделал, чем немало удивил. И, тварь такая, раздосадовал. В плане, что возбуждение утихло, но оставило после себя тяжесть. Разумом я, конечно, против была. Я бы точно отказала. Чувство тяжести внутри, питающее уже нарастающий голод мне явственно возразило.

Продуман вонючий.

Мне кажется, что даже мой раздраженный взгляд после этих мыслей, он понял прекрасно, безошибочно засчитал в список своих побед, хотя лица ко мне так и не повернул. Просто мерзко, но довольно улыбнулся. Снова этим взбесив.

До ресторана доехали молча. Уютный приглушенный свет фойе, девушка-администратор кивнувшая ему и сказавшая:

— Восьмой кабинет.

Казаков, минуя гардероб, направился к широкой мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. Я, немного замешкавшись, пошла за ним.

— Еще одного дракона надо убить? — спросила я, со скукой оглядывая интерьер с претензией на помпезность, когда мы пересекали широкий наполовину заполненный зал со множеством столиков.

— Нет, мы вдвоем. — Не оборачиваясь бросил он.

— Зачем? — Я остановилась, когда зал мы пересекли почти наполовину, мрачно глядя на повернувшегося ко мне Влада.

— Как ты правильно заметила, у нас стосунки, Межекова. — Разговаривая со мной как с непроходимой тупицей, не понимающей элементарных вещей произнес он. — Девушек надо кормить в романтической обстановке. Я в кино видел.

Вроде и говорит он ровно, с небольшой иронией, но я начинаю чувствовать. Еще пару фраз он кинет так же с иронией, а потом я выхвачу. Брыкаться можно, но не на людях. Это очень отчетливо читалось в карих глазах.

— Что опять не так? Неужели даже в кино врут? — его предпоследний предупреждающий выстрел.

— Ты совсем дикий, да? — едва не оскалилась.

— Не представляешь, насколько. — Он усмехнулся. Усмехнулся ровно и спокойно, а вот глаза потемнели. Это уже не предупреждение. Это гарантия. Это возврат к тому, что было, что я видела в нем, пока он кукухой не поехал в сторону, что у нас отношения. — Идем, сказал.

— Да, хозяин. — Мстительно улыбнулась. Тоже взглядом обещая, что ничего хорошего он для себя из этого не извлечет.

Воздух разрезало холодом, тьмой и давлением — он был раздражен. Почти прошла мимо. Перехватил и прижал к стене. Губы в губы, языком по зубам. На глазах посетителей ресторана. Оттолкнула с силой, отступил. Но только на полшага, рукой уперевшись в стену над моим плечом.

— Ты меня еще трахни тут! — рыкнула я, чувствуя как предательски загорелась кровь. И задрожал голос.

— Уверена?

Я смотрела исподлобья, понимая тон вопроса. Понимая, что он ничего не говорит просто так, особенно когда вот этот мрак в глазах. Тихий гомон в зале стих. И я поняла, что это тоже его территория. Здесь много людей, почти нет женщин. Много таких, похожих на тех, что были в загородном доме. В логове. Я снова в его логове и эти шакалы несмотря на любое его действие слова против не скажут. Потому что это Казаков. И самое худшее — он раздражен. А я в его логове.

— Запугивание не лучший способ добиться расположения. — С трудом сглотнув, негромко произнесла я, глядя ему в глаза.

— Я добиваюсь в отношении тебя только одного и чего именно я уже сказал. Хватит воздух тратить. Пошли, я голоден.

Отдельный уютный кабинет, снова приглушенный свет. Полный стол, мягкие диваны.

Ужинали молча. Точнее он ел, смотрел в негромко блеющую плазму на стене, я сидела рядом на диване, скрестив руки на груди и смотрела в пустую тарелку перед собой. Снова давление. То самое, что витало в помещении загородного дома.

— Казаков, ты… — прикрыв глаза и стараясь говорить ровно.

— Я сейчас зол. Подожди, еще два бокала мазну и поговорим. — Обрубил грубо и сразу.

Резко повернула к нему лицо и испытала дежавю, будто бы снова находилась там, в том доме. Когда давил не за что. Когда я молча жрала его раздачу. Сейчас, здесь, снова. И опять ни за что!

— Я не чернь тебе, чт!..

— Потому и сидишь рядом. — Отвел взгляд, очевидно, чтобы не убить. Потому что он снова стал звериным. Раздражение напитывало каждую черточку его лица, делало его очень резким и отталкивающим, прорывалась в хрипотце голоса и очень давило. — Я сказал мне нужно еще два бокала. Подожди, блять. — Выцежено сквозь зубы и так, что невольно в диван вжимает, уязвляет, заставляет привстать. И сесть обратно. Потому что, — не делай хуже. Ты не дура, про итог сообразишь.

Сжала челюсть, глядя в тарелку перед собой и едва сдерживалась. Ждала достаточно долго. Но он не врал — ощущение прессинга спадало. Когда второй бокал бренди был допит, он со стуком опустил его на столешницу и, откинувшись на спинку дивана, положив на нее руку. Пауза, щелчок зажигалки брошенной на стол и негромко произнес:

— Начинай.

Да с чего мне начинать? С чего начинать-то, сука ты кошмарная?

— Ты же в курсе, что я тебя боюсь и… — попыталась издалека и спокойно, но он снова прервал.

— Это временно, — эхо воспрявшего в нем раздражения. Потянулся и плеснул себе еще бренди. — Потому что я с тобой не с того начал. Я уже это объяснял. — Осушил бокал и бахнул его на стол. — Боишься хуевенько, к слову. Не там, где надо и там, где не надо.

— Это как? — Прикрыв глаза и подавшись к столу, опустила на него локти, сжимая пальцами виски, тихо спросила я, бесполезно пытаясь взять себя в руки.

— Бля-я-ядь. Хуй с ним, — утер губы салфеткой и швырнул ее рядом со своей тарелкой. Снова откинулся на спинку дивана и затянулся, прищурено глядя на меня, — руководство по эксплуатации: в ответ всегда получаешь то, что даешь. Перегибаешь — сразу огребаешь. Грань допустимого сама ищи, на первое время буду прощать. Руку на тебя никогда и ни при каких обстоятельствах не подниму, но советую этим не пользоваться, потому что бить умею не только физически. За словами следи всегда, мне нельзя говорить не подумав, в лучшем случае поиздеваюсь. Стерв не воспринимаю в принципе, раболепие тоже, поэтому просто будь собой и у нас все будет хорошо. Основное сказал, по нюансам допрешь.