Сдаться ты всегда успеешь (СИ) - Давыдова Ирина. Страница 3

    -Не рви ребенку душу. Когда надумаешь уходить, желательно, чтобы это была ночь, я найду, что сказать Насте.

    И все, он тут же покинул спальню, хлопнув дверью немного громче, чем стоило бы. А я разрыдалась, полностью отпустив себя, начала жалеть, умываясь слезами и отчаянием.Уткнулась лицом в подушку и зарыдала в голос, не в силах сдерживать эмоции, накопившиеся за последние минуты. Душа разрывалась на части, сердце рвалось на волю, как раненная птица, пальцы изо всех сил сжимали покрывало, собирая полные пригоршни, а ноги давно онемели, не позволяя подняться мне, чтобы начать собирать вещи.

    Сейчас было плевать на себя, в первую очередь меня волновал ребенок, Настя - маленькая, хрупкая девочка, светлый человечек, любивший всех вокруг. Что будет с ней, ведь детские чувства - они самые настоящие, самые добрые и сильные, так же, как и детское сердечко - самое ранимое.

    Единственное, в чем Гриша был прав, мне не стоит прощаться с ней, не хочу еще больше ранить ее, не хочу, чтобы она ненавидела меня. Не хочу!

    Усилием воли заставила себя подняться, проковыляла к ванной, умылась и, вернувшись, принялась складывать свои вещи. Их было немного, но я тянула время, надеялась, что все это сон - проснусь, и все будет хорошо, как прежде. Но я не просыпалась.      Вещи уже      были      собраны,      только мое

    бренное тело еще не было готово покидать квартиру, где я оставляю свое сердце.

    За дверью спальни послышался шорох, а потом голоса:

    -Настюш, Маше плохо, иди спать.

    -А можно я поглажу ей животик, и тогда все плойдет, мы так делали много лаз, - от услышанных слов перед глазами снова встала пелена из слез, а мне так хотелось сорваться к малышке, чтобы хоть последний раз обнять. Но я не имела права,      ради нее, не могла.

    -Нет, она не хочет никого видеть…

    -Даже меня? - прозвучал обиженный голосок.

    -Особенно тебя, ты слишком громкая, иди спать.

    Снова послышался шорох, и резко наступила тишина, после чего я почувствовала, как во мне что-то оборвалось, что-то, похожее на мою жизнь.

    Не знаю, сколько прошло времени. Я сидела в спальне в кромешной темноте, опустив голову и уже не вытирая слезы, позволяя       им падать мне на ладони. Дверь открылась, освещая спальню,      и сразу же включился свет, больно ударяя в глаза:

    -Раз ты собрала чемодан, я вызову такси. Пойдем.

    -Не нужно мне такси, ничего не нужно, - произнесла безжизненным голосом и поднялась, медленно подошла к чемодану и, вытащив ручку, покатила его за собой.

    -Сегодня поплачешь, завтра поплачешь, а послезавтра танцевать будешь, - ехидно произнес Гриша, открывая входную дверь, а я промолчала в ответ на его реплику, не считая верным отвечать.

    Обула сапоги, надела пуховик с шапкой, схватила варежки и, еще раз глянув в сторону закрытой двери спальни малышки, тяжело вздохнула и выкатила чемодан в подъезд. По телу пробежал миллион мурашек, в горле снова застыл ком, но я заставила себя обернуться и посмотреть в серые глаза, глаза буквально еще несколько часов назад близкого человека, и сказать последние слова, прежде чем дверь закроется перед моим носом:

    -Обещай сберечь спокойствие Настеньки.

    ГЛАВА 2

    Маша

    Жизнь порой очень непредсказуема. Еще вчера я бы даже мысли не допустила о возможности такого исхода дня, а сегодня - стою одна под когда-то нашим подъездом, безуспешно пытаясь вызвать такси. В сотый раз набираю номер, но слышу только «нет машин» или «ожидайте полчаса». На морозе не особо погуляешь, на маршрутку идти уже поздно,а такси вызвать невозможно. Идти разве что на дорогу и «ловить попутку» надеясь, что мне повезет, и водитель окажется порядочным человеком, но рисковать так не хочется. В ночь, одна, так больно, а ведь Гриша даже не поинтересовался, как я доберусь, и есть ли у меня деньги. Какой же он все-таки жестокий. Как будто и не было отношений,повел себя со мной, как совсем чужой человек, посторонний. В очередной раз смахиваю слезу со щеки и понимаю, что изменить ничего невозможно. Оставляю чемодан стоятьвозле подъезда, а сама подхожу к детской площадке и сажусь на качели, на которых не один раз каталась Настенька, заливая своим смехом весь двор. Господи, как же непереносимо больно…

    Моя маленькая девочка, что же будет с тобой? «Чужая тетя», - в голове всплыли слова Гриши. Чужая, конечно, та, которая не один раз лежала рядом с ней, когда у нее была температура, чужая… Где же была ее мать? Ее не было, ей было плевать на своего ребенка, а сейчас что?.. Одумалась?! Прилетела, встречайте! А Гриша и рад, главное - свое мужское самолюбие не ущемлять, а что будет с ребенком - вовсе не подумал. Зря он так, зря, бросила один раз, бросит и еще раз, такие не меняются, да и что она за женщина, если способна оставить своего крохотного малыша, свою кровиночку.

    Я потеряла ребенка, не смогла выносить, а ведь так мечтала подарить этому мужчине сына или дочку, чтобы у Настеньки был братик или сестричка, но, видимо, не суждено было сбыться моей мечте.

    Наконец-то мне удается вызвать такси, и через десять минут во двор заезжает серая Лада. Водитель помогает убрать в багажник мой чемодан, я сажусь в теплый салон автомобиля и бросаю последнийвзгляд на окно квартиры, где оставляю часть своего сердца, безмолвно прощаясь с любимой малышкой.

    Дом встречает кромешной тишиной. Родные спят, а я, как незваный гость, тихонько пробираюсь в свою комнату, не желая ничего ни с кем выяснять. Предупреждала меня мама, что я пожалею, отказавшись от работы ради Гриши, но я не могла оставить ребенка, отчаянно нуждавшегося во мне, просто не могла…

    Целую ночь ворочаюсь, и не могу уснуть, слезы продолжают скатываться по щекам, орошая подушку под моей головой. В комнате начало светлеть, наступал рассвет, а я так и не сомкнула глаз, внутри пустота, а новый день без них - одинокий и серый. И теперь не радует ничего, даже любимые мамины пирожки с капустой, которые она поспешила нажарить с утра для поднятия моего настроения.

    Так проходит неделя, вторая, а мне кажется, что вечность. Я замерла в одном состоянии - горя и боли, без возможности выбраться, чувствуя огромную дыру в сердце, которую не заполнить никогда, как ни пытайся.

    На другом конце города, в трехкомнатной квартире, в своей маленькой комнатке, на холодном окне сидит крошечная, сжавшаяся фигурка, уткнувшись носиком в поджатые коленки. Голубые глазки не казались настолько яркими, как прежде, теперь они выражали грусть и печаль, и казалось, вот-вот бусинки-слезинки сорвутся с дрогнувших ресниц. Светлые кудряшки волос были небрежно собраны в два незатейливых хвостика и перевязаны разноцветными резиночками. Малышка сама впервые сделала себе прическу, именно так, как ее учила Машенька, только вот если бы мамочка, а именно так про себя называла Машу Настя, сделала ей сама хвостики, то было бы намного аккуратнее и красивее. Тяжелый детский вздох, маленькая ручка с крохотными пальчиками, прошлась по мокрой щеке, вытирая уже скатившиеся слезы. Наверное, даже сама Настенька забыла, когда в последний раз плакала, но сегодня был особый повод, как и вчера - ее любимая Машенька ушла, бросив ее, и даже не попрощавшись. Папа рассказал, что девушка нашла ей замену, и будет жить в другом доме. А еще сообщил ребенку, что скоро прилетает мама, которую сама Настя совершенно не помнит.

    Кроме мамочки, ей больше никто не нужен, никакая чужая тетя не заменит ей Машеньку, да и не верила малышка, что прекрасная рыжеволосая девушка с серыми глазами и добрым сердцем могла так легко позабыть ее, свою маленькую принцессу.

    Кто-то настойчиво звонит на мобильный, я сначала не обращаю внимания, никто не может быть настолько важным, чтобы я могла ответить прямо сейчас. Но спустя пятнадцать минут трель не прекратилась, и я все же подхожу к телефонной трубке, оставленной на столе. Мелодия раздражает

    -слишком веселая, детская, в очередной раз напоминает о моей маленькой девочке. Прогоняю слезы, снова собравшиеся в моих глазах, мне необходимо хотя бы попытаться жить дальше, отпустить… От меня ничего не зависит, я ничего не могу изменить…