Счастливый конец света - Горло Анатолий Иванович. Страница 24

Что происходит на Терре? (Уверен, что это ключевой вопрос: чем больше я узнаю о террских событиях, тем легче мне будет ориентироваться здесь, на борту «Лохани»).

Почему погибли две предыдущие экспедиции спасателей?

Каков был состав этих экспедиций, кто возглавлял их?

Кто действительно, а не формально руководит нашей экспедицией? Как отразились интересы покровителей и покорителей в подборе ее состава, другими словами, кто есть кто?

На кого работает Допотопо? Кого или чего он боится? Почему он безоговорочно доверяет Триэру, Буфу, Дваэн, но не доверяет мне?

На кого работает Буфу? Какому из Орденов он служит за страх, а какому за совесть (если таковая у него имеется)?

Как возникли тройки? Сформировались ли они на Триэсе или уже здесь, на «Лохани»? Какую цель (цели) они преследуют и каковы отношения между ними?

Что побудило каждого члена команды принять участие в нашей, по общему мнению, обреченной на гибель экспедиции?

На кого работает Дваэн? Как ни грустно признаваться, но сейчас, когда наступил если не момент истины, то, во всяком случае, момент отрезвления, многое в истории наших отношений видится в ином, не столь розовом свете. И если с моей стороны это все еще продолжающаяся история любовного безумия то с ее (пока что это голословное утверждение) проглядывают контуры профессионального сценария на любовную тему. Кто автор сценария? В каком жанре он задуман – драма, комедия, фарс? Почему протагонистом выбран именно я? Какую цель преследовал автор, вовлекая меня в эту историю?

И, конечно же, никак не отвертеться мне от главного вопроса: а кто я такой? Чего хочу? На кого работаю? Почему очутился на этой «Лохани»? Какова моя цель и здесь, и на Терре, и вообще в этом лучшем из миров?

4

…………………………………………………………………………………… [96]

5

Полет протекает нормально, если не считать того, что штурман Бешенка свернул голову хранителю информации Циклопу, выдернул половину конечностей у слесаря аварийной службы Шивы и сейчас занят тем, что пытается вытолкнуть в открытый космос грузчика Битюга…

Рано или поздно это должно было произойти: они вели себя вызывающе. Создавалось впечатление, что перед тем как попасть на борт «Лохани», Циклоп, Шива и Битюг покоились не на мусорной свалке, а в Вестминстерском аббатстве [97].

Чтобы уберечь свою нервную систему от излишних перегрузок, я последовал совету Шивы и избегал с ними прямого контакта, сообщаясь с Циклопом по интерфону. Правда, и эти разговоры нередко вызывали раздражение: Циклоп (не знаю, вольно или невольно) пародировал собеседника, подражая его голосу, интонации, стилю, и у меня возникало ощущение, что я говорю сам с собой! Дело этим, однако, не ограничивалось после подобных разговоров я ловил себя на том, что, общаясь с другими, непроизвольно стараюсь подражать Циклопу, то есть пародирую самого себя!… Разумеется, я сознавал, что Циклоп тут ни при чем, что это действует кем-то когда-то заложенная в него программа, что в остальном он поистине незаменим, являясь не только источником ценной и практически неисчерпаемой информации, но и консультантом по ее наилучшему использованию (тот, кто вырвал из дневника мои записи, надеюсь, смог лично убедиться в этом…). И все-таки я не в силах отделаться от мысли, что Циклоп не только демонстрирует свое превосходство и смеется над собеседником, но и заставляет его признать это превосходство и смеяться над собой!…

Манией величия, правда, в более скрытой или, как сказал бы Циклоп, латентной форме, страдали и его приближенные. Шива с Битюгом не признавали над собой никакой иной власти, кроме циклоповой, однако и Циклоп был для них всего лишь Primus inter! pares [98] – и они нередко вступали с ним в изысканно, вежливые пререкания.

Впервые столкнувшись с этими замшелыми лордами, я решил уступить им, подумав, что дело – а дело свое они знали! – важнее их причуд и что, в конце концов, их аристократические замашки все же приятнее, чем варварские манеры других, одушевленных членов экспедиции.

В отличие от меня штурман Бешенка повел себя в полном соответствии со своим прозвищем.

Сдав смену своему помощнику Крошке-Гаду, Бешенка завалился на койку и предался любимому занятию – решению кроссвордов. Поскольку он здорово поднаторел в этом деле, и на один кроссворд у; него обычно уходило не более пяти-десяти минут, Бешенка решил усложнить себе задачу и захватил в полет полуистлевший «Сборник крестословиц», изданный на Терре в XIX в до н. н. э. Не будучи знатоком пренатальной цивилизации, он споткнулся на первом же слове по горизонтали, затем на третьем по вертикали, и, спустя полчаса, уже энергично колотил кулаком в дверь к Допотопо (на сигналы интерфона тот не реагировал). Он долго не открывал, затем появился на пороге, заспанный и сердитый, что его разбудили:

– Что случилось?

– Помоги, старик! Ты же у нас из пренатальных, ты должен знать! – торопливо заговорил Бешенка.

– Кого знать?

– Дневную бабочку, которая носит имя вашего древнего философа-стоика! Ну!

– Что ну?

– Назови! Слово из восьми букв!

– Пошел вон, – сказал Допотопо и потянул к себе дверь.

Бешенка успел просунуть в щель ногу:

– . Здесь букв-то восемь, но два слова, а мне надо одно.

– Бешенка, ты меня знаешь, я могу послать тебя и одним словом. Убери ногу!

– Допотопо, не терзай мне душу, ну назови хоть одного философа! – взмолился тот.

– Федоров. Убери ногу!

– Фе-до-ров. Семь букв. Надо восемь.

– Прибавь ер, будет восемь.

– Какой ер?

– Спроси у Циклопа, он все знает, – сказал Допотопо и резко захлопнул дверь.

Циклоп! Как это ему раньше в голову не приходило!

После безуспешных попыток связаться с Циклопом по интерфону Бешенка явился к нему лично.

Циклоп сидел, развалившись в кресле, и потягивал через соломинку какую-то жидкость из масленки. В спертом воздухе Бешенка безошибочно уловил запах «трифаносомы»…

– Циклоп, ты почему не отвечаешь на вызов? – сердито спросил Бешенка и опять повел носом. – Ты чего там пьешь?

– Техническая профилактика, сэр, – не отрываясь от соломинки, отозвался тот.

– Выходит, ты не можешь отвечать на вопросы?

– На два вопроса я уже ответил, сэр.

– На какие два?… Ах, да, – Бешенка опять принюхался. – А ты знаешь, Циклоп, я тоже давно не проходил профилактику, так что пару глотков с твоего позволения… – он потянулся к масленке.

– Мой долг предупредить вас, сэр, – отстраняя;! масленку, сказал Циклоп, – что в этом горюче-смазочном коктейле интересующая вас «трифаносома» занимает лишь четверть объема, остальные три четверти составляет ворвань, сэр.

Бешенка вырвал у него масленку, сделал глоток, с отвращением выплюнул:

– Фу, гадость!

– Я уже говорил вам, сэр, – ласково поглаживая возвращенную масленку, сказал Циклоп.

– Все, хватит! – оборвал его Бешенка. – Ты мне лучше скажи, был такой древнетеррский философ – Федоров?

– Это был великий философ, сэр, – сходу ответил Циклоп.

– А что такое ер?

– Двадцать седьмая буква старорусского алфавита и тридцатая буква церковнославянского алфавита, сэр.

– Где она должна стоять в слове «Федоров»?

– В конце, сэр.

– Так, – Бешенка заглянул в кроссворд, – тогда еще одно слово по вертикали, чтоб можно было зацепиться, а дальше я уже сам…

– Как вам будет угодно, сэр.

– Название углеводорода, который получил Карл Грэбе…

– Простите, это не тот, – прервал его Циклоп, – что был профессором химии в Кенигсберге, а потом возглавлял кафедру в Женеве?

– Не знаю, сэр – Это невольно вырвавшееся «сэр» смутило Бешенку, и он со злостью отрезал: – Циклоп, не морочь голову, слушай и отвечай!