Наречённая (СИ) - Райн Лэйя. Страница 29

Маар пустил вперёд жеребца, решая держаться от Истаны подальше — ему нужно оставаться в покое для общей безопасности всего отряда, хоть это было почти невозможным. Отпустить её на волю оказалось для ван Ремарта непосильной задачей, когда её окружают столько мужчин, что смотрят на неё голодными глазами. Маар выловил взглядом Доната, тот словно ощутил на себе внимание предводителя, повернулся. И пусть страж смотрел твёрдо, он ощущал давление исга́ра, иссушающее его нутро. Донат сглотнул — резко дёрнулся его кадык — и Маар отпустил. Это было последнее предупреждение Ремарта, младший страж это понял.

Непогода застала их сразу после полудня, буря медленно, но неотвратимо поднималась, разгоняя по холмам позёмку, ударяя в спину порывами ветра. Небо затянулось тучами, плотными и низкими. Ещё можно было передвигаться, но когда стало темнеть, то это перестало быть возможным — совершенно потерялся горизонт, на расстоянии вытянутой руки не видно стало ничего, хоть до скал оставалось совсем немного. Отряд продолжал пробираться вперёд, чтобы не останавливаться и не собирать вновь шатры — скалы укроют от непогоды. Маар оборачивался, ловя взглядом Истану, она куталась в меха до самого носа, отворачиваясь от хлёсткой пурги, едва ли не жалась к холке кобылы.

Ещё немного, и завиднелись очертания кряжа, они, будто неподвижные горбатые чудища, возвышались над равниной и сильно походили на нойранов — порождений Бездны. Маар только о том подумал, как очередной порыв ветра принёс едва уловимый запах, который исга́р узнал бы из тысячи. Запах серы въелся в самую глотку, вызывая спазмы в горле. Теперь не было сомнений, они были там, средь каменных откосов. Маар дёрнул поводья, разворачивая жеребца к отряду.

— Назад! — громыхнул он.

Едва он отдал приказ, как донёсся со стороны нагорья пронзительный скрип сродни трущегося ржавого колеса, такой пронзительный, что в ушах оставался после невыносимый адский зуд. Лошади взвились ошалело, и воины едва их удерживали. Истана закрыла уши ладонями, зажмуриваясь, её страх полоснул стража ножом острее, чем запах нойранов.

— В кольцо! — отдал Маар следующий приказ, выдёргивая меч из ножен.

Воины сомкнулись, заталкивая Истану и обоз в сердцевину кольца. Нойраны всегда нападали стаями, и потому держаться лучше вместе. Скрежет стих, и только шумела буря, скручиваясь в воронки, осыпая воинов и камни снегом. Маар вглядывался в пелену, ощущая, как вонь становится всё гуще, а внутри него снежным комом нарастало напряжение. Перед атакой всегда так, но сейчас, когда рядом была она, давило намного тяжелее, так, что вены вздувались, едва не рвясь. Нойраны не показывались. И можно было подумать, что отступили, но вскоре исга́р почувствовал, как дрогнула земля, и в следующий миг из самой пурги, будто призрак, выпрыгнула огромная, весом с быка, тварь. Маар всадил клинок в грудную клетку, откидывая полуволка-полувепря от себя, но не успел высвободить меч, как мелькнул ещё один нойран, и ещё. Нападая на животных, твари пугали их и изматывали, но неизбежно напарывались на острые жала стражей. Лилась из утроб чёрная, как смола, кровь, пачкая белый снег. Воины действовали чётко по выработанной тактике, умело и быстро. Но когда позади послышалось ржание кобылы, всё разрушилось. Маара будто копьём прошибло, он обернулся, судорожно выискивая взглядом Истану. Лошадь асса́ру вздыбилась, когда перед ней прыгнул нойран, скользнув под животное, словно змей, и длинные, как кинжалы, зубы вгрызлись в бок метнувшейся прочь лошади. Донат, который находился к асса́ру ближе всех, кинулся отбивать. Едва он сдвинулся с места, как другое порождение бросилось на спину мужчины.

— Донат! Берегись! — прокатился и тут же заглох под натиском бури окрик Шеда.

Истана вскрикнула. Удар нойрана обрушился на стража, сбивая его с ног, делая прореху в круге.

Маар бросился к обозу, но было уже поздно, твари хлынули в середину, разбивая круг окончательно, терзая животных, в то время как кобыла понесла асса́ру прочь к кряжу, а за ней несколько порождений, что гнали взбесившуюся от смертельной раны кобылу.

— Маар!

Оклика Шеда ван Ремарт не слышал, прыгнув на жеребца, он пустил того в погоню. Его пронзило сотнями ножами от одной мысли, что Истану он больше не увидит, она оглушила и ослепила одновременно, заковывая его в панцирь льда. Он гнал вороного, не щадя, ударяя его плетью по крупу, пуская в сторону, куда унесла Истану лошадь, нагоняя преследующих её тварей. Он чуял их смрад, гортанный хрип и скрежет дыхания. Маар одним рывком выдернул меч, обрушиваясь на нойрана из снежной бури, пырнул, вгоняя меч в брюхо, пронизывая порождение насквозь. Руку залила горячая обжигающая руда, туша рухнула рядом, исга́р рванул оружие, рассекая лезвием воздух, полоснув по толстой шее уже летящего на него со скалы второго нойрана. Тот, взвизгнув, кубарем покатился по камням, взбивая снежные вихри. Короткая передышка, страж рванул жеребца, посылая вперёд, проносясь по крутым откосам скал, совершенно потеряв из поля своего зрения Истану. Исга́р чувствовал её, но страх того, что она смертельно ранена, стягивал горло тугой удавкой — он задыхался, несясь под яростными порывами бури, и едва успел остановить коня, когда перед ним разломом упала пропасть. Сердце колотилось бешено, взгляд исга́ра метался, на дне ущелья никого не было, как и в окружении.

— Истана! — гаркнул он, рвя связки, не чувствуя её и не понимая, где искать. — Истана!

Маар спрыгнул с коня, бросился на поиски по краю обрыва, его обожгла её боль, едва не сбивая с ног. Исга́р побежал на источник, внутри него разливалась чернота от того, что не успел, что уже поздно. Женский всхлип раздавался где-то рядом, он едва не споткнулся, услышав его, забежал за откос, уронил оружие, рухнул на колени, сгребая найденную девушку в охапку.

— Где? Где болит? Истана. Скажи. Где? — шептал он, сдавливая в руках хрупкую асса́ру, сходя с ума, ощущая на языке запах её крови.

Лицо Истаны только искажалось мукой от его прикосновений. Она глотала воздух и не могла ничего выговорить. Маар сорвал зубами перчатки, огладил её лодыжку, ощущая влагу на пальцах, разодранный сапог и чулок. Сжал крепко плечи Истаны, будто не верил ещё, что она цела, убрал с лица волосы, смахивая снег, заглядывая ей в глаза, но та никак не хотела смотреть на него.

— Они укусили?

Истана мотнула головой, стискивая зубы. Маар выдохнул. Видимо, когда падала с лошади, ударилась о камни. Рана была неглубокой, но лучше скорее перевязать. Он внимательно осмотрит девушку немного позже. Разорвав ткань нижней сорочки, исга́р быстро перемотал сочащийся рудой рубец. Кровь быстро напитывала ткань, но всё же понемногу останавливалась. Истана остекленевшим от потрясения взглядом наблюдала за ним.

— Что с Донатом? — дрогнул её голос.

Завязав туго жгут, Маар поднялся, рывком и, наверное, грубее, чем ему хотелось, подхватил на руки асса́ру. Оставив её вопрос без ответа, посадил в седло. А внутри будто сотни пастей нойранов вгрызлись душу от того, что Истана спросила о другом мужчине, переживает за другого. Отсекая жгучую ревность с яростью, страж вернулся за оружием, вогнал меч в ножны. Задушив в себе гнев, осмотрелся, принюхиваясь — кругом чисто. Только лошадь Истаны лежала в снегу с разодранным в клочья боком, мёртвая. Раздумывать не было времени, он это сделает потом, а сейчас нужно торопиться назад, неизвестно, что там. Маар оставил отряд, и это с его стороны непозволительно. Он вернулся. Истана, сжимаясь вся, царапнула стража колючим взглядом, будто он был причиной этого нападения. Маар поднялся в седло, прижал дрожащую асса́ру к груди, когда она попыталась от него отстраниться, пустил жеребца обратно к отряду.

Снег заметал тела тварей. Их нужно будет сжечь, всех до единого, их кровь отравляет землю и воды в ней. Как Маар и думал, потери случились. Он стиснул зубы, когда издали почуял кровь и смерть. Несколько разодранных лошадей, не считая кобылы Истаны, и один воин. Один воин из двадцати — это поражение. Когда Маар собирался в крепость, он дал клятву самому себе, что ни одно порождение не заберёт ни одной души из его отряда, ведь его отряд — это лучшие тренированные воины, которых он выбрал для себя. Семнадцать лойонов и три стража, включая самого Маара. Но Шед и Донат были всего лишь тенью ван Ремарта, потому что только в нём жил исга́р. Его кровь — кровь самого пекла. Колдун увидел в нём это и отдал в храм, он был бессилен справиться с демоном внутри него. И никто не мог, только сам он, Маар, научился управлять собой. Он так думал, верил в эту иллюзию до того мига, как нашёл ассару.