Служанка (СИ) - Росси Делия. Страница 37
***
Илинка
Время остановилось. Я не знала, сколько уже нахожусь в проклятом подвале. Руки и ноги давно окоченели от холода, но мне было все равно. Поначалу я ещё пыталась двигаться, но сил оставалось все меньше, а голова болела все сильнее, и мне пришлось сесть на пол и привалиться спиной к ледяной стене.
Тихий стук капель действовал усыпляюще. Глаза сами собой закрывались. Я знала, что спать нельзя, понимала, что могу не проснуться и пыталась бороться со сном, но веки тяжелели, и с каждой минутой мне было все сложнее удерживать сознание.
«Спи-спи, – слышалось в тихом перестуке. – Спи-спи…»
Эта песня воды заставляла расслабиться и забыть обо всем: и о нависших надо мной обвинениях, и о страхе, и о собственной жизни. Сил оставалось все меньше, сердце билось медленно, почти неслышно, и постепенно скованное холодом тело погружалось в сон.
«Спи… Закрой глаза и усни, оставь позади тревоги и страх…».
Темнота больше не была врагом, она стала заботливой подругой, обнимала невесомыми руками, укачивала и шептала слова колыбельной. Той самой, что пела мне матушка.
В чистом поле деревцу
До зари не спится.
В чужедальние края
Разлетелись птицы.
И не вьют они гнезда
На ветвях упругих,
Хлещут дерево дожди,
Гнёт лихая вьюга…
Знакомые с детства слова звучали внутри, проникали в сердце, убаюкивали. И лишь где-то на самом краю сознания раздавался еще один голос. Хрипловатый, низкий, встревоженный.
– Илинка! Где ты? Отзовись!
Я слушала его, поражаясь вывертам собственной фантазии. Все-таки правильно Паница меня мечтательницей называла. Еще недавно браслет брачный представляла, а теперь вот и голос арна слышу, и беспокойство, что в нем звучит.
Мысли были вялыми, неповоротливыми. А стук капель усыплял, обещал, что скоро мне не будет больно, что все мучения останутся позади…
– Илинка! Где ты, девочка?
Почему арн так взволнован? Что его расстроило? Ему не нужно расстраиваться. Я ведь рядом и никому не дам его в обиду, оберегом укрою от врагов, нитями удачи оплету, наговорами светлыми путь жизни выложу.
Внутри шевельнулось вялое – надо открыть глаза… Я должна. Я нужна лорду Штефану, он без меня не выживет… Его убьют…
Но сон, наводимый подземельем, утягивал все глубже, а голос арна звучал все глуше и глуше.
– Илинка! Ты здесь? Да куда ж подевалась эта проклятая девчонка? – раздавалось вдалеке, а я не могла найти в себе сил, чтобы сбросить оцепенение. И мысли были неповоротливыми, медленными.
Почему граф назвал меня проклятой девчонкой? И отчего в его интонациях страх мне чудится? Лорд Штефан никого не боится. Он не может бояться… Он – воин, и у него есть вторая ипостась… И эта ипостась меня ненавидит. Вернее, она всех ненавидит.
– Милорд, нужно возвращаться. Мы уже все здесь обыскали, тут никого нет. Видите, дальше тупик, проход заложен.
А этот голос мне незнаком. Низкий, будто из бочки. Наверное, он принадлежит толстяку…
– Илинка! – раздается снова.
Арн… Он рядом. Это не сон.
Я сумела наконец стряхнуть вязкую пелену, окутавшую тело в ледяной саван, и попробовала встать на четвереньки. Руки и ноги казались чужими, голова кружилась, по шее снова потекла тонкая струйка крови.
– Ты прав, Давор. Здесь ее нет. Идем, – слышится из темноты, и мне становится страшно. Как это нет?! Вот же она я! Не уходите, милорд! Не уходите…
– Попробуем поискать в другом крыле, – басит спутник лорда Штефана, а я захожусь немым криком, пытаясь доползти до стены, из-за которой доносятся звуки удаляющихся шагов. Не успею. До нее слишком далеко.
– Ох и холодно тут! – говорит толстяк, но голос его звучит глухо, растворяется в сыром воздухе подземелья, и я понимаю, что арн со своим спутником уходит. Уходит! А я остаюсь в этом проклятом каменном мешке. От отчаяния, от злости на собственную беспомощность, у меня прибавилось сил. Рванув вперед, добралась до забитой досками щели и ударила по ним кулаками. Подземелье заполнилось грохотом.
Создательница, только бы арн услышал! Только бы он вернулся…
Это было последнее, что я подумала. Голова закружилась, в ушах что-то зазвенело, и темнота стала ещё гуще, поглотив меня без остатка.
ГЛАВА 7
Пробуждение вышло странным. Я очнулась в какой-то незнакомой комнате, пропахшей сушеными травами, среди бесчисленных склянок и бутылок, стоящих на полках высоких шкафов. Подо мной была узкая кровать, застеленная чистым бельем. Из небольшого забранного решеткой окна падал пасмурный свет уходящего дня. В Белвиле сложно было сказать наверняка, утро сейчас или вечер, но я научилась отличать одно от другого. Вот и сейчас беглого взгляда на серый сумрак оказалось достаточно. В нем не было робкой надежды, скорее глухая усталость вечера и тихая грусть.
Я попробовала подняться. Голова немного закружилась, но рана больше не болела, и мне удалось сначала сесть, а потом и встать на ноги. А следом пришло понимание, что это флигель дана Кранца. Лекарь жил отдельно от остальных обитателей Белвиля, и почти никогда не выходил из своего небольшого домика, стоящего у самой стены замка. Правда, сейчас дана Кранца в доме не было. Я обошла все три комнатушки, заглянула на кухню, но хозяина дома не нашла. Странно, конечно. Хотя, кто знает, что в замке происходит? Может, опять кому помощь лекаря понадобилась?
Я поправила смятую одежду и пошла к двери. Меня гнало беспокойство. Хотелось узнать, догадался ли арн, кто настоящий злоумышленник. Сумел ли злодеев к стенке припереть? И все ли с ним самим в порядке, или опять кто на жизнь его покушался?
Я медленно шла через двор, стараясь держаться ровно, но меня все равно немного пошатывало, как после пары кружек слоберского пива. Неприятное ощущение.
– Илинка?! – удивленный возглас заставил меня обернуться.
От дровяного сарая спешила Златка. Лицо соседки было обеспокоенным, а во взгляде, которым она меня окинула, тревога затаилась.
– Ты куда пропала? – останавливаясь рядом, спросила Злата. – Тут такое творится, а тебя незнамо где носит! Слышала? Лершика с Салтой в темнице закрыли, говорят, завтра в стобардскую тюрьму переведут, по всему замку дознаватели снуют, вернулись, что те падальщики, говорят, новые обстоятельства в деле открылись, расследовать их нужно. А какие обстоятельства? Лорд Штефан и сам со всем разобрался, а тут эти пожаловали, выспрашивают-вынюхивают, слуг допрашивают, я уже извелась, все думала, куда ты делась?
Подруга порывисто обняла меня, но тут же отстранилась и уставилась в глаза.
– Это кто ж тебя так? – голос Златки звучал напряженно.
Я вопросительно вскинула на нее взгляд.
– Вот тут, – дотронулась до моей головы Златка, и я поморщилась. – У тебя шишка. О, да тут и рана есть, – воскликнула соседка. – Тебя ударили? Неужто арн? Нет? А кто?
Я развела руками, показав, что не знаю. Мне не хотелось ничего объяснять. Я и сама еще толком не поняла, как у лекаря оказалась, и кто меня из подвала вызволил. Последнее, что в памяти осталось, это то, как я по доскам ладонями из последних сил била.
– Упала, что ли? – не унималась Златка, а когда я пожала плечами, затарахтела: – Ой, тут же ещё новость! Представляешь, Владко сбежал. Наши шепчутся, что это он хозяину отраву подлил. Его теперь по всему Стобарду ищут, дан Кражич сам лично в погоню отправился, во главе городской стражи.
У меня с души будто камень упал. Слава Создательнице! Выяснил арн, кто злоумышленники, вывел всех на чистую воду!
– Вишь, что делается? Устроили в замке вертеп разбойников, – вздохнула Златка. – А мы теперь отдувайся. Меня уже два раза допрашивали. Такой дотошный дознаватель попался, сам бледный, как смерть, а глазюки белые, прозрачные, так льдом и окатывают. И голос мерзкий – тихий, едва слышный, змеиный. В душу верткой гадюкой влазит, и никакой метлой его оттуда не выметешь.
Златка осенила себя знаком, по местным поверьям отводящим беду, и потянула меня за руку.