Князь Барбашев (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович. Страница 41

- А теперь давай поговорим о другом, - вернул княжича в действительность голос старца. - Ответствуй, что гнетёт тебя, отрок? Ведь не только о полезности книгопечатания ты хотел со мной говорить. Ведь именно со мной, или отец Иуавелий неверно отписал мне?

Ну вот и пришла пора большого разговора. Разговора, что мог изменить всю Русь (пусть и незнаемо в лучшую аль худшую сторону), а мог и вылиться в обычный пшик, но который рано или поздно должен был произойти. И уж лучше рано. Ну да с богом! Как там, у Злотникова было?

- Не знаю, как сказать, отче, но, когда бездыханным лежал я, было мне одно видение ...

- Почему-же сразу об том не сказывал? - было заметно, что Вассиан напрягся в ожидании ответа. Такая реакция преподобного слега выбила Андрея из колеи.

- Ну, так это, потому как там не токмо обо мне, но и про тебя было, преподобный, - вот теперь Андрею удалось увидеть явные следы удивления на лице старца. - Явился ко мне человек в белой одежде, окружённый светлым сиянием, и поведал, что будет с церковью нашей, коли верх в ней возьмут последователи святого Иосифа (Андрей даже не заметил, как при этих словах вздрогнул Вассиан. Ещё бы, ведь Иосиф Волоцкий будет канонизирован лишь в 1579 году, спустя почти шестьдесят семь лет от сего дня). О многом говорил он мне...

Как говаривал один из его командиров: "Война план покажет". Вот и тут, главное было начать разговор, а потом речь сама полилась, словно из рога изобилия. Он просто пересказывал всё, что случилось с церковью за последующие годы (ну то есть, то, что он помнил сам и в своей интерпретации, конечно). Про свадьбу Василия и участь жены его, Соломонии, и немилости государевой, что обрушилась на нестяжателей, пошедших против воли великокняжеской, не пожелавших давать развода государю, отчего и возвысились иосифляне окончательно, про смерть митрополита Филиппа, как следствие неуёмного богатства церкви, про реформы Никона, раскол и низвержение много о себе возомнившего патриарха, про петровский Синод и под конец, трагедию 20 века, а Вассиан слушал и... верил. Верил, потому что за годы жизни научился неплохо читать людей и знал, чувствовал, когда они врут или не договаривают. И глядя на отрока, он видел, что тот не врёт. Не договаривает что-то, то да, было, но врать не врёт. Ему действительно было видение, ведь придумать такое просто невозможно, ну не укладывалось в голове у Вассиана, как это - отринуть бога и пойти убивать церковнослужителей. Такого даже татары не позволяли, хотя под горячую руку чего не бывает, но специально - нет. Конечно, видение это мог наслать и враг рода человеческого, но не в святой же обители. А значить господь через одного из ангелов своих ту весть донёс. Но почему не ему самому, почему через отрока чудом господним к жизни возвёрнутого, чему десяток монахов во главе с игуменом свидетелями были? А может потому и явил господь чудо через отрока елеосвящённого, потому как он, Вассиан больно грешен?

Верилось ему в неограниченную власть церкви над душами и судьбами людей, потому и защищал всячески он её независимость от власти великокняжеской. Это вот Иосиф утверждает, будто царь только естеством сходен со всеми людьми, властью же подобен Всевышнему. Будто сам бог посадил его вместо себя и передал ему власть над мирянами и духовными лицами, и никто не может перечить его суду. А, коль верить видению, таких вот, восхотевших власти церкви над царями, будет много, но кончат все они одинаково в опале. Так может сам господь противиться подобному? Не зря же его противники утверждали, что церковь в Ромейской империи завсегда под императором была, это латыняне, иного восхотев, раскол-то в единой до той поры церкви и учинили. Так может его грех в том, что и он в ересь латынскую, сам того не ведая, подался, а Иосиф-то как раз тут и прав?

Эх, Иосиф. Тогда, на соборе 1503 года, сникли они под давлением его воли и красноречия, уступили, а ведь видели же, что и вправду, проповедуя любовь к ближнему, монахи сами и сёла держат, и слуг имеют, и хлеб с деньгами в рост дают, а недоимщиков сами судят и кнутом бьют, словно каты заправские. Видели, но уступили. Вот господь и упреждает, что коли так и будет далее продолжаться, то лишиться церковь русская его благодати, что бы через тернии и кровь вновь возвернуться к свету истинны. Терпелив господь, но бойтесь гнева его.

На миг, всего на краткий миг восхотелось Вассиану, что бы этого разговора не было. Но порхнуло и прошло, ибо в правоту своего дела, завещанного ему Нилом Сорским, Вассиан верил истово. Андрей-же, вываливший всё на сухие от времени плечи старца, теперь лишь молча стоял перед ним, чувствуя как груз ответственности спадает с его души. Ну да, переложи участь принятия решения на другого, и жить легче станет. С другой стороны церковная кухня слишком своеобразна и окунаться в неё княжичу совсем не хотелось. Не его это, не его. А вот преподобный Вассиан - совсем другое дело. Он и так делал всё в нужном Андрею русле, и ему оставалось только донести до того, что иосифляне оказались более гибкими в борьбе. Потому и напирал на то, что в борьбе церкви против государства у последней шансов на победу не было, а то свои заскоки ведь и у нестяжателей были. А описав последующие беды, он надеялся, что теперь они окажутся не столь твердолобы и уступят желанию государя, недаром он столько об этом распинался тут. Да и вообще свою программу малость подкорректируют ввиду открывшихся данных. Ну и на всякий случай, ввернул, что господь не токмо православных, но и католиков, хоть и отколовшихся от единой церкви, но остающихся христианами, упредит об том же, через некоего Мартина Лютера. Тут весь расчёт был на то, что Лютер появиться раньше, чем Василий надумает разводиться, а значить сработает именно на его, Андрея, версию и тогда может быть и вправду окажется, что не зря он тут сжёг кучу нервов и церковь-таки пойдёт совсем иным путём (во, блин, дожили, как Владимир Ильич заговорил).

Фух! Выйдя из ворот монастыря, Андрей непроизвольно перекрестился: такой груз с души упал. Что не говори, а разговор со стариком отнял много сил, как физических, так и душевных. Не, ну его на фиг, такое прогрессорство. Это в книгах читать хорошо, а вот на самом деле говорить с такими личностями никаких нервов не хватит. Всё к черту, пора в деревню, на природу. Там, конечно, тоже дел невпроворот, но зато всё проще и понятней, чем в водовороте политических страстей.

А в маленькой келье, преклонив колена пред ликом господним, истово молился могучий старец, пребывавший в некоем раздрае от обрушившегося на него знания. Не верить услышанному было нельзя, верить - страшно. Но и опускать руки было не в его характере. Молитва поможет успокоить метущуюся душу, очистит разум и, даст бог, позволит увидеть тот путь, что проведёт его мимо тех треволнений, что поведал юный княжич. Тяжёлый маховик изменений был стронут, и оставалось лишь надеяться, что он не смахнёт лишнего с шахматной доски истории.

Глава 10

Лето в этом году выдалось просто на загляденье. Поля, обильно политые потом, любовно взоранные и засеянные, радовали взгляд наливающимся колосом. В садах поспевали смородина да крыжовник, в лесу грибов и ягод народилось полным-полно, на огородах морковь и лук закучерявились, набирала цвет капуста. В реке вновь стало полно рыбы, и ужас зимнего голода истончился и исчез из памяти бережичевцев. Жизнь вошла в привычную колею, новый хозяин, побывав пару раз по весне, больше пока в деревне не появлялся и всеми вопросами, как и раньше, занимался Нездин.

Но все когда-нибудь кончается. Вот и их спокойное житьё закончилось с приездом хозяйского послужильца Олексы. Тот с первого же дня развернул бурную деятельность: соорудив себе из двух жердей и доски измеритель, принялся с помощью ребятни что-то отмеривать на земле, вбивая в нужных местах колья. Расспросив детвору, выяснили, что так он размечает места под дворы для новых холопов, что вскоре должен привести князь. А посчитав количество предполагаемых дворов, только головой покачали: с размахом прикупился новый владелец деревни.