Князь Барбашев (СИ) - Родин Дмитрий Михайлович. Страница 88

А ещё оказалось, что почитание нового святого достигло Руси ещё в те годы, когда между Молдавским княжеством и Великим княжеством Московским был заключен военно-политический союз, скрепленный в 1483 г. браком наследника престола Ивана Молодого и дочери господаря молдавского Стефана Великого Елены. Принят он был русской православной церковью, но культ его пока ещё не сильно разошёлся по русским землям. А ведь это было то, что надо! Святой великомученик Иоанн Новый, Сочавский при жизни сам был торговцем, а потому, знать, имеет особую благодать от бога помогать занимающимся торговлей. Нет, ну прямо в масть всё легло! Тут, правда, не проговориться бы, по каким критериям он этого святого выбирал, а то не поймут люди-то. Да и на церковь разориться придётся. Но тут уж никуда не денешься.

А дальше уже пошла рутина. Все бумаги на ведение заморской торговли для новой компании оформились практически без препонов. Здесь Андрей без зазрения совести пользовался расположением Немого и своим родством с ним. А чтобы не светить княжеский титул основателя компании, все документы были оформленны на купца Андрюшку Барбашина, а Сильвестр был представлен как его доверенное лицо. Товар был своевременно закуплен и препровождён в Ладогу. И тут неожиданно большие проблемы вызвал поиск кормщика. Увы, но лучшие из них уже давно были наняты такими зубрами торговли, как Таракановы, Сырковы, Саларевы или Боровитиновы. С остальными сговаривались те, кто был победнее, но всё же мог позволить себе приобрести лодью либо бусу. Иные купцы выступали в двойной роли: и купец и кормщик. Так что новой компании оставалось лишь либо найти тех, кого ещё не успели нанять (хотя вряд ли такие вообще ещё остались), либо рискнуть, и сделать ставку на молодых. Взять в капитаны тех, кто уже несколько навигаций отходил подкормщиком и был готов самостоятельно встать у руля. В любом случае решать проблему было нужно быстро, до половодья...

Сегодня Остафий Фёдоров поднялся рано, с петухами, но всё же не раньше жены. Та уже вовсю хлопотала по хозяйству. Теперь вот, подоив корову, цедила молоко сквозь ситечко по кринкам. Вкусно пахло подходившим хлебом. Почувствовав определённую нужду, старый кормщик поднялся с лавки и стал одеваться.

- Внука-то будила? - спросил хозяйку.

- Успеется ещё, - махнула та рукой: - Нат-ко, выпей молочка!

- Погодь, старая, приду - попью. А ты внука буди.

Внук! Внук - это всё, что осталось от сына. Прибрало того море. Не само прибрало: людишки помогли. Вёл он бусу купца Ваньки Васильева да милях в четырёх от Ревеля напали на них воровские люди. Только трое тогда и спаслись. Остальных ватажники порубили. Жена его как раз на сносях была. Второго вынашивала. Так родами и померла, не выдержала. Восемь годков с той поры прошло, а не заживает рана. На внука глянешь - ну вылитый сын. Хотел его от моря уберечь, да куда там, упёрся: хочу быть кормщиком и всё тут. Вот и пришлось учить, как сына когда-то. Да только в те времена он сам в кормщиках ходил, а внука вот на берегу обучал. А какая это наука - на берегу-то. Морское дело только в море и узнаешь. Вот и пристроил внучка к старым знакомцам. Тем, кто ещё его кормщиком застали, да и отца знали. Пусть парня делу обучают.

Внучок и вправду морским человеком был: от зуйка безбородого, до подкормщика за несколько лет поднялся. И верилось, что скоро и сам к кормилу станет, хоть и годами молод. Хотя Остафий вот свою первую бусу почитай в двадцать лет получил. Да и сын таким был. Видать, на роду так написано, чтоб Федоровым рано кормщиками становиться.

Когда Остафий вновь поднялся в горницу, внук Григорий уже плескался у рукомоя. Да, к своим двадцати двум годам, парень догнал в росте покойного отца, и был на целую голову выше деда. При взгляде на его торчащие вихры, улыбка непроизвольно тронула старческие губы. Ну да, во внуке он души не чаял. Лишь одним попрекал его: дабы женился побыстрей и детишек нарожал. Дабы не исчез федоров род, коли что. Всё-таки море есть море.

Между тем внук, приняв из рук бабки кринку, приложился к холодному глиняному краешку и выпил теплое парное молоко без роздыха.

- Вкусно, - смущённо бросил он, вытирая губы.

Бабка тихо рассмеялась и вторую кринку протянула мужу. Внучок же тем временем стал натягивать на себя однорядку.

- Куды собрался, а позавтракать, - грозно свёл брови Остафий.

- Дед, ну право неохота. Да и спешу: ну как передумают.

- Иди уж, - усмехнулся в седую бороду бывший кормщик. Вспомнил, как сам на первый покрут нёсся, тоже ведь боялся. Сколь бы раз подкормщиком не хаживал, а в первый-то раз завсегда трясёт. Ибо от твоего умения теперь зависит, придёт ли лодья домой аль нет. Так что ступай, внуче, а он к обедни в церковь сходит, помолится Николе-угоднику, да свечу поставит.

А Гридя уже тем временем шагал по улице, будто на крыльях летел. Это ж удача какая, три года подкормщиком походил-то всего и тут гость нежданный с приглашением. А ведь дед сказывал, что и он и батька не менее пяти годков в помощниках хаживали. Эх, батько, батько. Каким кормщиком, сказывают, был, а погиб от рук латынян безбожных. Ур-роды! Сказывать они ещё будут, куда нам ходить можно, а куда нельзя. Сколь славных парней через то домой не вернулось за эти годы. Его бы воля, он бы этим латынянам показал бы, где такие раки-советчики зимуют.

Но пока что парень спешил совсем по другому поводу, спешил и не замечал, какими взглядами его провожали встречные барышни. А что, летит мимо симпатичный паренёк, на щеках здоровый румянец играет, русый волос из-под шапки вьётся. Полы однорядки, надетой нараспашку, на ходу разлетаются, пуговицы блестят, солнце на шелковых вставках вспыхивает. Ну, франт франтом! Словно не по делу спешит, а на гулянье вышел.

Так и добрался до нужного двора, что расположился на перекрёстке улиц в Торговой стороне. Жили тут купцы средней руки и такого же достатка. Ну, это-то и понятно: пришлый человек новое дело начинает. Раз бумаги на заморскую торговлю добыл, то деньги имеются, однако мошной тягаться с новгородскими толстосумами покамест неспособен. Впрочем, Григорию до того дела не было никакого. Его другой вопрос мучил: возьмут аль нет? В себя-то он верил. А вот поверит ли купец? Хотя, с кормщиками и в былые-то годы было напряжённо, а уж как ныне открылись для торговли города ганзейские, так и подавно стало их не хватать. Одни только братья Таракановы ажно пять лодий только в Ригу собирать стали. А в Выборг, а в Колывань, которую немцы Ревелем обзывают. И это только они, а ведь другие купцы тоже носом по ветру держат. Впрочем, что тут гадать, вон она, дверь, за которой ответ уже, наверное, припасён. Кстати, а кто это из неё выходит?

- Здорово, дядько Игнат, - первым поклонился Григорий, признав в жилистом мужике, выходившем из дверей, своего первого, ну после деда, наставника.

- О, Гридя, и тебе здравствовать. Как дед Остафий?

- Крепок, как и всегда. А ты как, уже покрутился?

- Да, поспрошали, сколь да где хаживал, да почто в последнее время не у дел был, а потом и бумагу поднесли. Подписал чин по чину.

- И как?

- Да как у всех. Жалованьем не обидели, а там видно будет. Купцы, они все одинаковые. А ты никак тоже?

- Ну да, - слегка стушевался Григорий. Игнат был старше его лет на десять и все эти десять лет хаживал кормщиком, пока в бурю не разбило бусу о камни, да не стукнуло того обломком. Лекарь сказывал, что не выжить ему, да видать отмолила жена мужа у смерти. Игнат пару лет вылежался и вот снова в море засобирался.

- Ой, как времечко летит. Помню, зуйком у меня начинал, - улыбнулся Игнат. - Ну, удачи тебе, Гридя.

- Спасибо, дядько Игнат. Пойду я.

Комната, куда он вошёл, была непривычно оббита досками и уставлена невиданной им раньше мебелью. Перекрестившись на иконы и поклонившись хозяевам, парень замер у двери, незная, что делать. Уж слишком обстановка отличалась от привычной. Однако сидящий за столом человек (явно не сильно старше его годами) молча указал на стул, что словно специально стоял у торца стола. Что ж, хозяин - барин. Гридя по возможности степенно прошёл от двери к стулу и осторожно присел, понадеявшись, что тонкие ножки того не подломятся под его весом.