Ночь святого Кондратия (СИ) - Мышык Лев. Страница 12

Подбежавшая собачонка звонко облаяла белого ослика, и Константе пришлось усесться покрепче. Юрий на животных почти не смотрел. Его взгляд был прикован к надвигающейся городской стене. Правду сказать, посмотреть было на что. За непременным рвом, заполненным неожиданно чистой водой Немайн, на широком основании, возвышалась исполинская кладка: блоки в рост человека, к третьему-пятому ряду мельчающие до размеров всего только ведра.

— Константа?

— А?

— Почему камни стены грубые, как будто их выгрызали. А швы, напротив, гладенькие, как стекло. Неужели тем же инструментом, что швы, нельзя было нарезать сами камни?

— Ой. Откуда мне знать. Я что, каменщик? Госпожа, вы не знаете?

Зафира, которая в прошлое посещение Бомона интересовалась совершенно иными вещами, только фыркнула, не желая открывать рот на вонючем лугу.

Юрий повторил вопрос воротной страже.

— Ну ты и серость. Деревня! — хохотнул квадратный мужик в шлеме-горшке и чешуйчатой броне, застегнутой поясом из массивных, квадратных же, пластин. — Вон, марионетки на углу. Спроси легенду о бомонских стенах и огненной плети. Просветись.

Стражник потрогал сумки древком короткого копья. Цокая языком, чуть не водя носом по ремням, рассмотрел рубины на сбруе жеребца.

И уж взял с “деревенщины”, как положено: по серебрянному с головы, да с каждой ноги по медяку. И тут уже посчитали с осликами.

— Хотя по такой сбруе, можно с вас и побольше взять. Но, именем города Бомон, вам льгота.

— За что? — подозрительно спросила Константа.

— За глупость, — снизошел громила. — Уж нашу-то легенду всякий знает.

Отъехав от ворот, Юрий почесал затылок:

— Знать бы еще, где эти марионетки. А то важная легенда. По незнанию…

— Ой, да ерунда это все! — скривилась Зафира. — Простонародные побрехушки, фу!

— Зачем вообще ты про эти камни заговорил? Не мог до гильдии потерпеть, дурень? — проворчала Константа.

— Откуда я знал, что тут вообще есть эта гильдия. Вы же не сказали!

— А ты не спрашивал!

Пререкаясь, путешественники влились в густую толпу, вместе с которой двинулись по улице. Дома слева и справа высились каменные, на взгляд Константы и Зафиры, весьма красивые. Хотя и не такие красивые, как в Парадизе, где обитали сливки Бомонского общества. Юрий смотрел на дома с непонятным выражением лица. Константа ехидно спросила:

— Что, вражина, не нравится?

Юрий фыркнул:

— Что б вы понимали в архитектуре! Колонны кривенькие, балконы на живую нитку приляпаны. Расцветки такой у нас в аду нет… И плесень везде. И штукатурку сто лет не чинили.

— Кто бы говорил, — обиделась баронская дочь. — У самого ни приличной вешалки, ни пуфика в прихожей. Одни гомункулы дохлые и ржавые сколопендры! Тьфу!

— Вы чего, дурни, на костер захотели? — зашипела Константа. — Мы же в городе! Языки подберите! И едем себе на угол, представление глядеть… А вы, госпожа, посматривайте: не мелькнет ли кто знакомый. Батюшкины люди наверняка тут есть.

Обменявшись яростными взглядами, Дьявол и Зафира замолчали. К этой минуте толпа уже вылилась на неширокую площадь. Возле похожего на утюг дома стеснилось полукольцо зрителей, внимавшее неестественно-громким голосам и хриплому завыванию рогов.

Вытянувшись на лошади, Зафира легко рассмотрела артистов, каждый из которых водил перед собой куклу в половину человеческого роста. С ослов тоже видно было получше, чем просто с земли. Но все же недостаточно хорошо, потому как людей собралось прилично. Как раз в это время директор труппы — невысокий колобок с окладистой бородой стального цвета и пивными щеками в сизых прожилках — обходил публику. Тряс вместительным шерстяным колпаком:

— Жители славного города Бомона! — вскричал он, распугав птиц. — И добрые гости! Мы поведали вам, как в незапамятные времена орды чудовищных песчаных тварей из жаркой пустыни осаждали стены нашего любимого города! Поскольку наши щедрые и благоразумные предки замесили раствор, не пожалев лучших яиц…

Константа захохотала:

— Яйца от себя отрывали?

Толпа засвистела, захохотала, захлопала ладонями по ляжкам. Директор труппы с достоинством поклонился:

— Воистину, раствор получился отменным. Увы, песчаные оценили его тоже! Денно и нощно, с ужасающим скрежетом, пугающим даже самых отважных воинов на стенах, песчаные твари скребли, царапали, и лизали швы между блоками кладки! Стена делалась все ниже и ниже! Отчаявшиеся жители города уже не чаяли избавления!

Толстяк яростно потряс колпаком, жадно раздвинув его края:

— Бросайте, бросайте монеты, славные горожане и добрые гости! Чем больше будет ваша щедрость, тем длиннее и краше станет наша повесть!

Зафира перегнулась с седла, запустив руку в сумку на плече Юрия. Нашарила там кругляш и двумя пальчиками уронила его в колпак.

— Ого! — зашуршало по толпе. — Прынцесса! Целый серебряк!

Заметили это не только актеры. Юрий дернулся было, но что поделаешь!

Директор, дважды обойдя зрителей, удовлетворился весом колпака, и махнул красномордым парням слева и справа от пятачка с куклами. Парни поднесли к губам рога, набрали воздуха… Над площадью покатился хриплый рев, более уместный в речном тумане или на поле битвы.

— Выходит наш славный градоначальник, а с ним знатнейшие и мудрейшие книжники славного Бомона!

Юрий не видел куклы градоначальника, но услышал бархатно-медовый голос:

— Господа книгочеи! Подайте же мудрый совет, как избавиться нам от Песчаных?

Парняги, изображавшие теперь славных горожан, затянули унылыми голосами:

— Нам хана! Нам хана! Нам хана!

Выступил первый книжник. Зафира увидела широкомордую куклу с откровенно лежащими на плечах щеками, снежно-белой короткой бородкой, причесанной волосок к волоску, с оловянными пуговицами-глазами. Хихикнула, потому что брови были намалеваны углем, как у деревенской красотки. Еще раз хихикнула: кукловод выглядел почти так же. Ну, чуть-чуть поменьше щеки.

— Господин Авериан! — книгочей поклонился небрежно, и кукла градоначальника неодобрительно крутанула головой по-совиному, сделав полный оборот. Зрители засмеялись. Кукла-книжник похлопала приставной нижней челюстью, как рыба на противне, и прошамкала:

— На войну должно идтить, познав глубины психологизма!

Непонятное слово заставило зрителей крутить головами не хуже куклы-градоначальника. Книгочей же продолжил:

— Воистину, я один ведаю верное средство к спасению! Должно изловить неприятеля и насыпать оному на хвост крупной рассыпчатой соли. Причем соль брать только морскую. И каждая крупинка, — кукла поводила пришитыми лапками, — да не будет весить менее трех золотников с полукаратом!

Выдвинулась кукла второго мудреца. Тощая, вытянутая мордаха венчалась натуральной метелкой — видно, из метлы и сварганили. Многочисленные блестяшки на кожаной фуфайке придавали мудрецу вид озерного ерша в заклепках.

Ерш-заклепочник прогнусавил:

— Устав не велит советовать, не видя розового осла! Приведите мне розового осла! Есть ли у вас розовый осел?

Толпа заозиралась:

— Ой, а тут два осла!

— А конь годится?

— Один серый.

— Один белый.

— Сам ты осел белый! Это же ослица.

Юрий, в ужасе навалившись на шею ослика, попытался прикрыть ладонями клейма на ушах обоих животных.

Ерш-заклепочник манерно топнул ножкой в дырявом сапожке:

— Не по уставу! Кони не по уставу! А осел — розовый!

Кукла-градоначальник изобразила плевок в его сторону, смачно озвученный кукловодом и вызвавший очередную волну смеха. Один из дудочников, картинно сгибаясь и кряхтя под несуществующей тяжестью, вынес туго набитый кошелечек.

— Вот тебе соль! — обратился градоначальник к первому книжнику. — Точно такая, как ты просил. А теперь…

Дудочники одним движением протянули поперек пятачка нарисованную на холсте каменную стену. По другую сторону стены третий актер, до сих пор молчавший, издал жуткий скрип. Кукла-градоначальник пинком перебросила через стену куклу-книжника, в лапках которой уже был “мешок соли”. Кукловод протиснулся под холщовой “каменной стеной” города и улегся рядом с упавшей куклой. Та вполне достоверно изобразила упавшего со стены человека, кряхтя, стеная и потирая бока.