Злобный босс, пиджак и Танечка (СИ) - Алексеева Оксана. Страница 31

Попрощался, выкинул из головы все неприятные ощущения и поехал домой. У меня ж там домашний питомец, скучает, наверное.

— Коля, больше ты к Тане не клеишься! — заявил с порога. — А если она к тебе клеиться начнет, то... плюнь в нее или пощечину дай, чтобы в себя пришла.

— С чего вдруг?

— Не знаю. Потому что моя мама расстроится.

— Мама-то тут при чем?!

— Не знаю. Найди себе другую и клейся к ней. Прошу, как друп А если она тебе до такой степени нравится, что остановиться не можешь, то... то я маме на тебя пожалуюсь.

— Ладно-ладно. Не до такой степени, как тебе, уж точно. У тебя просто крыша едет, Андрюх, — Коля смотрел с иронией. — Вообще тебя таким милашкой не представлял. Но ты смешной, я только из-за этого с тобой дружу. Если ради этого я должен порвать с Таней, то так тому и быть. Видишь, слезы навернулись? Ты куда?

Я же тут слезы давлю!

Глава 18. Таня

Это была первая неделя новой эры. Босса я отчаянно любить не начала, но вынуждена была теперь отстраняться от субъективного восприятия, а потому и отмечать: работать с ним одно удовольствие. Андрей Владимирович циничен и расчетлив, с подчиненными строг, ошибок не прощает, говорит сразу как есть, слов не подбирает. Но притом именно к такому управленцу подстроиться легче всего — тем, кто свою должность занимает не за красивые глазки. Задания его понятны и однозначны. На мой вкус, это и есть самый упрощающий элемент работы. Но подчиненные его не особенно жалуют. Уважают, конечно, но побаиваются. Многие считают самодуром, хотя ни одного однозначного подтверждения не прозвучало, а еще слишком молодым для такой должности.

И вот в этом вопросе я нащупала самое интересное: некоторые сотрудники, прекрасные и опытные специалисты, иногда проверяют границы дозволенного — в точности, как маленькие дети, закатывающие истерики, дабы проверить мать на стрессоустойчивость и любовь. А Андрей Владимирович гибкостью характера не отличается. Он рубит и пресекает. Многих уволил к тому времени, как я пришла на эту работу. И вот тут у обвинителей появилось оружие: великолепный, опытный специалист уволен, только потому, что начальник показывает свою власть. После этого границы дозволенного проверяют куда осторожнее, но любить босса точно не начали. Только молодые и им же нанятые более лояльны. Коротко говоря, эта неделя стала определенным откровением.

Теперь и повышенный интерес Владимира Александровича был ясен. До него все эти слухи доходят. И он, хоть и пытается верить в сына, но вынужден постоянно сомневаться, не перегибает ли тот палку. Очевидно, что не только я в офисе в качестве шпионки — он получает информацию из нескольких источников. И во мне опять взыграло непонятное чувство протеста, потому я и докладывала о работе шефа теперь только правду. Он гад гадский, безусловно, но его гадостность совсем не в том, в чем его постоянно обвиняют. Хотя гибкости все же не хватает, но пусть об этом другие шпионы докладывают И поскольку Владимир Александрович вряд ли получил подтверждение о моем вранье о домогательствах от других людей, этот вопрос как-то затерся. И я радовалась тому... пока совершенно неожиданно не убедилась, что не так уж сильно преувеличила.

А пока своих забот хватало. На неделе позвонила арендодателю. И разговор с милейшей, доброжелательнейшей женщиной показался странным:

— Мария Сергеевна! Здесь квитанцию от коммунальщиков принесли. Хотела уточнить, мне платить ежемесячно по этим реквизитам?

— Что ты, Танечка! Сами заплатим. С тебя требуется своевременная арендная плата. Все, пока, счастливого проживания!

— Подождите! — почти рявкнула я. — Вы уверены? Это как-то слишком...

— Некогда мне, Танечка! Звони только в том случае, если возникнут реальные проблемы.

Сидела потом долго и задумчиво хмыкала. Нет, я понимаю, что по знакомству, и понимаю, что владелица такой квартиры копейки не считает, но все равно картина не вяжется. Да хотя бы в гости заглянуть с проверкой она была обязана. Может, я тут пьяные дебоши устраиваю? Между прочим, один устраивала! Или я весь идеальный интерьер испортила, туша бычки о дорогущие полки и диваны. Многие из моих друзей жили в арендованных квартирах, потому я всякого наслушалась:

есть настоящие параноики, есть спокойные и доброжелательные владельцы. Но ровным счетом никто из них не оставляет имущество без полного контроля. И уж точно никто не отказывается брать коммунальные платежи. Отцу же только банковский счет оставили, да и то, как будто формально. Что-то подсказывало, что если я и аренду в следующем месяце задержу, то эта же ненормально добренькая Мария Сергеевна и ухом не поведет.

На следующий день навестила отца. Он открыл далеко не сразу, а потом выглядел довольно цветущим. Ну, хоть моему визиту обрадовался, а то я подспудно ожидала, что напоит чаем и поторопит уйти под предлогом романтического свидания с соседкой.

Рассказала ему обо всем, что могла открыть. В том числе и о своих умозаключениях по поводу начальника — дескать, человек не самый приятный, но как управленец вполне терпим. Папа слушал внимательно и серьезно резюмировал:

— Я рад, что так, дочка. А его проблемы будут сохраняться еще долго. Многое роль играет: и возраст, и то, что в готовый, налаженный бизнес пришел, а не поднимал с нуля, да и банальная зависть. Но рано или поздно все злые языки притихнут. Твоя же задача, как секретаря, никогда не вставать против него. И очень плохой знак, что сотрудники так при тебе откровенничают — выходит, что они не видят в тебе преданности шефу. Вот когда при тебе все смолкать начнут, тогда и поймешь — ты на своем месте.

Интересное наблюдение. Отец все же умен, в таких тонкостях разбирается. А ведь я сама дала повод для такой откровенности. Раз уж я спокойно крою босса ругательствами, то и остальные при мне стесняться не думают. Получается, это я плохой сотрудник, а тут уже на личные терки не спишешь. Про себя отметила, что первый злой язык, который прикусить нужно, — мой.

И вдохновилась получить другие, не менее ценные советы, потому осторожно подняла и более скользкую тему:

— Пап, а еще Владимир Александрович требует от меня... докладывать об обстановке. Я отказать не могу после того, что он для меня сделал.

Отец неожиданно усмехнулся:

— Не удивлен, если честно. Уж очень рьяно он нам свою помощь предлагал. Но он в своем праве, разве нет? Так и ты будь мудрее: докладывай, выгляди благодарной, но не сообщай вообще ничего спорного. Только об успехах его сына. Он усомнится в твоих шпионских качествах, зато убедится в твоем профессионализме. Смирись, такие издержки в любой работе случаются. Прояви смекалку, не становись марионеткой — ты подчиняешься одному человеку, интересы всех остальных должны стоять в десятой очереди. Но притом с каждым будь предельно вежливой.

У директоров есть возможность изредка сорваться и наломать дров, но секретарь — образец стрессоустойчивости‚ он таких промахов себе не позволяет.

Шумно выдохнула. Не то чтобы мне было стыдно... Но что-то смущало. С какой стороны ни глянь, своими диверсиями я лишь себя и принижала. А прекратить меня сам же Андрей Владимирович и заставил. Угрозами и шантажом. Не потому ли, что я иначе бы не остановилась? Настроение испортилось от осознания, что все мои мелкие победы были ничем по сравнению с поражением — это я оказалась во всем не права. А признать за извечным соперником безоговорочную победу в самом главном вопросе непросто.

— Что с тобой, Тань? — отец заметил мою задумчивость.

Посмотрела на него и отважилась на почти полную честность:

— Пап, я в самом начале допустила некоторый... непрофессионализм. В общем, была груба. Но сейчас такого не происходит.

Он округлил глаза:

— И он тебя не уволил?

— Не уволил, — я заставила себя смотреть прямо. Виновата — получай. — Потому что Владимир Александрович запретил сыну увольнять меня в течение полугода.

— Но... — отец выглядел растерянным. — Но это на тебя не похоже... Таня, что там происходило?