Очень плохой профессор (СИ) - Сокол Лена. Страница 33

— Матвей Павлович. — Заерзала на стуле преподаватель. Поправила очки и виновато улыбнулась. — Дело в том, что с вашей дочерью очень трудно найти общий язык. Она отказывается выполнять задания, спорит и даже хамит.

— Мы точно сейчас о Вере говорим? — Кашлянул Озеров.

Еще вчера первой реакцией девочки на стресс было желание закрыться ото всех, а теперь про нее говорили, что она хамит. Немыслимо!

— Я пыталась с ней говорить. Не единожды. Пыталась решить конфликт своими силами, но все стало только хуже. — Женщина поправила очки. — Сегодня Вера поспорила со мной по поводу произношения. Я попыталась объяснить ей различие между британским и американским английским, но всё это вылилось в то, что она отказалась выходить к доске и отвечать устно. Ей кажется, что она знает материал лучше учителя, и это меня очень беспокоит! После моей попытки заставить ее задержаться после уроков, Вера швырнула в меня учебником и закричала: «Отстань уже от меня!». Вы понимаете, что такое поведение совершенно не приемлемо?

У Озерова пересохло в горле. Он повернулся к классному руководителю, но та лишь развела руками, подтверждая правдивость сказанного.

— Я понимаю, что Вера погорячилась. — Начал он. Мужчина расправил плечи, нахмурился и посмотрел на учителя английского. — Но и вы должны понять. У девочки математический склад ума, гуманитарные науки и языки даются ей нелегко. Поэтому мы наняли ей репетитора. Возможно, из-за различия в методике преподавания и возникли подобные трудности, я не знаю. Но мы это с ней обсудим. Ровно, как и неприемлемость подобного обращения к преподавателю.

— Замечательно. — Засуетилась на месте Кристина Борисовна.

— Но тогда и у меня к вам встречный вопрос.

— Какой? — Напряглась она.

— Как так вышло, что у Веры ни с кем больше нет конфликтов, кроме как с вами? Только вы не смогли найти к ней подход.

— Я… я… — уставилась на него Кристина Борисовна сквозь стекла очков.

— Я не оправдываю сейчас Веру, ни в коем случае. — Поднял вверх палец профессор. — Но у девочки строгий распорядок. После уроков у нее сорок минут на то, чтобы дойти до дома, переодеться и прийти в бассейн. На носу важные соревнования, и, думаю, Вера просто не хотела пропустить тренировку по плаванию. Возможно, из-за того, что вы пытались ее задержать, она и сорвалась?

— Матвей Павлович, — примирительно раскинула руки директриса, — у Кристины Борисовны достаточно большой педагогический стаж…

— У меня тоже. — Сухо отрезал он. — Я не даю спуска своим студентам, но и не ломаю их. Не хочу сейчас искать виноватых или оправдывать своего ребенка, но поймите: девочка растет без матери. Можно с ней как-то… помягче?

— Я не знала. — Хрипло проговорила преподаватель.

— Ничего страшного. Мы об этом не распространяемся и не требуем каких-то особых привилегий. С ребенком регулярно работает психолог. — Озеров поправил ворот рубашки, который, как ему показалось, внезапно сдавил горло. — Я просто прошу вас проявить терпение, когда это бывает необходимо, и в свою очередь извиняюсь за поведение Веры. Обещаю, что поговорю с ней. И надеюсь, подобного больше не повторится.

— Спасибо. — Закивала Кристина Борисовна.

— Благодарю за содействие. — кисло улыбнулась директриса.

— Значит, я могу быть свободен? — Матвей Павлович встал.

— Да. Думаем, инцидент исчерпан. — Протянула руку Марина Дмитриевна. — У вас ведь не осталось вопросов, Кристина Борисовна?

— Нет. Спасибо, нет. — Та отрицательно замотала головой.

Пожав им руки, профессор вышел из кабинета в приемную и вдруг замер. Диван был пуст.

— А где?..

— Вышли. — Указала на дверь секретарь.

Озерову стало нехорошо. Не хватало только скандала между Верой и Ольгой в довесок ко всем этим школьным проблемам.

Мужчина вышел и оглядел пустой коридор. К растерянности прибавилась и тревога. И в этот момент он услышал доносящиеся из-за угла приглушенные голоса.

— Ну, я не знаю. Она же учителка. Неужели, не знает?

— Может, старая школа? И ей трудно перестроиться?

— Ладно. Пусть так. Но как же элементарные вещи? Например, ударная гласная «о» в закрытом слоге? Она же ее произносит как русскую «о», и каждый дурак знает, что надо произносить ближе к «а» — top! Или God! Моя репетитор в Америке десять лет жила, уж она-то знает!

— Всё верно, конечно… Но учителя жутко не любят, когда их поправляют. Даже если делать это мягко, то все равно выглядишь наглой выскочкой. А выскочек не любят. И если до хрипоты стоять на своем, то выйдет скандал. А если постоянно умничать, то эта Борисовна просто будет снижать тебе оценки.

— А что мне тогда делать? Делать вид, что я со всем согласна?

— Трудный вопрос. Нужно искать какой-то компромисс. Это когда всем хорошо. Ну, или нормально.

— Я знаю, что такое компромисс. Мне десять лет, вообще-то. Это папа все время думает, что мне пять!

Озеров остановился на повороте и обнаружил их сидящими на подоконнике и болтающими ногами. Он и сам не понимал, что чувствовал в тот момент, когда увидел их вдвоем. С одной стороны, сердился на Ольгу за то, что она увязалась за ним и так легко нашла общий язык с Верой, с другой стороны, был ей благодарен за это.

Возможно, в словах тещи и был какой-то смысл… Девочка сейчас находилась за шаг до подросткового возраста. Ласковая дома, на людях она уже не проявляла к нему прежних чувств — стеснялась. Ее поведение менялось с каждым днем, Вера становилась самостоятельной. Еще года три, и у нее начнутся взрослые проблемы. Кто будет рассказывать ей обо всех этих женских штучках? Купить предметы гигиены — это полбеды, а вот поделиться знаниями, секретами, посплетничать о мальчишках… От этой мысли ему становилось страшно.

— О, папа. — Вера втянула голову в плечи. — Ну, всё. Сейчас станет ворчать, читать нотации. У тебя есть пистолет? Я бы сейчас застрелилась.

Матвей Павлович решительно зашагал к ним.

— Папа, что она тебе наговорила? — Продолжала дочка. — Не верь ей, она все врет… И ни чем я в нее не швыряла!

— Поговорим об этом дома. — Сурово сказал он.

— Я обещаю, что больше ничего не скажу ей. Ладно?

— Дома. — Отрезал мужчина.

Недовольно ворча под нос, девочка спрыгнула с подоконника. Оля грациозно спустила ноги вниз и тоже встала. Они заговорщически переглянулись.

— Бери рюкзак, поехали.

— Раз уж тренировка все равно сорвалась, то, может, поедим вместе где-нибудь? — Дочка сложила ладони вместе и посмотрела на него умоляюще.

— По-хорошему, я должен сейчас наказать тебя, а не кормить обедом в кафе. — Покачал головой Озеров.

— Согласна на хлеб и воду. — Закатила глаза Вера. — Ну, пожалуйста!

— Хорошо. — выдохнул он.

— Возьмем Олю с собой? Возьмем? — Девочка сделала шаг к нему и заглянула в глаза.

Мужчину терзали сомнения.

— Если она захочет… — Неуверенно проговорил он.

— Пойдешь с нами? — Обрадовалась Вера.

Ольга пожала плечами и посмотрела на Матвея. Она искала одобрения в его глазах. Было видно, что девушка и сама неловко чувствовала себя из-за того, что оказалась здесь с ними. Озеров постарался улыбнуться. Он все еще не мог отделаться от странного чувства, которое захватило его. И страх, и неприятие, и тихая радость — всё смешалось. И было во всей этой сцене что-то такое необъяснимо берущее его за душу.

— Даже не знаю…

— Пойдем!

Вот они стояли вдвоем — Вера и Ольга. Смущенно переглядывались. Первая доставала второй до груди, но та была на каблуках. Снимет их, и девочка достанет ей почти до плеча. Алексеева была слишком молодой, чтобы походить на ее мать, и слишком взрослой, чтобы казаться подружкой. Но смотрелись они на удивление гармонично. И это переворачивало сознание Матвея.

— Хорошо. — Робко согласилась Ольга.

И они поехали в кафе.

«Непедагогично» — думал Озеров, глядя, как Ольга и Вера уминают пиццу и весело смеются. Он должен был провести серьезный разговор, сделать дочери внушение, чтобы избежать дальнейших проблем в школе. Но, черт возьми, всё, что он в последнее время делал в своей жизни, было крайне не педагогичным и не разумным.