Джин Грин — Неприкасаемый - Горпожакс Гривадий. Страница 8

Все товарищи Павла Николаевича пришли на кладбище с жалкими букетиками, стоимостью в десять долларов, не больше. Самый большой и изысканный букет — из свежих белых гвоздик — принес Лот. В семье Гриневых все знали, что белые гвоздики — любимые цветы Павла Николаевича. С ними Павел Николаевич и Мария Григорьевна пошли в Париже под венец…

За товарищами отца стояли какие-то незнакомые Джину господа. Их было трое. Среди них выделялся представительный седой франт с брыластым породистым лицом, похожим на морду дога.

— Кто это? — шепотом спросил Джин у князя Мещерского, кивая в сторону брыластого.

— Господи, да это же Чарли Врангель, племянник генерала барона Врангеля! — ответил тот. — Председатель Союза ревнителей памяти императора Николая Второго. Не знаю, зачем пожаловал — ваш батюшка его не любил, этого Врангеля…

Сначала пели «Вечную память», теперь затянули «Со духи праведных…»

Дождь пошел еще пуще. Гримасы покойника стали просто невыносимыми. Лот — он первым догадался сделать это — прикрыл гроб тяжелой крышкой.

А в голову Джину лезли непрошеные, неуместные мысли. Вспомнилось чье-то изречение: «Джон Д. Рокфеллер, бывало, зарабатывал по миллиону долларов в день, но и его похоронили в одной паре штанов…»

Когда все было кончено наконец, Джин подошел к Лоту у ворот кладбища. Мимо проехал «империал» с Чарльзом Врангелем за рулем.

— Поразительно! — проговорил старый князь Мещерский. — В кармане блоха на аркане, а разъезжает в «империале»!

— Что нового, Лот? — спросил Джин.

— Крепись, парень! Пока ничего особенного. Нынешнему прокурору, увы, далеко до Томаса Дьюи!

— Думал обратиться к своему конгрессмену, так представь — никто из моих знакомых не знает его имени! Недаром про них говорят, что они представляют всех, кроме народа… Лефти нашли наконец?

— Нет еще, но…

— Ведь он русский, его легче найти!

— В Нью-Йорке почти полмиллиона русских. Но будь спокоен, раз вмешались ребята из ФБР, найдут, обязательно найдут. Объявлен розыск по всей стране. Главарь банды Красавчик Пирелли сказал полиции, что Лефти бежал из города, но, по-моему, это не так. Эти парни обычно предпочитают отсидеться где-нибудь на «дне» Нью-Йорка. Ведь в этом городе больше людей, чем в большинстве штатов и большинстве стран мира.

— Эти толстозадые лентяи из ФБР и полиции и не чешутся!.. А где полиция нашла этого Пирелли?

— На Четвертой улице, между Седьмой и Восьмой авеню, есть ночной клуб «Манки-клаб», «Обезьяний клуб». Принадлежит он Анджело, брату Красавчика. В свободное от «мокрых дел» время Красавчик обычно играет там в покер или «пул», если его не ищет полиция…

У ворот кладбища какая-то личность в черном костюме и белой накрахмаленной рубашке, вежливо приподняв шляпу и что-то прогнусавя, сунула Джину большой лист бумаги. Джин машинально скользнул взглядом по этому листу, потом остановился и прочитал от конца до конца красиво отпечатанные строки:

Прочитав этот потрясающий документ, Джин покачнулся, провел ослабевшей рукой по взмокшему лбу, тихо застонал. Такого удара под ложечку не выдержал бы и сам Джеймс Бонд.

Личность в черном подъюлила и проговорила озабоченно елейным голоском:

— Вас беспокоят расходы? Ведь вы сами сказали: похороны самые лучшие. Мы хотели обойтись без носильщиков, но их профсоюз держит нас за горло. Трудные времена!..

— Прочь! — чуть не взревел Джин у кладбищенских ворот. — «Усыпальница-люкс»! Тюфяк «Вечный сон»! Воры! Вороны! — Он так взбеленился, что тут же порвал в клочья счет постаравшегося для земляка русского погребальщика.

— Не извольте беспокоиться! — пропищала, исчезая, личность в черном. — Мы разделяем ваше горе. А копию вышлем по почте!.. Желаем здравствовать!

Все еще дрожа от ярости, Джин снова подошел к Лоту.

— Могильные черви! Вампиры! — проворчал он. — Слушай, Лот. Отвези Нату и успокой маму. Я не поеду сейчас домой, не могу участвовать в поминках. Этот русский обычай мне всегда казался каким-то диким пережитком! Поеду лучше проветрюсь!

Лот внимательно, изучающе посмотрел на Джина.

— Это не совсем удобно, да уж ладно. Только не с ветерком. А то я тебя знаю!

Лот взял друга за лацкан пиджака, взглянул ему прямо в глаза своими глазами серо-стального цвета.

— Послушай, Джин, может быть, мне поехать с тобой?

— Спасибо. Но тебе не надо вмешиваться. Это касается только меня.

— Как знаешь, Джин, это твои похороны! [5] Кстати, хочу сообщить тебе: я послал церкви покойного чек на небольшую сумму, чтобы помянули раба божьего Павла Николаевича.

— Спасибо, друг!

Ведя Натали под руку к «даймлеру». Лот обернулся: машина Джина, взревев, рванулась с места, пылая рубиновыми стоп-сигналами «плавников».

— Куда поехал Джин? — спросила Натали своего жениха.

— Не знаю, Ната, — озабоченно наморщив лоб, ответил Лот, провожая беспокойным взглядом мокрый от дождя светло-голубой «де-сото» выпуска 1960 года. — Но боюсь, как бы этот сорвиголова не наделал глупостей.

Светло-голубой «де-сото» с Джином за рулем пересекал и днем залитый огнями Бродвей, когда в комнате э 2189 высокого здания Н. —Й.Б.Р. — Нью-йоркского бюро расследований — один из служащих архива, достав два досье в несгораемых стальных ящиках, где хранились дела около семидесяти миллионов американских граждан и «эйлиенз» — живущих в стране иностранцев, по внутренней пневматической почте отправил их в специальном патроне в комнату на двенадцатом этаже ведомства Эдгара Дж. Гувера с табличкой:

Через несколько минут начальник отдела мистер Збарский, полнеющий господин с большим угреватым носом и чересчур заметным брюшком, которое он в шутку называл «запасной шиной», недавний выпускник Национальной академии ФБР в Вашингтоне, пододвинул к себе оба досье в коричневых папках с красной звездой на обложке, знаком высшей секретности. Он раскрыл, пропустив анкету, первое досье и стал внимательно читать биографические данные страница за страницей.

«СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО. Н. —Й.Б Р. 895246: ФБР 46785А.

ГРИНЕВ ПАВЕЛ НИКОЛАЕВИЧ, родился 28 августа 1884 г., сын уездного предводителя дворянства Полтавской губернии кавалергарда Николая Николаевича и Софьи Александровны, урожд. княжны Разумовской; в 1897 г. определен в кадетский Императора Александра II корпус, откуда в 1898 г. переведен в Пажеский корпус; в 1902 г. переведен в младший специальный класс, в 1903 г. — в камер-пажи; в 1904 г. переведен хорунжим в 3-й Верхнеудинский полк Забайкальского казачьего войска, с назначением ординарцем при наместнике; за доставленные приказания в осажденный Порт-Артур награжден орденом Св. Анны 4-й ст. и за боевые отличия получил орден Св. Владимира 4-й ст. с мечами и бантом. Переведен 17 мая 1906 г. обратно в кавалергарды. В 1914 г. женился на фрейлине княжне Надежде Юрьевне Мещерской. В августе 1914 г. произведен в поручики и прикомандирован младшим адъютантом к штабу 2-й армии во время похода в Восточную Пруссию и разгрома этой армии в битве при Танненберге. 29 августа 1914 г. тяжело ранен пулей «дум-дум» в правое бедро и спасен казаками-пластунами. Награжден офицерским Георгиевским крестом. После излечения в госпитале в Петрограде уволен в отставку в чине капитана. Владел в Полтавской губернии 5000 десятинами.