Реквием Земли (ЛП) - Гимпел Энн. Страница 10
Когда она вновь очнулась, то сразу поняла, что спала недолго. Эйслин проголодалась и хотела пить, но чувствовала себя достаточно отдохнувшей. Рун свернулся возле кресла. Она ощущала мягкую шерсть, прижимающуюся к ее лодыжкам, и жар от его тела. По какой-то необъяснимой причине от его близости на ее лице растянулась улыбка. Теперь, когда ее глаза приспособились к темноте, Эйслин могла рассмотреть лучики света, пробивающиеся по контуру двери, так как та ссохлась и уже неплотно прилегала к раме.
«Пора охотиться?» — поинтересовался волк, затем поднялся и потянулся, выставив вперед передние лапы.
Эйслин кивнула и тоже встала.
«Вообще-то, здесь должно было остаться немного еды. Давай посмотрим». — Она призвала свет — пылающий растущий шар, возникший в помещение. Который следовал за ней, подобно послушному щенку.
Из-за действующего кодового замка большая часть консервов должна была остаться нетронутой. Скорее всего, даже все без исключения. Подтянув шар из света ближе, она окинула взглядом рагу производства «Hormel corned», а затем рассмеялась.
«Срок годности до сентября тысяча девятьсот девяносто девятого года, да ну?» — Эйслин взяла одну банку. Она оказалась целой. Крышка не вздулась, а значит, им не грозило подцепить ботулизм. Еще раз осмотрев консервы, Эйслин достала персики, зеленые бобы, сосиски и рагу. Консервный нож по-прежнему висел на крючке, вбитом с боку шкафчика. Эйслин прихватила с собой и его.
Рун с торчащими ушами ожидал ее возле кресла. Эйслин потрясла перед ним банкой с рагу.
«Будешь?»
«Не уверен. — Он поморщил нос. — Что бы там ни было, оно давным-давно испортилось».
«Ну, хоть попробуй. Это сэкономит нам время». — Эйслин вскрыла банку с помощью ножа и, перевернув ее, вывалила содержимое на утрамбованный земляной пол. Волк ткнулся носом в эту массу, затем пожал мохнатыми плечами и начал есть. Первые пару кусочков он съел с осторожностью, но затем принялся за еду уже с большим аппетитом.
Сама же Эйслин запустила свои пальцы в бобы и сосиски. Все, что она пробовала, было очень вкусным. Персики с липкой патокой Эйслин оставила на десерт.
— Капитализм возвращается, — пробормотала она, закидывая последний ломтик персика в рот. Производители этих отличных консервов, вероятно, нарочно недооценили срок годности своей продукции с целью заставить людей покупать больше. Эйслин окинула взглядом подземное пространство двенадцать на двенадцать метров. Этот бункер находился прямо под их кухней. Помимо выцветшего вельветового кресла в помещении стоял еще игорный стол с четырьмя стульями, полки, встроенные в каждую стену, и крючки для керосиновых фонарей. Ее отец был не уверен, справится ли вентиляция, если очень долго пользоваться лампами, но, тем не менее, припрятал две пятигаллонные канистры с керосином в одном из углов вместе с помятыми фонарями коулман и запасной теплостойкой одеждой, которая, как была уверена Эйслин, уже давно превратилась в пыль.
Ее семья. От их дома и от них самих осталось только это. Не очень-то, черт возьми, и много. Борясь с желанием покопаться в обломках и посмотреть, сможет ли она найти хоть что-то из старой жизни, Эйслин поставила консервы из персиков на пол. Бомбоубежище построили еще до ее рождения. Она вспомнила, как играла в жаркие летние дни 90-х здесь, когда в Солт-Лейк неожиданно сильно подскочила температура.
Голос Руна вырвал ее из воспоминаний:
«Мне показалось, что мы куда-то спешили, человек».
«Да. — Эйслин вскочила с кресла, как если бы волк укусил ее, чувствуя отвращение к самой себе за непозволительные воспоминания о прошлом. — Спешили».
«Куда мы направляемся?»
Распахнув дверь, Эйслин собрала силы, которые поддерживали свет, и склонила голову.
«Ты можешь посодействовать своей магией в прыжках?»
«Конечно. Просто ты раньше не спрашивала».
«Конечно, — передразнил ее внутренний голос. — Как будто я знала, что об этом нужно просить».
«Ну, — решилась Эйслин, стремясь сохранить нейтральный тон, — я бы очень это оценила. Нам нужно проделать длинный путь».
«Мне нужно знать конечную цель».
«Я не могу обсуждать это с тобой».
Рун поднялся по лестнице и резко развернулся. Золотые глаза волка, отливавшие янтарем из-за приглушенного света, уставились на Эйслин.
«Я твое связанное животное. Между нами не может быть секретов».
«Но у меня не должно быть связанного животного, — заявила девушка, проталкиваясь мимо волка по лестнице. — И я об этом уже говорила. Я не обладаю навыками Охотника».
«Нет, — настаивал Рун, — обладаешь».
Они продолжали спорить даже тогда, когда вышли на солнечный свет. Слишком поздно осознав, что нужно оставаться настороже, Эйслин окружила себя магией в поисках угрозы.
«Я уже все проверил, — надменно сообщил ей Рун. — Если бы здесь была опасность, то я бы не позволил тебе выйти».
Эйслин закатила глаза. У нее оказался не просто говорящий волк, который уверовал, что был ее связанным, так теперь он еще решил, что является ее ангелом-хранителем. Проигнорировав Руна, Эйслин стала настраивать магию для очередного прыжка. Произнеся большую часть заклинания, она свистнула Руну. Но он не повернулся к ней, хотя стоял в пятидесяти футах и принюхивался к чему-то на земле.
«Рун, — зашипела Эйслин, изо всех сил пытаясь сдержать действие заклинания. Оно натянулось в ней, готовое сработать в любой момент. — Мы готовы».
Волк повернул голову и оглянулся на нее через плечо.
«Оу, — съязвил Рун. — Неужели появилось слово «мы»?»
«Отлично. — Эйслин вскинула руки. Ее чары потеряли свою силу. Иисус, она ненавидела впустую тратить магию. — Ты решил, что не пойдешь со мной?»
— Я не уверен. — Волк полностью к ней развернулся.
Эйслин открыла рот, чтобы ответить, но так и замерла с отвисшей челюстью.
— Ты просто ответил мне, — зашипела она. — Я имею в виду не мысленно.
— Все связанные животные умеют говорить, — сообщил Рун. — Но только с нашим связанным и с теми, кто обладает даром Охотника. — Голос волка оказался низким и урчащим, чем-то схожим с рыком дружелюбного гризли.
Эйслин удобно уселась на бетон.
— Посмотри на меня. — Она протянула ладони. — Во мне нет ни капли магии Охотника. Ноль. Ничего. Полный пролет. Я Маг со слабыми способностями Искателя. По крайней мере, я так всегда считала. И помимо этого, я привыкла работать в одиночку. Мне это нравится. Все это не делает меня хорошим партнером для связи.
Рун подошел немного ближе и опустил голову.
— Наверное, тебе следует знать, что моего последнего человека убили во время набега бэльта, которых возглавлял Токхот. Я пытался ее защитить, но она совершенно меня не слушала. Я убил всех этих безбожных выродков за исключением Токхота, который лично прикончил мою связанную. Он исчез сразу, как только пали несколько первых бэльта. — Нижняя челюсть волка задрожала. Рун вскинул голову и из него вырвался длинный низкий страдальческий вой. — Ты первый Охотник, с которым я столкнулся после ее смерти. Пока ты заключала сделку с мертвыми, я стоял возле хижины и все слышал. Мне понравилось то, что я уловил, — волк колебался в течение длительного времени, но затем продолжил: — Если ты действительно не хочешь меня, то я начну поиск другого Охотника. Не желаю никого принуждать к связи. Несмотря на то, что закон дает мне право убить тебя за отказ, я так не поступлю.
«О, Боже. И что же мне теперь делать?»
Страдания волка были настолько ощутимыми, что обжигали ее сердце, но также в нем чувствовалась и гордость. Эйслин замечала это по выпеченной груди Руна. Тем более, она никогда не желала никого обижать. В этот момент Эйслин осознала, что на каком-то подсознательном уровне всегда отталкивала тех, кто оказывал ей поддержку, — и проявлял любовь — чтобы только защитить свои чувства. Эйслин стало стыдно. Как там говорил Тревис? «Мы все потеряли слишком многое…» вроде как-то так. Все свои потери Эйслин использовала как оправдания, чтобы оградиться от жизни. Существуя от задания к заданию, она не позволяла себе о чем-либо задумываться.