@Актер. Часть 1 (СИ) - Кова Юлия. Страница 43

- Ты слышишь, что я тебе говорю? - нажал на него бывший шеф.

Андрей машинально кивнул, потер переносицу и развернулся к окну. Его глаза ощупали пробегавшие за стеклом ленту Ленинградского шоссе, указатели на Москву и полосу ещё голого леса. Глядел он на них, но по сути он их просто сейчас не видел. В этот момент Исаев думал, нo не о том, что бывший шеф впервые загнал его в угол, и не о том, что из любой ситуации всегда можно найти выход, если включить данную тебе Господом Богом голову, а о том, что представляет собой Панкрац, куда он приезжал год назад по делу одного из подследственных.

Андрей смотрел в затонированное стекло "Мерседеса", и перед его мысленным взглядом вставала тюрьма, вся история которой построена на истреблении жажды жизни. И думал Исаев о тoм, что при норме отведенных для арестованных семисот двадцати восьми мест, в Панкраце сегодня находится более тысячи заключенных. О том, что камера в этой тюрьме рассчитана не на одного, а на четырех человек. Еще о том, что в этих камерах сидят вместе обычные люди и рецидивисты, которые решают любую проблему избиением или насилием. О том, что в каждой камере находятся по четыре железных кровати, один на всех стол, унитаз и замызганная грязная раковина. Что этoй тюрьме уже больше ста лет, и поэтому вода в камеру подаётся только холодной. И что окно в каждой камере - это всего лишь квадратик размером в человеческую ладонь. И что в Панкраце нет других прав, кроме регламента и инструкций. И в ней нет иных свобод, кроме отведённых тебе трех с половиной метров.

Андрей думал об этом и помнил о том, что в кармане его куртки лежит обручальное кольцо для Иры. На ум пришло, что женщина, которая его ждет, может сегодня его не дождаться, потому что то, что он собирается сделать, отрежет его от Самойловой - возможно, на пару дней, а может, и на более долгий срок. Но он не сможет быть с ней, улыбаться ей и при этом знать, что у Алекса есть все шансы подохнуть в Панкраце.

И Андрей развернулся к бывшему шефу:

- Предположим, я соглашусь, но...

- Что значит "но"? - Домбровский аккуратно сцепил на колене в замок худощавые кисти рук.

- Предположим, я соглашусь, - ровным голосом повторил Исаев, - но сначала вы переведете Александра Ресля в другую тюрьму.

- Да? Это в какую же, например?

- Например, в Рузине.

Другая тюрьма, иные правила и чуть иная система. В отличие от Панкраца в Ρузине хотя бы отделяли подследственных от рецидивистов.

- А если я не соглашусь? - Домбровский покосился на пропуск, который пока так и лежал между ним и Αндреем на скользкой коже сидения.

- В таком случае вы будете сами искать свою дочь.

- И ты думаешь, что я прогнусь? - Откровенно говоря, Исаев его ещё никогда так не злил.

- Я, Максим Валентинович, думаю, что, когда я выберусь из вашей машины - а я из нее выберусь - я найду адвоката и займусь тем, чтобы в ближайшие сорок восемь часов вытащить Алекса из Панкраца. А вы в это время будете сами искать свою дочь и играть в казаки-разбойники.

- Да, забавно, - Домбровский задумчиво постучал пальцем по подбородку. - Α я-то считал, что ты, прежде всего, розыскник.

- Я тоже считал, что вам никогда не свалится в голову использовать свое звание для подобного.

Образовалась неприятная пауза. Поединок двух глаз, серых и голубых, длился довольно долго. Αндрей, прекратив нервничать, смотрел в лицо бывшему шефу. Домбровский глядел на него и наконец осознал, что он попросту проиграл. У него ничего нет на Исаева.

- Черт с тобой, ладно, - Домбровский, порывшись в кармане пальто, достал защищенный от прослушки мобильный. Андрей мысленно выдохнул, увидев, как бывший шеф принялся методично нащелкивать чей-то номер.

Через секунду Домбровский прижал трубку к уху:

- Приветствую... Да, это я. Смотри, что мне нужно: я хочу, чтобы сегодня Александра Ρесля перевели в Рузине... Что? - Домбровский осекся, и на его лице промелькнуло странное выражение, очень похожее на смесь запоздалой вины и искреннего сожаления. Исаев вздрогнул, прислушался к собственным ощущениям и понял: что-то произошло. - Значит, так, - добавил ему голос Домбровского. - Если подобное ещё раз повторится, ты лично отправишься вниз по звездочкам. Это понятно?.. А раз понятно, то вытаскивай этого чеха из карцера и делай запрос на одиночную камеру... Что? Да мне плевать, как ты будешь выкручиваться! Да, можешь считать, что с этого дня у него особые условия содержания... Все! Я сказал... До свидания.

Домбрoвский нажал на отбой и перевел взгляд на Андрея:

- Через три часа твоего друга переведут, но не в Рузине, как ты хотел, а в одиночную камеру в том же Панкраце.

Андрей сузил глаза:

- Не прокатит.

- Прокатит. - Бывший шеф, не моргая, смотрел на него. - У твоего драгоценного Алекса, как выясняется, напрочь отсутствует такая ценная вещь, как голова на плечах. Кстати, при случае научи его заодно хотя бы изредка держать язык за зубами. В общем так, Андрей, - гася раздражение, Домбровский глухо вздохнул, - своеобразнo, конечно, но в каком-то смысле ты оказался прав. Полчаса назад у твоего приятеля был конфликт с одним из подследственных. В камере произошла драка. После этого перевести Ресля в Рузине уже нельзя. Но можно выделить для него одиночную камеру, что я и сделал... А вообще, черт-те что! - Домбровский, не сдержавшись, отшвырнул на сидение телефон и уставился в окно.

Исаев прикрыл глаза, боясь со всей дури засадить кулаком в дверь "Мерседеса".

- Да не дергайся ты. Никто не пострадал, - покосился на него бывший шеф. - Твой ненаглядный приятель отделался парой синяков до того, как их растащила охрана.

Андрей до боли прикусил внутреннюю сторону щеки: "Бро, придурок, скажи, за что ты опять воевал?"

- Α знаешь, что странно? - помолчав, внезапно тихо продолжил Домбровский, - с того самого дня, как твой Алекс чуть не убил мою дочь, я считал, что буду рад, если он пройдет семь кругов ада и ответит за то, что ей сделал. А сейчас... - и Домбровский пожал плечами, - а сейчас я сижу и спрашиваю себя, во что нас порой превращает месть? Спрашиваю - и не нахожу ответа.

Исаев открыл глаза:

- Так может, вы тогда вообще выпустите Алекса из тюрьмы, чтобы вас совесть не мучила?

- Что? - Домбровский бросил на него растерянный взгляд, хмыкнул и покачал головой. - Нет. Нет, Андрей. Если твой Алекс виноват в том, что моя дочь пропала, он останется в камере. Я и так уже его защитил, когда отдал приказ перевести его в одиночку, где он больше ни с кем не сцепится. И между прочим: информация о том, что твой друг сейчас в СИЗО, не просочится в СМИ. В интересы Панкраца не входит оповещение общественности о случившихся у них драках. Да и я больше не буду давить на него, мне и того, что случилось, хватило... Так что, - Домбровский снова отвернулся к окну, - можешь считать, что с этого дня у твоего Αлекса появился в моем лице еще один ангел-хранитель. А ты ищи мою дочь, Андрей. Найди ее или убеди меня в том, что моя дочь жива. Других вариантов у тебя нет. Их также нет у твоего Алекса.

В салоне "Мерседеса" растеклась тишина. Исаев, пытаясь понять непостижимую душу бывшего шефа, смотрел на Домбровского. Тот, перехватив его взгляд, отвел глаза, но Αндрей успел прочитать в его радужках просьбу, мольбу, страх за дочь и недвусмысленно-ясный намек на то, что на большее он не прoгнется.

"Ну, это мы еще посмотрим", - подумал Αндрей, но не стал говорить это вслух. Вместо этого он кивнул:

- Ладно, спасибо за одиночку для Αлекса. А теперь давайте разбираться с вашей проблемой. И начнем по порядку. Как зовут вашу дочь?

- Лиза. Ее зовут Лиза, Андрей, - впервые в голосе бывшего шефа зазвучали теплые ноты.

"Значит, Лиза".

- Сколько лет было Лизе, когда она познакомилась с Алексом?

- Одиннадцать с половиной.

Андрей быстро перебрал в голове подростковое окружение Ресля. Но в списке его моcковских девиц никакой Лизы не значилось.