Беглянка с секретом (СИ) - Счастная Елена. Страница 22

Так сильно, что он пошатнулся и невольно отступил, пропуская меня мимо. Теперь только чуть поддёрнуть подол — и бегом прочь. Мазнула рука Рэзвана по локтю, но не удержала. Я метнулась дальше по лестнице, а там через дверь — в округлую прихожую. Свет огромной люстры даже ослепил на миг. Она, похоже, горит здесь целыми сутками. И хватает же Альдору на это сил!

Рэзван почти догнал меня.

— Офате, постойте. Послушайте. Вам обоим нужно подумать над этим…

И я всё же приостановила шаг. Не знаю, зачем. Может, потому что и правда захотела вызвать в раскалённой гневом и обидой голове хоть одну разумную мысль. Уже взялась за ручку двери, задумавшись. Маркуш, верно, очень расстроится, когда узнает, что я снова ушла. И на этот раз даже не попрощалась.

— Пусть идёт, — тяжестью упал голос Альдора откуда-то с верхних ступеней главной лестницы.

— Вы с ума сошли, — обескураженно выдохнул мажордом. — Ну, подумаешь, аманта — и что же?

— Хватит в Анделналте амант. Была уже одна… — неведомо о чём вспомнил де ла Фиер.

А я дёрнула ручку на себя и вышла во двор. Меня здесь не ждала никакая повозка, но сквозь пелену дождя я видела слегка светлеющее пятно открытых ворот. Видно, хозяин уже отдал приказ ничем меня не задерживать. Острые струи ливня били по мощёному полотну двора, отскакивая от него крупными каплями. Всё вокруг словно оплыло и теперь медленно стекало, норовя впитаться в землю: и деревья, и замок, и охранная стена. Страшно было ступить шаг — и утонуть в этом раскисшем мире, как в озере. Ослепительно сверкнуло в вышине — я зажмурилась. А после просто пошла дальше, пытаясь собрать у горла плащ в кулак, чтобы хотя бы на шею какое-то время не попадали брызги.

Пробежала через двор, пригибая голову под валким раскатом грома, что пронёсся над башнями замка, едва не грозя их обрушить. Юркнула в ворота, ощущая, как с вялым сожалением смотрят на меня в маленькие бойницы стражники. Мост был скользким. От густого потока ливня я почти ничего не видела, хоть огни на стене ещё неплохо освещали всё вокруг. Я не знала, плачу или нет. Что стекает по щекам: слёзы или просто дождь. Несколько раз едва не упала, подвернув ногу на гладких от влажной плёнки камнях, но мост закончился — и под сенью клёнов, что росли на подъезде к нему стало немного легче. Ветви хоть немного скрадывали удары капель. Вспышки молний не казались уже такими страшными и ослепительно-холодными. Я то и дело содрогалась: плащ промок, кажется, ещё когда не вышла за ворота. Причём насквозь — и недолго осталось до того, как промокнет платье, а за ним и сорочка. Я хлюпала носом, почти захлёбываясь. Но всё же шла, пока не стала увязать почти по щиколотки в раскисшем мелком гравии. Лужа на луже — и не знаешь, куда ступить, чтобы не попасть в одну из них.

Дорога пошла под уклон. Ступни ещё нещаднее заскользили по неверным камушкам, которые так и расползались в стороны. То и дело падали на голову сорванные ветром листья. Ветки помалу расступились, и ливень обрушился на меня с новой силой. Ещё одна вспышка ледяного ужасающего света, который на миг поглотил всё вокруг. Раскат грома будто бы придавил меня к земле, прокатился по каждой косточке в озябшем теле — до хруста. И отмеченную картой кисть вдруг опалило невыносимым жаром. Я покачнулась от неожиданной вспышки боли. Схватилась за какую-то ветку. Отдышалась немного и продолжила идти вниз, поворачивая на изгибах дороги. Едва-едва нашаривая её озябшими ступнями. Надо мной уже высился крутой склон, где-то на вершине которого всё так же стоял наполненный теплом огня Анделналт. Знала бы, что так расстанемся, не возвращалась бы утром.

Меня скручивало жжением всё невыносимее. Я уже приостанавливалась через каждые два шага, чтобы встряхнуть рукой. И плакала — теперь уже точно. И совершенно не могла от того удержаться. Где-то наверху что-то затрещало, словно огромный зверь решил вдруг продраться через заросли. Сквозь громкий грохот дождя пробился другой звук — точно рядом вдруг потекла река. Что-то зашелестело сквозь непрекращающийся треск. И вдруг к моим ногам упали комья глины, а за ним меня до середины голеней обдало потоком жидкой грязи. Я метнулась вперёд — но только успела сделать пару шагов, как шум текущей с огромной скоростью жижи забил уши, заполнил всю голову и обдал сердце горячим крылом страха. Меня смело с ног потоком так внезапно, что я едва успела вдохнуть.

Закрутило, опрокинуло. С головы сорвало капюшон, волосы потянуло в стороны, словно они за что-то зацепились, спутались и теперь грозили оторвать мне голову. Потому что тело несло вперёд, прямо по камням, сначала поперёк дороги — а там дальше, по едва не отвесному склону, куда ни глянь — не увидишь ничего уже на пару метров из- густо переплетённых ветвей.

Каким-то чудом меня проносило мимо острых сучьев, мимо самых больших камней, что могли бы торчать из земли. Лицо царапали ветки, в бока ударядо чем-то твёрдым. Я ничего не видела и почти не могла дышать. И только ловила ртом воздух, как меня снова окунало в поток жидкой глины, которая уже давно залилась под воротник, облепила всё тело, была во рту и в ослепших глазах.

Но наконец я остановилась. Зависла на полмига в неизвестности и рухнула на дно какого-то оврага или ямы — всё равно. Достаточно, что на дне его не оказалось острых обломков веток. Сверху меня залило густой жижей. Я оттолкнулась ладонями, едва нащупав опору — боясь теперь уж точно задохнуться. Но меня прибило обратно. Ударило в грудь очередным потоком, догоняющим самый сильный, но уже, к счастью, схлынувший.

Я перевернулась и вновь выбралась на поверхность. Дождь тут же начал смывать грязь с лица. Я сидела в воде по грудь. Отяжелевшее, набравшее воды платье тянуло меня вниз, словно пудовый камень. Только пара вдохов и выдохов — я вцепилась пальцами в край оврага — глубокого, больше половины человеческого роста — и попыталась выбраться. Земля вместе с травой и камнями сыпалась в лицо, расползалась, не давая толком ухватиться. Но после бесконечных мгновений борьбы, я выбралась из западни. Села на колени, едва держась от того, чтобы не рухнуть навзничь. Всё тело саднило и ломило. Может, я даже сломала что-то — кто знает. Сейчас сложно было понять.

Руку, теперь ещё и оцарапанную, всё жгло — беспрестанно. И от этого уходили последние силы. Я вскрикнула истерически, когда вновь над головой разверзлась бездна света. Обхватила голову руками, зажмурилась, чувствуя, как перекатывается под веками грязь. И в грохоте грома вдруг перестала слышать что-либо ещё. А после и видеть темноту, потому что она вдруг сменилась переплетением пронизанных светом солнца ветвей.

Огромная дубовая роща раскинулась во все стороны. Я сидела посреди неё в той же позе, но только в сухом платье, слушая внезапную тишину, чувствуя, как меня из самой глубины земли пронизывает словно бы прохладным потоком. И где-то в глубине ослепительно зелёной чащи, такой безмятежной, такой бесконечной, посвистывают птицы. И журчит ручей — совсем не так угрожающе, как завывал сель, что унёс меня неведомо куда. Он бежал бойко, но ласково, перескакивая через камни: я чувствовала, хоть и не видела. И оттого наполнялась невероятной силой. Но она помалу нарастала и нарастала, прекращая быть бережной. Я опустила взгляд, заметив сияющее пятно на своих коленях. Моя кисть была оплетена той же золотистой сеткой, причудливо изгибающейся непонятными узорами. Они менялись, перетекали по коже, рисуя очертания неведомых мест, которые я ни за что не распознала бы наяву. А в этом видении видела ясно даже самые отдалённые уголки, где били из-под земли незримые потоки силы, открытые Видящими. И охраняемые королём и магами, может быть, строже, чем казна.

И вновь подумалось, кто наделил Донату способностью вынуть из тела Миклоша эту карту? Как она сумела? И словно бы в ответ на мои мысли, хватка браслета вновь сдавила руку. Я ослепла от боли. Рассыпалась на тысячи дождяных брызг умиротворённая дубовая роща. Словно неведомая бездна начала высасывать из меня силу. Саму жизнь. Я становилась пустой, до самого дна, до ссохшихся жил и одеревеневших до хруста мышц. Всё схлынуло обратно в землю, откуда и появилось. Осталась только дыра, которую не заполнить ничем.