Потеряшка с Пожарной, 19 (СИ) - Баскакова Нина. Страница 9

— Цель-то у тебя поди есть. Или живёшь одним днём?

— Цель есть. Но это не от меня зависит, — ответил Антон. В этот момент позвонили. Констанция побежала к домофону. Через минуту влетела в комнату, на ходу надевая куртку.

— Я на минуту. Аня поздравить решила. Я быстро, туда и обратно. Ты же не обидишься? — спросила она Антона.

— Иди и не торопись. Я не дым, чтоб растворяться, — ответил он.

— Я бегом. Туда и обратно!

— Шапку надень! — крикнула ей вслед бабушка. Сама же стала серьёзной. — Любит она тебя. Слишком сильно. Мы всё думали, что рано или поздно это пройдёт, а не проходит. Она тут матери заявила, что поступать в институт не будет. Здесь останется. В местный пойдёт. Девчонка умная. У неё большие перспективы.

— От меня чего хотите? Чтоб я сказал ей, что женат и трое детей на руках? — настороженно спросил Антон.

— Было бы всё так просто, но… Как бы в дурь не пошла после такого. Томка её в Москву забрать хочет. А я не знаю, что лучше.

— И я не знаю, что будет лучше. Думаете я не понимаю? Разные мы. Слишком разные. Но Стани моя. Не знаю, как это объяснить, но моя и всё тут.

— Я не слепая. Вижу как вы друг на друга смотрите. Не обидел её, хотя возможность была.

— Даже не представляете сколько раз. Я на неё постоянно натыкаюсь. Куда не пойду, везде она. Не подхожу только, — он протёр ладонями лицо. — Это как наваждение, от которого невозможно отделаться. Хочешь забыть и не получается. Думал уехать из города. Сказать, что на вахту поехал. Натрепать чего-то. А может и вовсе не прощаться. В августе ездил отдыхать на юг. Мы с ней жили в одной гостинице. Она тогда с матерью ездила. Да вы знаете. Тогда и понял, что куда бы я не делся, она меня найдёт.

— Но не подошёл.

— А чего подходить? Она мелкая ещё. А я не железный. Нужна она мне.

— Тяжело вам. Тамара не поймёт. Она не верит в чувства. А тебя заочно терпеть не может. Считает, что у тебя корыстный интерес.

— Ага, я же её дочку забрать хочу.

— Она всю жизнь вкладывала в неё всё, что могла. Вначале не любила её. До четырёх лет к ней не подходила. Нет, она давала ей всё необходимое. Делала всё, чтоб Кони не выделялась от других детей, но так я ей занималась. Не хотела, чтоб девочка её карьере помешала и личной жизни. А когда я её потеряла в восемь лет, то Томку переклинило. Она уволилась из компании, где работала переводчиком, устроилась преподавать к нам в институт и стала готовить Кони к лучшей жизни. У неё были планы переехать в Москву или в Санкт-Петербург, но всё время чего-то мешало.

— А где отец Констанции?

— Тайна это, которую нам не раскрыть. Одному Богу и известно. Тома мне тогда ничего не рассказала, только после поездки хмурая вернулась. Всё в подушку плакала. Я подумала тогда мало ли влюбилась, да не срослось. Всё в жизни бывает. А потом через полгода призналась, что беременна. Аборт уже поздно делать было, только ребёнка она не хотела. Обидел её кто-то. А кто это был, она и сама не знала. Кони родилась. Она хотела её оставить, а я не дала. Сказала, что помогу воспитать. Кони эту историю не знает, да и не зачем ей это знать. Для неё отец в аварии погиб ещё до её рождения. Так что сложно всё это Антон.

— Так жизнь никогда лёгкой и не была.

— Слушай, может по настойки сливовой? Пока Кони с подругой трещит.

— Нет, я не пью.

— А чего так?

— Не хочу последние мозги пропивать. И так мне за ней не угнаться, — ответил Антон.

Наши дни

Наваждение и воспоминания. Антон то и дело ловил взглядом её фигуру среди стеллажей. Она казалось была полностью сосредоточена на работе и не замечала его. А он не мог отвести от неё взгляда. Она и раньше его волновала, но сейчас было что-то невыносимое. Да уж, если ад и существовал, то он знал ему название: видеть без возможности взять.

Единственное спасение было в работе и в скорости её выполнения. Наработаться так, чтоб вечером свалиться в кровать и забыться сном. Время обеда до обеда он почти не почувствовал. Очнулся лишь, когда наступил перерыв.

Констанция с задумчивым видом вошла в столовую. Налила воды из кулера. Пакета с обедом при себе у неё не было. Она рассеянно постучала пальцами по столу, где стояла микроволновка. Вздохнула. Резко развернувшись, она подошла к столику, за которым сидел Антон и села напротив него.

— Не помешаю?

— Нет.

— Я сегодня обед забыла. В кошельке только мелочь на дорогу.

— Не проблема, — он достал вторую коробку с лапшой быстрого приготовления. — Будешь?

— Да.

— Тогда я завариваю лапшу, а ты делаешь нам чай.

— Говорят, что от неё дырки в желудке появляются.

— Я чередую лапшу с нормальной едой, — ответил Антон.

— Я такое есть боясь. Хотя однажды ела. Правда очень давно, — ответила она принимаясь за еду.

— Ты прям из другого мира.

— Возможно. Хотя для меня ты инопланетянин.

— Бутерброд будешь?

— Я на диете. Не смотри на меня так скептически. Третий день пытаюсь держаться. Вчера даже от семечек отказалась. Зато ногти пострадали. Нервы ни к чёрту.

— Может тогда не стоит так резко на диету садиться.

— Может и не стоит. Иногда не знаешь чего стоит делать, а что нет. С кем общаться, а кого сторониться. Как ты выбираешь друзей?

— По поступкам. А ты?

— Дружба — это форма лжи. Человек говорит в лицо одно, а за спиной другое, но при этом все счастливы.

— Тебя так послушать, то мы живём в мире зверей.

— А здесь где-то есть люди? Есть злость, жажда наживы, похоть.

— Ясно. Ничего хорошего ты не видишь.

— Солнце светит, птички поют. Вроде хорошо. А потом думаешь, что солнце слишком жарко печёт, птички громко поют и это всё начинает раздражать.

— Есть хорошее средство от раздражения.

— Какое?

— Мужик нормальный. И мир заиграет другими красками. Сразу добрее станешь.

— Хам, — она посмотрела на него. В глазах пустота. Завлекающая пустота, которая зацепила его и не хотела отпускать, пока Констанция первая не отвела взгляд.

— Это жизненное наблюдение. Ничего в нём хамского нет.

— А ты много прожил и много видел? Большой жизненный опыт?

— Приличный.

— У меня самой есть с чем сравнить.

— Стани, съешь конфетку и успокойся, — он протянул ей карамельку. — Поехали сегодня купаться. М? Тебе надо расслабиться, а то ты скоро взорвёшься. Меня ещё покалечишь.

— Мечтаю это сделать. Но не буду. И я не купаюсь. Больше. Никогда. Не загораю и не купаюсь.

— Чего же ты делаешь?

— Мелодрамы смотрю и семечки грызу. Прямо в кровати. И плевать на крошки. Плевать, что это глупо и некрасиво. А мелодрамы это ерунда. Мне это нравится.

— Предлагаешь тебе компанию составить с семечками под фильмец? Да ещё и в твоей кровати? Да не проблема.

— Смеёшься?

— Нет. Серьёзно. В твоей компании хоть "Лебединое озеро" смотреть можно.

— Нет, я на это не подписывалась. Терпеть не могу классическую музыку. Что угодно, но только не это. Спасибо, что не оставил умирать голодной смертью, — она утащила две карамельки и ушла.

Двенадцать лет назад

— Как ты можешь не любить классическую музыку? Все девочки из хороших семей её слушают, а ещё и на фортепиано играть умеют! — смеясь, сказал Антон.

— Вот такая я неправильная девочка из хорошей семьи, — рассмеялась Констанция.

— До полуночи ещё два часа. Чем займёмся? Нет. Этим точно не займёмся, — усмехнулся он, когда увидел её румянец на щеках.

— Мне первого марта будет восемнадцать.

— Тогда и поговорим.

— У классиков…

— А потом они топились. Первое, как ты правильно однажды выразилась, я не хочу проблем. По закону ты мелкая. Как станешь совершеннолетней так поговорим. Это принципиально. Второе, меня пригласила твоя бабушка. Доверила мне тебя. Платить за доверие фальшивой монетой я не готов. Третье, милая моя, я не готовился к такому. Тебе же не нужны дети после первого раза?

— Редко, кто после первого раза беременеет.