Весь мир – театр. А люди?.. (СИ) - Чайка Лариса. Страница 7

— Нет. Это бездушная бумага. Что она может сказать о человеке? Мне важно видеть ваши глаза, слышать ваш голос. Вы сегодня чудесно играли свою роль. Скажу честно, давно у меня не было такой партнерши. Правильнее даже будет сказать — никогда. Вы лучшая актриса, какую я видел. Поверьте, я понимаю в этом.

— Вы заставляете меня краснеть. Но мне очень приятно.

— Вот потому я и хочу узнать о вас больше. Откуда такой бриллиант?

— Ну, прямо и бриллиант. Сапфир или рубин, не более. Хорошо, спрашивайте, я вам отвечу. Но у меня условие: на тот вопрос, который вы зададите мне, вы ответите первым о себе. Согласны?

— Вы еще и интригуете?

— Как без этого?

— Хорошо, это справедливо. Начали?

Я согласно кивнула и сосредоточилась.

— Где вы родились? В какой семье? О возрасте спрашивать не буду. Женщины не любят подобных вопросов.

— Я не из таких, поэтому отвечу вам. Но сначала — вы. Вы задали вопрос себе.

Он чарующе рассмеялся:

— Я родился в замке Эллой. Мой отец граф. А вот мать — простая служанка. Наследство мне не полагалось, хотя образование мне дали. До шестнадцати лет я воспитывался в отцовском замке, был компаньоном у его законнорожденного сына. На мне отрабатывались удары в фехтовании, я сидел с этим недорослем за партой, вдохновляя его на учебу. Я был партнером в его играх и забавах. Правда, остальные науки я осваивал сам, понимая, что это его светлость может не учиться — у него итак все будет хорошо, а мне все в жизни может пригодиться. Так говорила мне моя мать. Теперь вы ответьте.

— Вызнаете, у нас с вами похожие истории. Только, мой отец — барон, мама родами умерла. Барон взял меня в компаньонки к своей дочери. А родилась я в Лидии.

— И-и-и?

— Что?

— Как проходило ваше детство?

Так подробно мы с Деми мою биографию не прорабатывали, поэтому я не нашла ничего лучшего, как закатить глаза и произнести:

— Ну, точь-в-точь, как и у вас.

— Хорошо. А где вы учились играть?

Эти зеленые глаза проникновенно смотрели мне в душу. В это время слуга принес два бокала вина. Я поспешно схватила свой и сразу сделала большой глоток. Спокойно, Диана, спокойно. Я думаю, что он просто клюнул на прелести Селены. Мой бюст задорно покачивался, глаза горели, румянец румянил. Я вспомнила:

— Сначала вы.

Он опустил свою красивую темную голову, вздохнул и продолжил:

— У отца, у графа Эллой, был свой театр. Я начал играть еще в детстве, у меня большой опыт.

У меня лихорадочно заработала мысль. Сказать, что и у барона был свой театр я не смогу. Или смогу? Можно это проверить? Я отпила еще глоток, вспоминая свою тетку. А что, в сложном разговоре алкоголь помогает.

— У меня все проще.

Я вспомнила театр в Лидии, куда мы ходили с Хельмутом. И моя мысль оформилась.

— Барон очень любил посещать театр и всегда брал нас с собой — свою дочь и меня.

— Барон показывал вас, незаконнорожденную дочь, обществу?

— Конечно, нет. Я была полукомпаньонкой — полуслужанкой у Керр — его законной дочери. Все представления я смотрела из-за ее кресла.

— Ну, а играть где учились? Не может быть, чтобы это умение упало на вас сверху. Талант надо поддерживать и развивать.

И тут на меня снизошло вдохновение. Я вспомнила происшествие, которое произошло, когда я жила в Лидии. Там одна актриса, мадам Бюи, покончила жизнь самоубийством. И я начала вдохновенно врать:

— У барона, — начала я, — была любовница-мадам Бюи, она актриса, и частенько «гостила», — я выразительно посмотрела на Финка, — у него в поместье. Она и научила меня играть. А когда барон и его дочь погибли в пожаре, она тоже не смогла жить и покончила с собой.

Все вроде получилось складно. Я посмотрела на Финка. Он, откинувшись на спинку кресла, вытянув свои длинные ноги, смотрел на меня с восхищением. Я даже возгордилась… О-го-го, как я врать— то умею! И ведь сама придумала. Оказалось, это его восхищение относится к внешности Селены, потому что он встряхнул головой, как бы отгоняя наваждение, и воскликнул:

— Бюи? Варга? Так она же вообще не умела играть. Мы как-то сезон работали с ней на одной сцене. Страшно легкомысленная и пустоголовая особа. Играла скверно, в голове одни романы, о которых она рассказывала всем, кто согласится ее выслушать. Странно, она, ничего не говорила ни о каком бароне. Как я понимаю, барон недолго с ней куролесил?

М-да, не туда. Мозги заскрипели. Я не знаю, когда они играли вместе, насколько близко были знакомы — я ничего не знаю о жизни этой Бюи. Одно утешает, что никто ничего уже опровергнуть не сможет. Я опять хлебнула вина и смущенно улыбнулась.

— Это не моя тайна. Видимо, у отца и госпожи Бюи были причины маскировать свою связь. Барон всегда был скрытным человеком, и, так как воспитывал дочь один, был вынужден свято соблюдать нормы морали. Возможно, это было условием их…хм … сотрудничества.

Я поняла, что в своей речи надо напирать на барона. Об этой актрисе я все равно ничего не знаю, кроме того, как она свела счеты с жизнью. Я опять принялась фантазировать, максимально честно глядя в прекрасные зеленые глаза.

— Она посещала нас, наверно, тайно. Для нее была устроена комната во флигеле и Керр, родная дочь барона, даже ничего не знала о ней. Это я, как служанка, могла ходить везде. Однажды, мы с ней встретились,… я узнала ее, она предложила …мне научиться…

Я лепетала все бессвязнее, и бессвязнее… Финк понимающе смотрел на меня.

— Вам стыдно, что вы были служанкой?

Я даже обрадовалась. Человек сам протянул мне руку помощи, и я не стала ее отталкивать. Пришлось смущенно потупиться и кивнуть. Надо еще верхнюю губку прикусить для усиления эффекта. Губки у Селены пухлые — пускай смотрит. Не жалко. И задышала чуть учащеннее. Грудь соблазнительно заколыхалась. Господи, как с такими утяжелениями всю жизнь некоторые люди живут?

Я продышалась и решила сама атаковать. Лучшая защита-нападение:

— Ну, а как вы попали на сцену?

Он усмехнулся:

— Это не мой вопрос, но я на него отвечу. Я с удовольствием играл у графа в театре. Играл до тех пор, пока он не представился, и наследство не перешло к его сыну, а моему сводному брату ни театр, ни я, были неинтересны. Он жил другими интересами. В один прекрасный момент он приревновал ко мне свою будущую жену. Случился скандал, и мне пришлось уехать из дома в столицу, где я и попытал удачу. Первый же сезон принес мне грандиозный успех. Сейчас у меня есть практически все — деньги, особняк в центре города, любимая работа. Королева неоднократно предлагала мне титул барона, но я постоянно отказываюсь. В этом случае я не смогу играть. А мне этого хочется больше всего в этом мире. Это единственное, что я люблю и умею делать.

И так он это сказал! У меня снова дрогнуло сердце, но не так, как после его поцелуев. Он просто озвучил мои мысли, и это было так …странно. Его взгляд, такой ласковый и понимающий, его голос — глубокий и вибрирующий — все это источало такую теплоту и понимание, что я поневоле выдохнула и расслабилась.

Нам принесли легкие закуски, и мы набросились на них — голод давал себя знать, а еще один бокал красного вина расслабил меня окончательно. Мы поговорили о сегодняшней репетиции. Он называл меня Селена, я его — Родстер. Он рассказал пару-тройку смешных случаев из его практики, я — весело и беззаботно смеялась. Что может быть лучше?

— Мне с вами очень легко и комфортно, Селена, — сказал он мне в конце ужина. — Завтра у нас большая премьера. Их величества, вероятнее всего, будут в театре. А после премьеры, как всегда, будет фуршет для актеров. Я так понял, что вы еще не со всей труппой познакомились? Если вы позволите мне быть завтра вашим кавалером, я вам все расскажу о каждом.

— Спасибо, Родстер. Почему бы и нет? Я принимаю ваше предложение. А сейчас уже очень поздно, мне хотелось бы вернуться домой.

Слова вылетели прежде, чем я успела сообразить. Что я говорю? Как мужчина — кавалер, он, конечно же, выразит желание проводить меня до дома. А куда мне прикажете ехать? В мой особняк? Никогда. Деми тоже вмешивать не стоит. Остается один вариант — ехать к тетке. Надо еще что-то соврать для убедительности. Тетка тоже графиня. Что бедной актрисе делать в особняке графини ле Шосс?