Ты мой выигрыш (СИ) - Шварц Катерина. Страница 4

В некоторых странах человека приговаривают к смертной казни, но приводят приговор в исполнение не сразу. Приговоренный может несколько лет ждать своего момента, а потом неожиданно раз — и все. Пока он дождется своего часа, просто сойдет с ума, а может, сам наложит на себя руки.

Помереть мне не дали, от сумасшествия тоже лечили, так что оставалось тупо ждать часа икс. И вот он наступил. Мой палач пришел ко мне — выносить свой вердикт.

Я не верю, что Витя специально поставил меня на кон, Максим определенно его вынудил — это особая извращенная форма мести. Был ли у меня выбор отказаться? Конечно, был, но быть повинной в смерти еще одного человека я не готова морально. А платить мне все равно пришлось бы. Максим еще тогда решил — во всем виновата я…

Слабость в теле, лекарство в крови заставили меня снова погрузиться в сон.

Вынырнула из него от звуков разговора. Прислушалась. За дверью Максим и тот доктор.

— Как она? — спрашивает Старов.

— Лучше, но ей бы пару дней в станционаре полежать… — говорит медленно доктор.

— Нет, я сейчас ее заберу. Отвезу за город, там в себя придет, — четко проговаривает Макс.

— Старый, — а доктор его очень хорошо знает, — что бы ты ни задумал, это не решение. Мы говорили с тобой об этом много раз — отпусти прошлое, живи настоящим. У тебя семья: жена, ребенок, стабильное будущее. Зачем она тебе?

— Ты знаешь прекрасно, у меня не жизнь, а искалеченное отражение. И это все из-за нее. Я должен с ней расплатиться за прошлое.

— Это ничего не исправит, — не унимается доктор.

— Зато меня сделает счастливым, — жестко произносит Старов.

Дверь в мою палату резко открылась. Сталь во взгляде Максима буквально разрезает меня на кусочки. Я смотрю на него, а вижу другое — жить мне осталось совсем немного. И в голове его слова из прошлого: «Ты сдохнешь, сука, в муках сдохнешь за моего умершего сына».

Глава 4. Максим

Я зол. Со вчерашнего дня злость во мне не угасает. Она с каждой минутой полыхает все сильнее и сильнее. После того, как оставил Лизу в больнице, поехал домой. Понимал, что разговора с отцом не избежать. Это для других он принципиальный и честный политик, образцовый семьянин, отзывчивый человек, но я знаю его истинное лицо. И оно, отнюдь, не так бело. Он не руководит нашим городом, а правит им. В его руках вся власть, ему подчиняются все. Отцу даже деньги из казны воровать не надо — половина криминальных доходов и так идет ему, потому что всей этой грязью занимаюсь я. Да, да! Я всегда был бельмом на его глазу, всю жизнь шел поперек его слова. А теперь прикрываю его зад по всем фронтам. Нашлась работа для неблагодарного сынка.

Моя ненависть шла из детства, когда он пытался воспитать меня по своему образу и подобию. А я был заражен максимализмом дяди, который вместо военного училища поступил на актерский факультет и всю жизнь провел в труппах районных театров. Эта была не жизнь, а скитания, но в его глазах всегда горело счастье от того, что он делает родное ему занятие.

А еще я отвернулся от отца после того, как застукал его в кабинете с нашей няней. Образ сильного и преданного отца вмиг померк перед глазами. Теперь каждым своим поступком я старался сделать ему больно. Отчасти это выходило. И, хотя отец часто наказывал меня, я был ему благодарен — он вытащил меня из ада, в который я загнал себя после армии, предательства Лизы и смерти сына. По его настоянию я женился на Алиске, у нас родился Ванька. Пусть я не люблю жену, но сын для меня святое. За это я и прикрывал отца.

Разговор между нами как всегда был не из приятных. Его очередное поучение о том, что семья — это святое, нужно учитывать мнение других, вывели меня из себя.

— Я смотрю, ты учитывал наше мнение, когда трх***л няню в своем кабинете?! — плевал я ему в лицо. — Или учитываешь мнение мамы, когда отдыхаешь в сауне с проститутками из моего клуба?

— Заткнись, щенок! — взревел отец. — Не тебе мне указывать, что делать.

— Конечно, папочка, ты же у нас здесь начальник, мэр, — издевательски произнес я, — а я так, шавка на побегушках.

Он буравит меня взглядом. Убил бы, да нельзя.

— Значит, так, — сказал он, — в выходные улетаешь с семьей на отдых. Это не обсуждается.

— А почему не завтра, сейчас? Почему ты опять все решаешь за меня? — внутри все кипит от гнева.

— Потому что дома надо чаще бывать, тогда будешь сам решать, — отчеканил он.

— Извини, времени мало. Дела твои незаконные проворачиваю, — опять нарываюсь я. — Зачем отдых? Мы только месяц назад отдыхали.

— Затем, — он начал говорить спокойнее, — что я скоро снова стану дедом, а ты отцом.

— Что?

— Ты все прекрасно слышал.

Отцом… Я обожаю детей, готов со своим ребенком часами сидеть. Когда Алиска Ваньку родила, я сам его кормил и подгузники менял. Кто бы увидел — с ума сошел. Меня все знают как злого, безбашенного мерзавца, а тут такое. Но почему-то внутри грызет какой-то червяк сомнения… Почему я узнаю об этом не от жены, а от своего отца?

Разговор с Алисой не клеился с самого начала… Она полностью ушла в счастливое ожидание будущего малыша… Не могу слушать ее розовые сопли. Собрался и поехал в клуб. Плевал я на все эти приемы.

Привычно разруливал дела. Думал о ребенке… Но мысли улетали в другое место… К Лизе.

Интересно, не уйди я тогда в армию, родился бы наш малыш? А может, у нас были бы еще дети? Внутри разлилась горечь, растекаясь по венам и поджигая чуть утихнувший костер. Мать твою!  Одной мысли об этой суке достаточно, чтобы вывести меня из себя. Спустился в бар и выпил. Напился до беспамятства. Подцепил какую-то девицу и повел в кабинет. Я не интересовался ее мнением, мне плевать на то, кто она, как зовут. Мне нужно выпустить пар. Беру ее прямо на своем рабочем столе, но не вижу лица девушки, вместо нее перед моими глазами стоит Лиза… будь она проклята…

Сегодняшнее утро началось с жуткой головной боли и истеричных криков Алиски. Ну почему Бог наделил некоторых женщин таким громким голосом и полным отсутствием мозгов? Неужели она не понимает своими куриными мозгами, что мне сейчас определенно не до ее истерики. Не понимает, орет дальше:

— Старов, ты обнаглел в корень! Тебе плевать на нашу семью: меня, детей. Есть только ты и твои шлюхи! Я устала! Я все расскажу твоему отцу, пусть он предпринимает мер…

Договорить она не успела, моя рука сжалась вокруг ее горла. Голубенькие глазки Алисы мигом наполнились страхом. Она открывала рот, чтобы схватить воздух, но только смешно хлопала накаченными губами.

— Милая, — говорю ей так, что она даже перестает пытаться вдохнуть воздух, — если ты еще раз, запомни, еще один только раз посмеешь открыть свой красивый ротик и пожаловаться отцу, я сделаю так, что ты больше никогда не посмотришь на мир своими очаровательными глазками.

Она хлопает наращенными ресницами, из ее глаз текут слезы. Ослабеваю хватку на горле, давая ей возможность вдохнуть хоть немного кислорода.

— Я мать твоего ребенка, — сипло говорит она, — и жду от тебя еще одного.

— Правда? — с издевкой произнес я. — Как же хорошо, что ты нормально мне это сказала только сейчас. Из вчерашнего твоего бреда я понял только одно — нужно очень много денег для нашего будущего малыша. А вот моему папочке ты почему-то не замедлила сказать о беременности. Или ты забыла, что мы семья?

На лице Алисы появилась растерянность. Она усиленно пыталась придумать, что мне сказать.

— Я думала, он заставит тебя одуматься и вернуться ко мне, — наконец выдала она.

Из моей груди вырвался смех. Я начал смеяться. Отпустил ее. Алиса попятилась от меня.

— Вернуться к тебе? Я тебя умоляю! Ты прекрасно с самого начала знала — нет никаких мы, есть я, ты и мои деньги.

— Я люблю тебя! — завопила она.

— Ложь! — начинаю звереть. — Ты любишь только мой счет с кучей денег на нем и все!

— Я родила тебе ребенка!

— Гарантию твоего благополучия! Меньше рассказывай своим милым подругам о том, как выгодно вышла замуж. У них очень сильно развязывается язык, когда я их имею.