Обреченные стать победителями (СИ) - Ефиминюк Марина Владимировна. Страница 62

   За целый час мы с Илаем не обменялись даже быстрыми взглядами, и я закономерно полагала, что в присутствии отца он решительно продолжит не замечать друзей, но ошиблась. Когда всех пригласили в столовую, он проигнорировал место по правую руку от Форстада-старшего и с непроницаемым видом уселся в противоположный конец стола, рядом со мной.

   – Чудесно выглядишь, – прошептал Илай, подвигая мне стул.

   – Старалась, чтобы понравиться.

   Нет правда старалась. Вытащила из сундука тысячу лет назад подаренную Бринни книжку о красоте и по схеме заплела сложную косу. Надела лучшее платье, в смысле, все платья были так себе, откуда взяться дорогим нарядам, но из двух нормальных выбрала самое нормальное. Капнула на запястья благовонием с любимым запахом пиона, хотя последнее было лишним, ведь не станут же меня здесь обнюхивать. Встала перед наколдованным в полстены зеркалом и вдруг поняла, что не только духи, но и все это: платья, красивая коса, накрашенные ресницы, туфли на каблуке – абсолютно лишнее. Как говорят в восточных долинах, желтый одуванчик с красной розой не перепутаешь.

   – Кого хотела впечатлить? – ревниво спросил Илай.

   – Само собой, Дживса, но подумала, что лучше впечатлять столичную принцессу, – пошутила я. – Рада, что получилось.

   И, казалось, ужин шел своим чередом. Разнесли закуски, разлили вино. За столом задавались вопросы, звучали ответы. Мы все словно сидели на грандиозном собеседовании перед главным магом королевства и делали вид, будто едим. Впрочем, Хилдис, тоже приглашенный на вечер, действительно пользовался ректорской щедростью, заправлялся утиным паштетом и ни разу не заикнулся о том, что какие-то подлецы осквернили дело всей его жизни. Узнай ограбленный торгаш, что подлецы в полном составе делили с ним трапезу, подавился бы деликатесами.

   – Господин Квинстад, – проговорил Армас, – является победителем трех королевских турниров по мироустройству.

   – Учитывая, кем при жизни являлся его отец, это не удивительно, – отозвался Форстад-старший. – Он был прекрасным ученым и замечательным человеком. Многие в совете вспоминают его добрым словом. Как поживает ваша матушка?

   Напряженный, как сжатая пружина, Флемм выдавил вежливую улыбку:

   – У нее все благополучно. Благодарю.

   Я не сводила с него глаз. Казалось, что прямо сейчас Ботаник воткнет в стол серебряную вилку, пробив зубцами шелковую скатерть, или же переломит пополам нож.

   – А вы?

   – Госпожа Эден!

   Я не сразу сообразила, что обращались ко мне и порывисто оглянулась на другой конец стола. Отец Илая проткнул меня тяжелым взглядом.

   – Простите?

   – Чем занимаются ваши родители? – спросил он.

   – Моих родителей не стало много лет назад, – тщательно выбирая слова, ответила я и спрятала нервные руки под стол, где принялась с наслаждением расковыривать заусенец на пальце. – Мама преподавала в средней школе общую магию, а папа был артефактором.

   – Я пытаюсь припомнить, но пока не выходит. – Он сделал вид, будто действительно задумался. – Какие из его артефактов попадали в королевскую сокровищницу?

   – У папы была маленькая мастерская в провинции, господин Форстад. В основном заказывали волчки для магических боев.

   – Вот как, – снисходительно заключил Андрон. Как просто, оказывается, унизить человека парой пренебрежительных слов.

   – Да, так, – корчась внутри от злости, со спокойной улыбкой ответила я, когда, казалось бы, разговор уже закончился. – Здорово спасать мир на разломах грани, но, согласитесь, кому-то нужно печь хлеб, обжигать горшки или хотя бы делать волчки для магических боев. Иначе у нас не было бы этого замечательного развлечения.

   Неожиданно я почувствовала, как Илай под столом сжал мою руку, крепко, сильно, не позволяя расковыривать дурацкий заусенец.

   – Госпожа Эден – исключительно талантливый маг, – неожиданно принялся нахваливать меня Армас, словно безуспешно пытался объяснить покупателям на рынке, что покалеченный однокрылый скиффолс лучше здоровой телушки. – Она освоила сложнейшие заклятья разрушения и созидания в двенадцать лет.

   Ах, конечно! Директор средней школы внес сей прискорбный факт в мою личную грамоту. Божечки, а я успела подзабыть, как он орал, когда в школе сами собой разбивались стекла, а потом слетались обратно. Не всегда собирались полностью, бывало один или два кусочка терялись или рассыпались в необратимый пепел, поэтому директор бесился.

   – Прекрасный результат, – зашушукались гости.

   – Даже Илай освоил только разрушение. Да и то в семнадцать лет, – заметил Форстад-старший.

   Все. Сил моих участвовать в этом балагане больше нет! Глотайте паштеты, господа маги, нахваливайте учеников, хватайтесь за выгодное знакомство, но без меня. Только собралась встать из-за стола и удалиться под благовидным предлогом, как Флемминг отложил приборы, с преувеличенной аккуратностью пристроил на столе салфетку и громко произнес:

   – Прошу прощения, но я вынужден отлучиться.

   Не дожидаясь разрешения, он встал и вышел из столовой, едва не задев лакея с подносом очередных закусок. Я осторожно освободила пальцы, сжатые Илаем, и поднялась:

   – Простите.

   Злосчастная салфетка упала. Первой мыслью было поднять, но вряд ли кто-нибудь в приличном обществе бросался под стол, чтобы на карачках доползти до упавшей тряпицы или вилки. Двустворчатые двери в гостиную открылись сами собой. Я сбежала, ни на кого не глядя и не испытывая ни капли неловкости.

   Ботаника удалось нагнать в парковой аллее. Тихо ругаясь под нос, он старательно выписывал на льду ногами крендели и упорно продвигался в сторону общежития.

   – Флемм, постой! – От дыхания в воздух уходили облачка пара. Тело сковывало ледяным холодом. Отвратительная осень в этом году выдалась, такая снежная и ледяная.

   – Сбежала, Ведьма? – бросил он через плечо и, поскользнувшись, взмахнул руками.

   – Осторожно! – кинулась я на выручку и едва не растянулась поперек дорожки. Мы схватились друг за друга.

   – Как он смеет смотреть на нас свысока? – неожиданно выкрикнул взбешенный Ботаник мне в лицо. – Он не спас мир на изломе, не придумал ни одного стоящего артефакта, не написал ни одной книги. Он даже не самый сильный маг королевства, его просто назначали. Понимаешь?! Они обокрали нас, не оставили ни одного отцовского атласа, продать было нечего. Я жилы рвал, чтобы поступить в проклятый Дартмурт, потому что отец так хотел. Понимаешь? И как он может смотреть на меня свысока?

   – Флемм, они всегда так жили.

   – То есть тебе нравится быть ручной мартышкой в цирке его сына?

   – Мы не цирк, а команда! Друзья! Разве нет? Илай не похож на отца.

   – А я-то считал тебя умной, – невесело усмехнулся Флемминг. – Посмотри на них. Они одинаковые, с одной разницей, что по одному ты сохнешь, а второго боишься. Тебе не обидно за себя, Ведьма?

   – Ты не прав, Ботаник, – прозвучал голос Илая.

   Мы оглянулись. Он шел с уверенностью человека, не подозревающего, что под ногами вообще-то стелется лед.

   – Она по мне не сохнет и точно не боится моего отца, – объявил Форстад-младший и как-то ловко подхватил нас обоих под локотки. – За первое, к слову, обидно. Влюбленная ведьма – большая честь для любого мужчины. И если мы пятеро цирк уродцев, то, клянусь, из нас вышел самый горячий цирк этой академии. Проводить до общаги, барышни?

   В следующий миг он поскользнулся и кувыркнулся спиной назад, утянув нас на обледенелую дорожку. Проводил называется, костыль недоделанный! От сильного удара у меня, кажется, хрустнули все кости, и как-то подозрительно в районе пояса треснуло лучшее из всего гардероба платье. Безусловно, не замечать льда под ногами никто не запрещает, но потом не стоит удивляться, отчего больно сверзился на землю, а соломки под зад не подстелено.

   – Бади, ты посмотри! Мы за них волновались, а они спокойно себе загорают в парке, – хмыкнула откуда-то сверху Тильда. – Хочу вас расстроить, ребята, под фонарем загореть невозможно.