В стране книголюбов - Горбачевский Борис. Страница 4

Павел Наумович Берков.

Как-то ученый сказал, что старые книжники не признают в нем библиофила в собственном значении этого слова. Любовь к книге ради книги, независимо от ее содержания, для Беркова была чужда, хотя многие из привязанностей библиофилов он всегда ценил.

Мне не довелось встречаться с Павлом Наумовичем. Но, слушая рассказы многих библиофилов, читая его письма к ним, на которые он был всегда щедр, нельзя не обратить внимание на одну общую черту, характерную для его отношения к собирателям, — высокое чувство уважения к их «умственным и художественным интересам».

На страницах написанных Берковым книг перед читателем проходит целая галерея портретов русских библиофилов. О некоторых из них современные книголюбы знают мало. Между тем личность каждого из них представляет интерес своеобразной преданностью любимому увлечению.

Вот портрет видного библиографа и библиофила второй половины прошлого века Григория Николаевича Геннади. Его именем названо целое направление в библиофильстве. Одна из наиболее типичных черт этого направления — охота за книжными редкостями во имя личного обладания ими. «Собирателю таких книг, — утверждал Геннади, — приятна мысль, что книжные редкости принадлежат именно ему и очень мало и даже совсем нет таких же избранников, как он».

Интересен и портрет известного русского библиофила Д. В. Ульянинского — автора трехтомного описания собственной библиотеки, на собирание которой он потратил буквально всю жизнь.

Страстное увлечение редкостями привело библиофила к тому, что все его интересы сосредоточились на книге и, по его собственным словам, погубили в нем живого человека. Он признавал лишь издания безупречной сохранности, не разрешал их даже разрезать.

Глубоко уважая библиофилов, Павел Наумович писал: «Книжная страсть — высокая страсть. Но собирание книг — не предмет необузданного влечения. Оно должно носить осмысленный подход к книгам, чтению и их использованию». Любая личная библиотека должна вести к духовному обогащению человека, его интеллектуальному росту, помогать в его занятиях. В книге «Русские книголюбы» на примере судьбы личных библиотек трех гигантов отечественной культуры — М. В. Ломоносова, А. С. Пушкина и А. М. Горького — автор показал «блестящие образцы русских частных собраний трех эпох, трех разных мировоззрений».

Интересно, как же ученый-библиофил относился к своей собственной библиотеке?

В очерках «О людях и книгах» автор задает вопрос: «Люблю ли я одинаково все свои книги? Не думаю. Но мне трудно расставаться с любой книгой моей библиотеки… Я сделал также наблюдение, что почти ни одна книга не является для меня абсолютно лишней; в какой-то определенный момент она оказывается нужной, полезной — либо мне, либо моим друзьям и ученикам». В заключение он говорит, что «не следует покупать все, что стоит на полках книжных магазинов, — авось когда-нибудь пригодится». Полезный совет.

Двери библиотеки истинного книголюба, по мнению Беркова, всегда открыты для тех, кто любит книгу и желает ею пользоваться. Главная прелесть собирания книг и состоит в том, чтобы передать как можно большему числу людей знания, опыт и вдохновение ученых, писателей, поэтов. Так поступал он сам всегда.

Павел Наумович собрал большую и ценную библиотеку с прекрасно составленной картотекой. Книги по русской литературе и театру. Среди них велико число изданий, выпущенных до XIX века. Широко представлена в библиотеке литература народов СССР, произведения по литературоведению, книговедению и библиографии.

Павел Наумович долгие годы собирал материалы о библиофильстве, книгособирателях прошлого и настоящего. Мечтал написать книгу «Советские библиофилы, книголюбы, книгособиратели». Она мыслилась как биобиблиографический словарь друзей книги, путеводитель по библиофильским коллекциям, свод публикаций книголюбов. Его ученики и помощники сделали все возможное, чтобы задуманное Берковым довести до конца и подготовить к печати «Словарь библиофила».

Глава II

САМАЯ УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ОХОТА

Судьбы людей и книг

Книги, как и люди, имеют собственные биографии. Есть книги с благополучными биографиями. Иные пережили многострадальные судьбы и сохранились в малом количестве. Многие сочинения не пощадило время. Сколько томов погибло в результате войн и стихийных бедствий, из-за людского невежества. Немало книг разбрелось по свету, и мы ничего о них не знаем или знаем еще слишком мало.

Оригиналы рукописей древних авторов до нас почти не дошли, и эти ценнейшие документы прошлого безвозвратно ушли в небытие.

Глубокий и яркий след оставила в памяти человечества знаменитая Александрийская библиотека — одно из самых замечательных книгохранилищ древнего мира. Здесь в наиболее полном виде были записаны поэмы Гомера «Илиада» и «Одиссея». В эпоху Римской империи Юлия Цезаря, в I веке до нашей эры, число книг-свитков в библиотеке доходило до 700 тысяч. Все они погибли, как и сама библиотека, просуществовавшая почти десять веков.

Окончательно исчезли следы огромных книжных сокровищ Пергамской библиотеки.

А трагедия бесценных «дамасских свитков»… Из них монголы сделали мост через реку Тигр. По нему их полчища в XI веке двигались на завоевание Арабского халифата. Тысячи и тысячи сочинений погибли в пламени костров средневековой инквизиции. Костры из книг пылали и позже. Не избежала их и печатная книга.

К концу великого XV «типографского» столетия с печатного станка сошло около 40 тысяч названий книг общим тиражом почти 12 миллионов экземпляров. Сохранились из них немногие — не более 500 тысяч экземпляров. Книги эти — драгоценные памятники человеческой культуры. Они донесли до нашего времени труды Аристотеля и Платона, вдохновенные строки Данте и Петрарки.

Книги, выпущенные с момента изобретения книгопечатания в Европе и до 1 января 1501 года, книговеды называют инкунабулами. «Инкунабула» по-латыни означает «колыбель». Общее количество «колыбельных книг» в советских библиотеках составляет примерно 8 тысяч экземпляров. Самое крупное собрание из них хранится в Государственной публичной библиотеке имени М. Е. Салтыкова-Щедрина в Ленинграде.

Невосполнимые потери понесла и древняя русская книга. Нашествия татарских полчищ, тевтонских рыцарей и ливонцев, пожары и междоусобные войны, сопровождавшиеся разрушением городов и монастырей, в которых в ту пору в основном были сосредоточены книжные богатства, погубили тысячи рукописей.

В одной из первых русских летописей — «Повести временных лет» — рассказывается о том, как на месте битвы с печенегами в честь святой Софии, богини мудрости, в 1037 году под руководством византийских зодчих был построен храм святой Софии, затмивший своим величием лучшие дворцы «Восточного Рима».

Летописец Нестор сообщает и о том, что в Софийском соборе около 1037 года Ярослав Мудрый основал книгохранилище. В нем было представлено самое полное собрание письменных памятников Древней Руси. В «Повести временных лет» Нестор писал: «Владимир засеял книжными словами сердца людей… Великая польза бывает от учения книжного. Мы приобретаем мудрость и воздержание от слов книжных, так как это реки, напояющие вселенную».

Куда же делось это собрание книг? Существует много самых различных предположений. Возможно, книги погибли в 1124 году во время огромного пожара, когда сгорел почти весь Киев. Может быть, они исчезли позднее, в 1240 году, когда полчища Батыя оставили на месте Киева лишь поросшие бурьяном песчаные холмы.