Завет Локи - Харрис Джоанн. Страница 6

И все же, если не обращать внимания на мелкие неточности, игра показалась мне довольно увлекательной. Она как бы предлагала игроку открыть для себя целый новый мир – сразиться с великанами и решить массу иных сложных проблем, уничтожить гоблинов-лизоблюдов и отыскать сказочные сокровища, а затем отправиться в трудное и опасное путешествие, дабы пробудить от летаргического сна своих товарищей, спящих под толщей снегов и льдов. Ну и главной, конечной целью игры было поражение главного «чудовища» (то есть Вашего Покорного Слуги) и восстановление Асгарда.

Признаюсь, меня это раззадорило. Все было таким знакомым и одновременно очень странным, чужим. Похожим на те эфемерные миры, что пузырями вздувались на поверхности реки Сновидений, и все же явно куда более прочным. Впрочем, для меня важнее всего было то, что в процессе игры у каждого игрока как бы повышался уровень внушаемости, и он как бы превращался в своего героя, не только произнося слова его роли, но и высказывая его мысли, и, возможно, даже разделяя его взгляды. И вот тут-то пропасть между мирами сужалась настолько, что ее можно было почти преодолеть

О да, я был знаком с принципом, положенным в основу всего этого. Я и раньше не раз наблюдал за чем-то подобным из темницы в Нифльхейме. Не могу сказать, что мне так уж хотелось в этом поучаствовать, но я хотя бы понимал, как это работает. И вот теперь я наконец-то оказался в той ситуации, когда оно, возможно, сработает в мою пользу.

А змей между тем уже начинал поглядывать на меня с подозрением. Впрочем, это естественно: он ведь, в отличие от меня, оказался здесь без какой бы то ни было предварительной подготовки, хотя, кажется, уже начинал понимать, что этот «сон» ему совсем не подходит. В игре он выглядел практически прежним – минус вонь и панцирь из слизи, что, если честно, только улучшило его облик, – но я отчетливо чувствовал, как нарастает его беспокойство. Ну да, конечно: смена обличья; обретение телесной формы; странно знакомый пейзаж…

Я снова посмотрел в безупречно ясное небо.

Йормунганд тоже поднял голову, следя за мной взглядом.

И мы увидели в небесах новую надпись:

ТЫ ВЫБРАЛ ТОРА!

Да, именно так возвещали гигантские буквы. Заиграла военная музыка. Я огляделся, но заметил лишь, как поспешно прячутся всякие гоблины-блюдолизы, ибо на горизонте уже появилось нечто. Нечто очень большое и двигавшееся очень быстро. Нечто такое, что от его шагов тряслась земля.

У змея вырвалось негромкое шипение. Я тихонько соскользнул с его спины и поднялся на открытый парапет.

Ах!

Итак, исходная предпосылка этой игры уже по природе своей, похоже, носила враждебный нам характер. Надпись гласила: «ТЫ ВЫБРАЛ ТОРА», и уж точно это был именно он. По мосту Биврёст к нам приближался Громовник в прежнем своем обличье; он размахивал огромным молотом, а его исказившееся лицо прямо-таки пылало яростью…

Йормунганд страшно зашипел, и я никак не мог его в этом винить. Ведь когда они с Тором в последний раз встретились, это не слишком хорошо закончилось для моего чудовищного отпрыска. Оракул так описывает их схватку:

Теперь змей страшный землю обвивает,
Трясет, стряхнуть надеясь мстительного Тора.
Громовник побеждает в битве, но гибнет,
Сраженный ядом умирающего монстра.

Теперь, однако, ситуация создалась весьма неловкая, ибо Громовник был уже совсем близко. Это, разумеется, был ненастоящий Тор. Настоящий по-прежнему находился в Нифльхейме, зажатый в тисках своего собственного, личного ада; но, с другой стороны, и этот Тор – или призрак Тора? – обладал точно такой же рыжей бородой, и в руках держал точно такой же Мьёлльнир, да и к нам испытывал точно такие же чувства. Облачен этот Тор был в какие-то непонятные латы из сверкающего металла, которые, на мой взгляд, выглядели довольно нелепо, а на голову водрузил шлем с рогами, отчего стал похож на огромную корову.

Однако сражение с Тором в мои планы отнюдь не входило. Во-первых, от боли я никакого наслаждения не испытываю, а во-вторых, если мои предположения правильны, эта игра и без того будет сопровождаться немалым количеством боли.

Я присел, спрятавшись за парапетом, и в ту же секунду молот этого псевдо-Тора с грохотом врезался в массивную стену буквально в нескольких дюймах от моей головы – удар сопровождался кратким, но ликующим воплем фанфар невидимого оркестра, звуки которого, впрочем, перекрыл могучий, подобный реву урагана голос моего врага:

– Беги, о порожденье Хаоса! Не устоять тебе под натиском могущественного Тора!

Да уж! Я не выдержал и рассмеялся. Даже наш знаменитый бард Браги, в свое время написавший немало дешевых виршей, наверняка отказался бы от подобного «стихотворного шедевра»!

– Конечности твои я вырву по одной, а после, удалившись в Валхаллу, я стану пировать, и, заострив как зубочистки твои кости, в зубах я ими буду ковырять!

Все это звучало, разумеется, смешно и нелепо, но вынужден признать, что чувства Тора поганенькие вирши передавали довольно точно. Когда наступил Рагнарёк и мы с Тором свиделись в последний раз, он, помнится, тоже обещал оторвать мне руки и ноги. К счастью, сегодня я прихватил с собой кое-кого, не просто способного отвлечь Тора, но и готового с ним сразиться не на жизнь, а на смерть.

Я вздрогнул, когда Мьёлльнир снова врезался в парапет, отчего в воздух взвился мощный столб черного дыма и во все стороны полетели гранитные осколки. Впрочем, Йормунганд тоже времени даром не терял и, заслонив меня от Громовника, бросился на него. Тор нанес змею чудовищный удар молотом и заставил его отлететь довольно далеко в сторону; некоторое время Йормунганд неуклюже кувыркался в мерцающем воздухе, затем ударился о некую невидимую стену и рухнул на землю с видом почти комического изумления. Ну что ж, ничего не поделаешь. Пришлось признать, что такова особенность этого мира: проникнуть в него оказалось достаточно легко, а вот выбраться отсюда с той же легкостью нам вряд ли удастся. Придя в себя, змей оглушительно зашипел и ринулся на невидимую преграду, явно намереваясь ее сокрушить. Однако и во второй раз ему это не удалось, и он точно так же от нее отлетел, буквально кипя от ярости и ударившись о землю с такой силой, что содрогнулся даже парапет, на котором я стоял.

Я схватил какую-то ближайшую ко мне тварь, оказавшуюся гоблином. Ростом он был примерно с большую собаку, а его волосатая физиономия почти скрывалась под округлым шлемом, явно ему великоватым.

– Чей это сон? – потребовал я ответа.

Гоблин тупо смотрел на меня, выпучив глаза, светившиеся, точно золотые обручальные кольца. На мгновение мне даже показалось, что он и говорить-то не умеет. И тут он вдруг проскрипел:

– Отпусти меня, Капитан! Да отпусти же! Я ж ничего такого не сделал! И вообще это все не я!

Покрепче ухватив его за шиворот, я поинтересовался:

– Значит, ты меня знаешь? Откуда?

Гоблин явно был удивлен.

– Тебя, Капитан, все знают, – заявил он таким тоном, словно я спросил какую-то глупость. – Ты б лучше поспешал, не то и подготовиться не успеешь! Это ведь все-таки Тор!

Что ж, он, в общем-то, был прав. Тор – или некое воплощение Тора, случайно оказавшееся здесь в плену, – хоть и отвлекся на время, отбивая наскоки разъяренного Йормунганда, но сейчас снова направлялся прямо ко мне.

– А каким оружием я располагаю? Каким волшебством?

В ответ на мои вопросы гоблин снова выпучил глаза, как последний идиот, но ни слова так и не произнес.

– Только не говори, что в данный момент у меня ничего под рукой нет, – пригрозил я ему, прикидывая, не стоит ли приподнять его повыше и воспользоваться им в качестве щита. – У этой игры, у этой битвы – у всего этого мира, наконец, – есть определенные правила. Говори, каковы мои шансы, если я оказался безоружным?