Время Лохов (СИ) - Безрук Юрий. Страница 30

Впервые я совершал необдуманный поступок с такой безмятежностью. Даже дальняя дорога не пугала. Авось не пропадем, как-нибудь прорвемся. Славянские “авось”, “небось”, да “как-нибудь” - на этих трех китах до сих пор держится вся Русь-матушка!

Отправлялись мы с Грицаем с Никитовки. Дизель из Попасной приходил в половине десятого, а в десять уже прибывал питерский скорый, но так как у нас имелись билеты на руках, волноваться причин не было.

В поезде мы познакомились поближе. Грицай работал поверхностным слесарем на шахте, хорошим заработком похвастаться не мог. К тому же шахту в это время прилично лихорадило, и вместо зарплаты народ получал мизерные подачки, нерегулярностью своей не просто удивляя, но потрясая.

Что подвигло Грицая на такой необдуманный поступок, можно было только догадываться; но сам я находился в еще более неопределенном положении, поэтому мне было все равно, куда и с кем ехать. Вдобавок давнее желание снова вернуться в Питер, где однажды - лет эдак пятнадцать назад - старшеклассником я был по турпутевке, подсознательно, наверное, тоже подталкивало.

Как бы там ни было, мы с Грицаем мчались сквозь границы и кордоны навстречу неизвестности.

Питер встретил нас тихим промозглым вечером, лениво снующей вдоль перрона толпой и несчетным количеством старушек у входа в здание вокзала с табличками “Сдам комнату”, “Ночлег”, “Квартира”.

Ради праздного любопытства я поинтересовался ценами. Минимум пять “баксов”.

- Хай мэнэ ранять, - тут же вырвалось из толстых отвисших Генкиных губ.

- А ты что предлагаешь? - спросил я.

- Переночуем на вокзале.

- Сегодня, - сказал я. - А завтра, если за день не найдем работу, опять на вокзале?

- А что: вещи сдадим в камеру хранения, а с утра поедем искать работу.

- И опять на вокзал, опять в камеру хранения… Не разоришься ли каждый раз вынимать и обратно сдавать вещи? Не лучше ли снять на день-два комнату и спокойно осмотреться?

Грицай надул губы. Этого еще не хватало. Как оказалось, денег у него было на день-два под завязку. Он ехал в полной уверенности, что ему повезет в первый же день. Я был более предусмотрителен и всегда брал с собой про запас: на первое время и - как табу - на обратный билет.

- Ладно, - сказал я. - У меня есть немного с собой, остановимся на квартире, а с первой получки отдашь.

Деваться Генке было некуда. Я подошел к одной из старушек и договорился, что та приютит нас дня на три по минимальной цене.

- Но только на три, - старушка взглянула на меня строго. - В субботу возвращается мой сын, я сдаю вам его комнату.

Сладились. Нас это устраивало: три дня решали многое (Я почему-то тоже ощутил уверенность, что мы обязательно отыщем здесь что-нибудь).

Мы с Грицаем двигались за старушкой как сомнамбулы, молча. Метро, троллейбус, потом пешком через какой-то глухой сквер. Старушка только бросала изредка короткие: “сюда”, “тройка”, “нужно переходить”, и мы покорно шли “сюда”, ждали “тройку”, переходили.

Быстро стемнело, но мне не было удивительно - в Питере и лето бывает непредсказуемым. Когда мы школьниками в августе месяце приехали в северную Пальмиру, сильно замерзли - уезжали, у нас на Донбассе палило под тридцать, само собой разумеется, никто теплых вещей с собой не прихватил. Сидели, как помнилось, на одной из остановок, как съежившиеся воробьи: плечо к плечу, спина к спине, а престарелый ленинградец спрашивал, откуда мы такие беспечные.

- С юга, дедушка, с юга, - произнес кто-то из нас, и старик сочувственно покачал головой.

Потом, правда, прояснилось, солнце больше не покидало гостеприимных улочек города, и на всех последующих фото мы стояли улыбающиеся и счастливые: на Дворцовой площади, в Петродворце, возле Кунсткамеры…

Теперь я стал предусмотрительнее и всегда в дальнюю дорогу брал теплые вещи, даже если ехал на юг…

Узкая прихожая старушкиной квартиры встретила нас обилием плакатов и афиш: цветных и черно-белых, маленьких и почти метроворостых.

С одного смотрела наша новая знакомая, только гораздо моложе.

- Это вы? - спросил я, хотя и так было понятно.

- Я, я, - подтвердила старушка, и глаза ее потеплели. - Были времена.

- А теперь? - полюбопытствовал я снова.

- Вот, сдаю иногда комнатку, - посетовала она. - Пенсии на всё не хватает.

- И не поете больше?

- Только в кругу своих, - отчего-то неохотно ответила старушка и показала нам на крайнюю по коридору дверь: - Вам сюда.

Мы с Грицаем вошли в предназначенную комнату. Маленькая, плотно заставленная мебелью и вещами, с бордовыми коврами по стенам комната казалась узкой и тесной. Высокая, едва ли не доходящая мне до пояса, железная кровать стонала под обилием лежавших на ней матрасов, одеял и подушек.

- Будете, как принцесса на горошине, - пошутила старушка. - Один из вас может лечь на пол, сквозняков у нас нет.

Когда старушка вышла, мы с Грицаем бухнулись на постель. Генка еще пытался смотреть телевизор, я же мгновенно уснул.

Утром мы расспросили старушку, где находятся рынки и отправились на один из них на Сенной в надежде все-таки устроиться хоть куда-нибудь.

Неподалеку от Сенной мы наткнулись на небольшой оптовый рынок, но потолкавшись от контейнера к контейнеру, поняли, что это не Москва, здесь обходятся более дешевой рабсилой: местными алкашами и поденщиками. Заработки поприличнее находились в руках отдельных бригад, влезть в которые чужаку было просто немыслимо.

И все же, не теряя надежды, мы еще раз прошлись по точкам, и у одной из них маленький худенький паренек предложил нам подзаработать прямо сейчас.

Как оказалось, сегодня к ним на оптовую базу пришло особенно много машин, и парень завернул на Сенную нанять людей дополнительно. Мы с Грицаем сразу же уцепились за его предложение. Паренек разыскал еще одного добровольца и, усадив всех в свои “Жигули”, покатил по Питеру почти на другой конец города.

База располагалась в окрестностях “Балтики”. Здесь был целый район продуктовых и промышленных оптовых баз. “Вот с чего надо было начинать”, - мелькнуло у меня по дороге.

Мы въехали на территорию, охраняемую частной фирмой, и паренек сразу же провел нас на продуктовый склад, где уже потихоньку разгружалась огромная фура (как потом выяснилось, из Финляндии).

Несмотря на то, что мы были в чистом, сбросили свои верхние куртки и присоединились к общему движению.

Часов в двенадцать ночи закончили и сразу же получили по первому заработанному стольнику - почти пятнадцать долларов (по курсу) на руки. От радости мы напросились на постоянную работу, и хозяин - высокий привлекательный армянин лет тридцати пяти - согласился взять нас двоих с Генкой на первое время - заказов должно поступить на днях много, каждый раз искать дополнительную силу - тоже накладно.

Кроме зарплаты в двести пятьдесят долларов в месяц нам пообещали премиальные и за переработку (после восьми вечера).

Всю обратную дорогу мы с Грицаем только и гудели, как все удачно складывается и как нам невероятно повезло. Однако оставалась еще одна немаловажная проблема - жилье, и ее решать надо было не менее спешно: отдавать тридцать рублей в день с носа за угол, нас никак не устраивало. Нужно было кому-то на следующий день, не откладывая в долгий ящик, отправляться на поиски квартиры.

- Ладно, - сказал я Генке, - ты езжай завтра на базу, а я на Сенную, так и так без жилья нам здесь ничего не светит.

Конечно, в некоторой степени это было уступкой с моей стороны - деньги мне были нужны не меньше, чем Грицаю, - но с другой стороны через два дня старушка выдворит нас из комнаты, и мы потеряем не только кров, но и с трудом найденную работу.

На Сенной, однако, то ли день оказался не тот, когда съезжались сдатчики квартир и комнат, то ли я рано приехал, - выбрать было не из чего: комната в квартире алкаша, комната в коммуналке, квартира втридорога.

Надо было только видеть те перекошенные, испитые, опухшие с утра физиономии, чтобы понять, что ждет нас с Грицаем в таком быту: ни отдохнуть после работы, ни оставить что-либо ценное. Попойки, собутыльники, проходной двор.