Варяжский десант - Горюнов Андрей. Страница 41
«Психологически здесь действует стремление поднять себя самого в своих же глазах, безнаказанно, а может, и безвинно топча другого. Обычная тяга к самовосхвалению, если разобраться, – сказал в его сознании Коптин. – Такие штуки надо пресекать в себе в корне, если ты мужик».
– Нет, это не отец был! – сказал Алеша вслух. – А как похож! Ну просто копия, близнец! Я тоже сначала попался: смотрю, да это ж батя! Нет, ни фига! Просто похож.
Сильный шорох вдруг прозвучал прямо за его спиной.
Чуть наклонившись вбок и вскинув глаза вверх, на зеркальце заднего вида, Алексей увидел Олену, выхватывающую из «Набора туриста» нож и бьющую им себе в сердце…
Он ничего не мог сделать – он не успевал никак.
Катя, сидевшая рядом с ним, по диагонали от Олены, успела выбросить руку между спинками передних кресел и ухватить двумя пальцами Олену за рукав: удар, потерявший на излете силу, был сорван.
В ту же секунду Катя отлетела на заднее сиденье.
В полете, наваливаясь на Олену, Катя успела увидеть, как та, откинувшись всем телом назад, уклоняясь от ее броска, крепко зажмурив глаза, успела с нечеловеческой силой полоснуть себя ножом по горлу…
«Все! – Поймав и подмяв под себя руки Олены, Катя почувствовала, что от напряжения вдруг ослепла: в глазах был только серый фон с черными пятнами и мелкими яркими головастиками. – Если сонную артерию вскрыла – ничто ее не спасет!»
Высвободив руку, Катя завела ее вверх, за затылок Олены, и пригнула ей голову, чтобы хоть как-то снизить кровопотерю: сейчас кровь рванет – обильно, бурно.
Рука Катерины не ощутила влажности. Не было и ощущения тепла чужой крови.
«Крови почти что нет. Отлично!» – мелькнуло в сознании.
Зрение вернулось к Кате так же резко, как и пропало секунду назад: будто кто-то включил ее глаза.
«Как странно!» – подумала она.
Крови на груди Олены не было ни капли.
Где кровь? И что теперь делать?
Первое – это лишить Олену инициативы. Если она сейчас вскинет голову, то тут же кровь хлынет ручьем. А если нет, то, может, удастся дотянуть до «скорой».
Ее надо шокировать, обессилить!
Катя знала по рассказам отца о буднях горячих точек, что в подобном состоянии можно и нужно молоть что угодно, хоть полную чушь, сбивая с настроения, растормозить, свести с «тропы», хоть что, ну, хоть ударить по щеке – нет-нет, нельзя: по роже дашь – из горла брызнет… Лучше наврать, укусить за нос, нет-нет, тоже плохо: за нос укусишь – мордой мотнет, и хлынет тут же… Вот, блин, субботка выдалась!
– Держи ее, Катька! – Алексей уже открывал дверь и выскакивал из машины. – Лепи ей что-нибудь!
– Что? Ничего не приходит на ум!
– Да что угодно. – Алексей, раскрыв заднюю дверь, схватил Олену сзади, склоняя ей голову вперед. – Неси что хочешь, надо вывести ее из тупика, из ступора!
– Ты дура! – взорвалась Катя, впадая в какое-то пограничное состояние между истерикой и сумасшествием. – Ты больная! Ты бы сначала узнала, зачем он проституток ловит!
– А зачем он проституток ловит? – еле слышно прошептала Олена, не открывая глаз.
– Зачем-зачем! Зачем все, за тем и он! Вчера родилась, что ли? С луны свалилась? Из Чикаго приехала?! Чокнутая! – Катя почувствовала, что ее несет не туда, и круто сменила направление мысли: – Зачем все, абсолютно все проституток ловят?! И у нас, и за Уралом?! Начальство требует – лови!!! Приказ! Закон! Статья седьмая Конституции: ловить-поймать! Тут равноправие! Устав! Он офицер! Он служит Родине! Он ловит проституток, раз сказали! Страна сказала – солдат поймал! Население когда еще дубину народной войны найдет-поднимет! А офицер уж тут как тут!
«Во, Катька! – подумал Алексей, выпадая в осадок от напора демагогии и пустобрехства. – Папина дочка: от четырех комиссий отбрехаться – как делать нечего!»
– Он в действующей армии! На действительной службе! – продолжала Катерина в режиме скорострельной роторной пушки. – Кадровый состав! Он выполняет приказ! Он должен, обязан уметь! Стрелять, копать, владеть ножом, зажечь пожар и тут же потушить, на барабане бренькать, танк под водой водить и самолет, по всем рулежкам и без тягача, – да-да! И проституток должен снять уметь российский офицер – причем в одно касание, бесплатно, с первого захода, – ты поняла?! И бабок срубить, и дом сварить, и роды принять-передать-завещать, и лес прочесать, и в метро воровать, с парашютом плясать, на спину – и вприсядку плясать, а не только прыгать с самолета, лечить коров должен уметь, причем по памяти, без подглядывания! Он капитан теперь, он литр выпить должен – и ни в одном глазу! Даже если пивом запивал! Ты поняла?
– Да, он говорил… – слабым голосом призналась Олена, – что русский офицер должен все уметь делать…
– Ну вот! А ты ему не поверила! Какое ты право-то имела Николаю Николаевичу не поверить?!
– Никакого… – согласилась Олена.
– Ведь он экзамены сдавал по проституткам! А ты подумала – на самом деле?!
– А я подумала… – кивнула Олена и заплакала.
Крови на груди у Олены не было – ни капли!
– А теперь горло покажи, идиотка!
– Не надо! – взмолился Алексей, тупо соображая, как вызвать по мобиле «скорую», чтоб она мобильно приехала? Мобильно, но не виртуально? Эсэмэску, что ли, на ноль-три послать?
– Погоди звонить… – остановила его Катя. – У нее… Она цела.
Осторожно приподняв Олене подбородок, Катя внимательно осмотрела ее горло и констатировала:
– Ни-че-го!
– Вот это нож! – восхитился Алешка. – «Набор туриста»!
– Ты забыл про дом на экзотических островах… – слабым голосом напомнила Олена. – С бас-сейном.
– В бассейне можно утопиться, понял, Алексей? – пояснила Катя.
– А я считаю, это верно! – Алеша хлопнул ладонями по рулю. – Турист поел? Поел. И решил вдруг зарезаться, представляете? Ну нет – и это учтено!
– Все учтено… – тихо кивнула Олена.
– Что ты имеешь в виду? – подозрительно спросила Катя, отвязав «Набор туриста» от шнурка и изымая его из обращения.
– У вас есть все, – кивнула Олена, судорожно сглатывая подступающие из горла слезы. – Все! У вас в этом мире есть все, что только можно желать… У вас одного только нет…
– Чего? – спросил Алексей, вдруг сильно заинтересовавшись.
– У вас, ни у кого из вас… нет счастья! – ответила Олена и разрыдалась.
– В Америке ты еще не была… – сухо сказал Алексей и, захлопнув заднюю дверь, не оборачиваясь, пошел, уселся на свое место – водителя. – Тебя бы в Штаты бы…
Олену трясло от рыданий.
– Так, девушки, вас здесь ровно двести душ, – обратился Николай к толпе девиц, собранной им возле памятника А. С. Пушкину за двадцать три ездки вдоль главной улицы страны. – Давайте все ко мне поближе, кричать не хочу. Вставайте полукругом, как на экскурсии. А я вот буду как бы экскурсовод. – Коля сплюнул себе под ноги: – Вот привязалось же это «как бы»!
– Скажите сразу, что с нами будет?
– Ничего плохого с вами не будет. Слетаем на пару дней, киносъемка там… скрытой камерой как бы, тьфу! Поработаем, все получат премиальные. Хорошие деньги, уверяю вас. И лично в руки – вам, а не «дяде», я договорился. Будете довольны, обещаю.
– Мужики-то хоть культурные, интеллигентные?
– Нет. Врать не буду. Такие артисты – ой-ой-ой…
– Известные?
– Нет. Неизвестные. Никому не известные, кроме меня. Но в отношении всего остального вполне ничего, солидные – у некоторых морда даже в зеркале не поместится… Уши на рамку придутся. Шкафы, одним словом. Серьезные. Хорошие ребята. Вам понравятся.
По женской толпе прошел облегченный шорох:
– Не импотенты, значит…
– И не голубые! Ведь пидоры, они либо заслуженные, либо народные, либо депутаты…
– Верно, девочки, педераст, он всегда в люди выбьется.
– А эти – все неизвестные… Значит, нормальные мужики.
– Вы нас в пансионат везете?
– Нет. Отдыхать будете в комфортных шатрах.
– Вы нас за город, в качестве культурной программы, на закрытие какой-то конференции сняли, так ведь?