Страшные гномы (СИ) - Смородин Кирилл. Страница 11

— Жуть, — сказала Оля, рассматривая вагончик. — Кому понадобилось ставить его посреди леса?

Андрей пожал плечами и поднялся.

— Думаю, надо зайти туда, — сказал он, поворачиваясь к Оле.

Та нахмурилась, поджала губы и сделала пару шагов назад.

— Знаешь, я бы не хотела. Какой-то он страшный. И нам еще твоего брата надо найти.

— Вот именно. Лешка вполне может быть там, он такой — ему лишь бы что-нибудь облазить. А внутри и дождь переждать можно. Пойдем.

Но едва Андрей сделал пару шагов, как заросли позади вагончика зашевелились. В ту же секунду раздался рев. Хриплый, полный злобы. Дверь со стоном отъехала, и наружу выскочила фигурка в синих джинсах и желтой толстовке.

— Лешка! — крикнул Андрей, бросаясь к брату.

В вагончике загрохотало. Послышались крики. А Лешка несся к ребятам и, увидев, что Андрей хочет спуститься, замахал, приказывая остановиться.

Андрей замер, глядя то на вагончик, то на Лешку.

— Сматываемся! — выдохнул Лешка, когда до вершины оставалась пара метров.

Он налетел на Андрея, подтолкнул и помчался дальше. Тот чуть не упал, но тут же рванул за братом и Олей.

Деревья пролетали мимо смазанными пятнами. Андрей позволил ногам нести себя по склону, позабыв, что можно запросто свалиться и переломать все кости. Сейчас было не до этого. Главное — оказаться подальше от лесного вагончика. Ноги уже не успевали за телом и едва касались травы. Впереди показалась тропинка. Андрей пересек ее и поравнялся с Лешкой.

— Бежим дальше! — прокричал тот.

Лес продолжал проноситься перед глазами. Шум в ушах мешал расслышать, что творится за спиной.

Преследуют ли ребят? И если да, то кто? Люди ли это? Андрей снова вспомнил крики. Ему не удалось разобрать ни слова.

Куча дохлых птиц. Кто-то, зовущий его по имени. Вагончик. Насмерть перепуганный брат. Злобные бессвязные вопли. Этот лес начинает сводить с ума…

Стиснув зубы, Андрей поднажал. В следующее мгновение Оля вскрикнула, взмахнула руками и покатилась по траве. Лешка ойкнул и чудом не налетел на девочку. Андрей затормозил и бросился к Оле.

— Все нормально! — она села и выставила руки.

Андрей огляделся. Повсюду стволы берез и сосен, кусты, листва и трава. Из звуков только шум дождя и собственное дыхание. Ни шагов, ни воплей. Неужели оторвались?

Лешка закашлялся. Повернувшись к брату, Андрей увидел, что тот упер одну руку в коленку и пытается отдышаться. Кашлянув еще несколько раз, он сплюнул и выпрямился.

— Фу, блин! — выдохнул он, хватая ртом воздух. — Думал, все — капец мне пришел!

Андрей хотел спросить, что произошло, но успел только раскрыть рот. Неподалеку вздрогнули заросли, и послышался звук шагов.

Глава 4. Здравствуйте, "Березки"!

Федор Иванович покрепче стиснул ручку метлы, встряхнул головой и вдохнул прохладный утренний воздух. Бороться с сонливостью становилось все тяжелее.

Он проворочался до самого утра, погруженный в зыбкую полудрему. А перед глазами маячило узкое, скуластое лицо, заросшее щетиной.

— Отдай мне несколько капель своей крови и вскоре сможешь навсегда забыть об этой грязной работе, — твердил Беспалый, буравя Сбитнева пристальным недобрым взглядом. — Отдай…

Он повторял это снова и снова. Потом пятился и замирал — высокий, ссутуленный, в серой больничной пижаме. За спиной Беспалого появлялась лечебница. Желтую двухэтажку растягивало, сжимало, перекручивало… Словно отражение в кривом зеркале. После этого и фигура, и больница тонули в тумане. Он змеился, подбирался к Сбитневу, окружал, окутывал. Вновь появлялось лицо Беспалого — и все повторялось.

Дворник замер, задумчиво разглядывая вязь трещин на сером полотне асфальта.

Несколько капель крови… Что Беспалый собирался с ней делать? Выпить?

Вздохнув, Сбитнев покачал тяжелой после бессонницы головой. Он подумал, что никогда не узнает ответа. И тут же где-то на самом дальнем рубеже подсознания неприятно кольнуло: никогда не говори «никогда»!

— Доброе утро, Федор Иванович, — послышался тихий женский голос за спиной. Сбитнев чуть заметно вздрогнул, обернулся и увидел Нину Евгеньевну.

В длинной вязаной кофте желтого цвета, серой юбке ниже колена и темных поношенных туфлях на низком каблуке и с круглыми носами, она стояла в паре метров и устало глядела на дворника. Волосы были стянуты в узел на затылке, под глазами залегли тени, особенно яркие на бледном лице.

— Здравствуй, Нина Евгеньевна, здравствуй, — кивнул Сбитнев. — Как ваши дела? Как Максим?

Серова опустила глаза.

«Ясно», — подумал Федор Иванович.

— Пока без улучшений, — едва ли не одними губами сказала Нина Евгеньевна. — Не говорит ничего. Лежит все время, лицом к стене, и смотрит в одну точку. Встает, только чтобы до туалета дойти. Ест и пьет в палате, таблетки успокоительные принимает. Игорь Витальевич говорит, ему надо спать не меньше десяти часов в сутки.

— А про состояние Максима он что-нибудь сказал?

Нина Евгеньевна вздохнула и покачала головой.

— Пока ничего определенного. Сказал набраться терпения… — она полезла в старенькую бежевую сумочку, достала платок и промокнула глаза. — Господи, как же плохо в этой больнице! Темень, воздух какой-то тяжелый! И коридор этот, с кафелем!..

Федор Иванович лишь кивнул. Он помнил крыло, в котором располагались палаты. Там всегда было сумрачно. Коричневый линолеум втягивал солнечный свет из узкого зарешеченного окна. Слабенькие лампочки прятались за матовыми кругляшами плафонов. Двери по обеим сторонам коридора глядели маленькими прямоугольными оконцами, а стены… Стены снизу были выложены осколками белого, розового и голубого кафеля.

Игорь Витальевич как-то сказал Сбитневу, что эта пародия на мозаику напоминает души больных.

— …И дома, как в тюрьме, — слезы почти лишили Серову голоса. — На зеркала вообще смотреть не могу. Завесила, будто в доме покойник…

Она скомкала платок, уткнулась в него и разрыдалась.

— Перестань. Все обязательно наладится. Верь в это, — дворник подошел к Серовой. — А теперь ступай домой и отдохни. Нечего себя лишний раз изводить. Максим должен видеть тебя спокойной и сильной.

Та кивнула, убрала платок в сумку и, не глядя на Сбитнева, направилась к подъезду.

«За что тебе все это?!» — мысленно обратился к ней Федор Иванович.

За несколько дней до этого.

— Я знала! Знала, что случится нечто подобное! — причитала Ирина Олеговна, переминаясь в дверях. — Нельзя было их отпускать! Это же дети! За ними все время надо смотреть!

Макс, едва не задев воспитательницу, выскочил наружу, прищурился и накинул капюшон ветровки.

Пару минут назад снова пошел дождь. Всех загнали в автобус, и обнаружилось, что троих не хватает. Братьев Новожиловых и той высокой брюнетки, Оли Герасимовой.

Остальные переговаривались, водитель матерился на колесо и погоду, а Ирина Олеговна суетилась возле выхода:

— Вот куда их занесло?! Дождь, лес незнакомый! Вымокнут, простудятся, а мне потом отвечать!

— Успокойтесь, сейчас пойду их искать, — сказал Максим, чувствуя, как внутри нарастает паника. — Они не могли далеко уйти.

Воспитательница снова открыла рот, но Серов не стал слушать и спустился в заросли. Пройдя с полсотни шагов, он огляделся. Березы, осины, несколько сосен, трава вперемежку с папоротником. С неба, будто из душа, льется вода. Не самое лучшее место для прогулок, так что ребята рядом.

Макс надеялся, что потерялись они не по отдельности. Не очень-то хотелось сначала найти одного Андрея, а потом отправляться за его братом и девчонкой.

«Вот засранцы! — мысленно проворчал вожатый, разводя ветки, будто пловец. — Найду — уши всем троим надеру!»

Хорошее настроение будто смыло дождем. Макс удалялся от дороги и хмурился. Это ведь он разрешил им выйти из автобуса, хотя видел, что воспитательница не в восторге.

«Хорошо смену начал, ничего не скажешь!» — подумал Серов, обходя почерневший от дождя пень, у корней которого гроздью ютились мелкие желтые грибы. Он редко бывал в лесу и не представлял, как искать братьев и Олю.