Страшные гномы (СИ) - Смородин Кирилл. Страница 25
А рассказ Макара Матвеича… Это ведь готовый сценарий к фильму ужасов.
А сами поселковые… Все, как один, смотрят исподлобья, с вызовом и гнусной ухмылкой. Такие разные — и внешне, и по возрасту, — но все равно похожие. И прозвища эти странные, особенно у девчонок. Циклоп, Мешок, Шишак…
А как они разволновались, узнав о пропавших в лесу ребятах… Почему?
Макс вспомнил, как они переглядывались. Словно долгожданную весть услышали.
«Не дай бог им встретиться», — подумал вожатый.
Он представил ребят из отряда. Бледные, темноволосые Новожиловы, пухлый, вечно краснеющий Егор, красавица Оля… Только бы они вернулись целыми и невредимыми. Только бы не стали, как те — угрюмыми, с розовыми следами под глазами и на шее.
— Добрались, — объявил водитель, останавливаясь около поляны.
Макс благодарно кивнул, попробовал сунуть ему деньги, но шофер лишь усмехнулся и мотнул головой. Проводив «Мазду» взглядом, вожатый прошел в ворота и помчался к корпусу.
«Только бы они вернулись, — мысленно твердил Макс, слушая, как стучат по асфальту кроссовки. — Только бы…»
Он пролетел мимо столовой. Та уже опустела — обеденное время прошло.
Наконец показался четвертый корпус. Макс добежал, взлетел по ступенькам и нос к носу столкнулся с Ириной Олеговной.
— Господи, Максим, где вы ходите! — плачущим голосом начала воспитательница. Подбородок дрожал, глаза под очками чуть заметно бегали. — Это какой-то кошмар! Сначала ребята пропали — только двадцать минут, как объявились…
— Они вернулись?! — хрипло перебил Макс.
— Да, вернулись. Все грязные, исцарапанные, напуганные! О чем только думали?! Сбежать с открытия смены! — Ирина Олеговна раскраснелась, полезла в сумочку, достала носовой платок и промокнула глаза. — А если бы они заблудились?! Нам же всем отвечать потом пришлось бы!
— Ничего, — Макс облегченно выдохнул. — Все обошлось — и это главное.
— Ничего, говорите?! — воскликнула Ирина Олеговна, негодующе глядя на вожатого. — Между прочим, вы виноваты не меньше! Кто их вчера в лес отпустил на полдороге в лагерь?! Вот они и почувствовали свободу! Думают, что все позволено! Это же дети! Их нужно к дисциплине приучать! Для этого вас на работу и взяли!
Макс разинул рот, но не нашел, что возразить. К счастью, воспитательница уже успокаивалась.
— В общем, эти четверо у меня на особом счету, — заявила она. — Светлана Максимовна пока ничего не знает, но если еще раз случится нечто подобное, от разговора с директором, ни вы, ни ребята не отвертитесь!
Ирина Олеговна стрельнула в Макса сердитым взглядом и скрылась в девчоночьем крыле.
«Прекрасно! — вожатый нахмурился и пошел к палатам мальчишек. — Что ж, и вправду сам виноват. Но ничего. Сейчас я с вами побеседую…»
Глава 7. Внутри вагончика
Тучи сковывали небо с самого утра. Неторопливо ворочались, будто хотели устроиться поудобнее, медленно, но верно наливались темными тонами и дышали прохладой.
«Знатная гроза будет», — подумал Федор Иванович и спустился с крыльца.
Глубоко вдохнув, он почувствовал, что головная боль после очередной бессонной ночи стала отступать.
До самого утра разум Сбитнева плавал в едком, грязно-желтом тумане, а слух время от времени резало жалобным кошачьим мявом. Он переворачивался с боку на бок, откидывал и снова набрасывал одеяло, возил головой по подушке. Пару раз вставал, плескал в лицо холодной водой и возвращался в постель. Но стоило закрыть глаза — и вот оно, мерзкое марево и тоскливое «мяа-а-ау!»
Федор Иванович сделал несколько шагов, слушая, как шелестят по бетонной дорожке тапочки. Подул ветер, деревья отозвались шелестом, вдали глухо рокотнул гром. Сбитнев остановился перед грядками и сделал еще один глубокой вдох. Боль понемногу уходила, уступая место тяжести.
«Ничего. Днем вздремнуть можно, — решил Федор Иванович. — Под дождем спится хорошо».
— Бося! Бося! Кс-кс-кс! Бося! Где ты, маленький?
Обернувшись, Сбитнев увидел за забором Марину Мещерякову. Та осторожно шагала через грядки, время от времени наклонялась и вытягивала левую руку. За ней, как привязанный, таскался Егор.
— Куда он делся?! — гнусаво проныл он, незаметно для матери наступая на помидорный куст.
— Егорик, я не знаю, — в голосе Марины звучали виноватые нотки. — Но ты не волнуйся, мы его обязательно найдем! — она снова наклонилась и принялась звать: — Бося! Кс-кс-кс! Босенька! Иди сюда!
Егор посмотрел на мать и скривился в брезгливой ухмылке.
— Бося! Бося!..
Снова заломило виски, сердце стало болезненно колотиться. Сбитнев поморщился и сглотнул.
«Зачем он это делает? — Федор Иванович со смесью изумления и страха глядел, как Егор следует за матерью. — Зачем заставляет искать кота, убитого им же?!»
— Бося! Иди к нам! Кс-кс-кс!..
Егор скорчил злую рожу и дернул ногой, словно хотел пнуть маму. Та ничего не замечала, по-прежнему подзывая кота.
«Надо прекратить это. Хоть как-нибудь», — Сбитнев пересилил себя и направился к соседям.
Мальчишка заметил его первым. Отошел на пару шагов и насупился. Федор Иванович отметил, что он еще больше похудел, а розовые пятна под глазами и на шее стали ярче.
— Здравствуйте, Федор Иванович, — Марина выпрямилась, провела по щеке тыльной стороной ладони и поправила цветастый халат.
— Доброе утро, Мариночка, — кивнул Сбитнев. Ему стоило больших усилий говорить без дрожи. — А вы что делаете?
Мещерякова вздохнула, печально посмотрела на сына и закусила нижнюю губу. Тот, поймав взгляд матери, мгновенно изобразил подобие грусти. Сбитнева затошнило.
— Барбос у нас пропал, — тихо сказала Марина. — Несколько дней назад. Прятался-прятался под кроватью, шипел, а потом взял и исчез. Вот, ходим, ищем. Вдруг вернется?
— Не вернется, — буркнул Егор. Набычившись, он глядел на Сбитнева и медленно двигал подбородком.
— Егорик, ну не надо! — Мещерякова подошла к сыну, хотела погладить по голове, но тот отстранился с тихим рыком и снова скорчил злобную рожу. — Надо верить — и тогда Барбос обязательно найдется! Правда ведь, Федор Иванович?
— Правда, — Сбитнев с трудом кивнул.
— А я говорю: не вернется! — взвизгнул мальчишка, гневно сопя и зло глядя на Федора Ивановича. Марина вздрогнула, испуганно посмотрела на сына. Хотела обнять, но тот вывернулся. Вытянул шею, глянул через плечо Сбитнева и пробурчал: — Яблоко хочу!
— Что? — Марина наклонилась к нему.
— Яблоко хочу! — повторил Егор, пристально глядя на Федора Ивановича. — Хочу яблоко! Вон оттуда! — он поднял руку и указал на яблоню в саду Сбитнева. Ту самую, под которой в коробке лежал Барбос.
«Он все знает, — понял Федор Иванович. — Он видел, как я хоронил кота».
Егор снова заявил, что хочет яблоко, и с вызовом уставился на Сбитнева, кривя губы.
«Он все знает», — мысленно повторил тот.
— Но Егорик… — оторопевшая Марина опять попыталась обнять сына. Егор лишь дернул плечом и отошел, не отрывая от Сбитнева взгляда. Глаза в окружении розовых теней казались черными. — Так нельзя! Это же сад Федора Ивановича. Тем более, яблоки еще не спелые.
— Хочу яблоко…
У Мещеряковой покраснели щеки. Сбитнев понял, что она борется со слезами.
— Хочу яблоко…
Подбородок Марины затрясся. Она виновато и беспомощно посмотрела на Федора Ивановича.
— Вы уж извините, — сипло сказала она. — Егор просто волнуется за Барбоса. Вот и ведет себя так.
— Хочу яблоко…
— Ничего, — тихо ответил Сбитнев, больше всего на свете желая уйти из-под наглого, с вызовом, взгляда.
В небе снова громыхнуло. Подул ветер. С тихим, осторожным шелестом упали первые капли.
— Хочу яблоко…
— Егорик! — взмолилась Марина. — Перестань!
— Хочу яблоко…
Дождь усиливался. Серебром на фоне серых туч черкнула молния. Чуть позже над садом прокатился ворчливый бас грома.
Сбитнев задрал голову. По лицу потекли прохладные капли, но внутри головы все разгорался и разгорался жар.