Обнажая Сердце (ЛП) - Эрлих Сигал. Страница 53

— Ребята, что, черт возьми, происходит? Очевидно, это не дружеский визит, так что выкладывайте, пока я не потеряла терпение.

Ян усаживается на диван, а Таша садится на подлокотник дивана.

— Ты видела новости? — спрашивает Ян, и его голос так мягок и полон сострадания, что у меня просто перехватывает дыхание.

— Какие новости? — мой голос такой тихий и капризный, что его едва слышно.

— Подойди, сядь рядом со мной. — говорит он, и протягивает мне руку.

У Таши блестят глаза? В ушах у меня глухо и медленно стучит — и это сердце. Я кусаю губы изнутри и делаю один шаг, чтобы дотянуться до Яна, мои глаза смотрят в его теплые глаза, и это единственное, что дает мне силы сделать этот шаг.

Когда я наклоняюсь, чтобы сесть рядом с ним, он тянет меня на его бедра. Таша садится рядом с нами. Да, ее глаза блестят.

Я крепко зажмуриваюсь и прижимаюсь лбом к груди Яна. Он целует меня в макушку и обнимает. Я чувствую, как Таша берет меня за руку. Я делаю глубокий вдох, который не достигает полностью моих легких.

— Что это? — это шепот, мое лицо все еще уткнулось в грудь Яна и в тепло.

Ян кашляет и с осторожным тоном говорит:

— Очевидно, сегодня была некоторая эскалация.

Он снова целует меня в макушку и слегка подпирает подбородок там, где только что поцеловал.

— Кто-то из группы был ранен. — по тому, как он произносит эти слова, я знаю, что их будет еще больше.

Я крепче зажмуриваюсь и, затаив дыхание, жду, когда он продолжит. Боясь его следующих слов.

— И один из них мертв.

Единственный крик слетает с моих губ. Я зарываюсь глубже в Яна и начинаю дрожать. Ян тянет меня, чтобы я могла сесть на него верхом и окутывает меня почти полностью.

Затем раздается нежный голос Таши:

— Хейлз, мы вообще ничего не знаем. Мы пришли сюда, потому что боялись, что ты увидишь новости или увидишь их одна. — она сжимает мою руку. — Это ужасно, я знаю, но это не обязательно должен быть Дэниел.

И когда она произносит имя Дэниела, моя душа разбивается на неопределенное количество осколков. Перед глазами я не могу не видеть его раненого, видеть его…

Некоторое время мы молчим, пока Таша и Ян не начинают говорить между собой, а я все еще зарываюсь в грудь Яна. В какой-то момент, Ян мрачно говорит:

— Это похоже на то, что Бог делает Голливудский ремейк истории Иовы с Хейлз в качестве звезды. — я чувствую влияние пощечины, которую дает ему Таша.

Я поднимаю лицо и прижимаюсь к нему боком, моя щека приклеена к Яну, и я смотрю на Ташу. Ее глаза приобретают мрачный оттенок, и она слегка качает головой, затем наклоняется и обнимает меня и Яна вместе.

Голова болит, глаза жгут, сердце ноет.

— Ребята, я не могу, — бормочу я, не совсем понимая, что пытаюсь сказать, но кажется, что у моих друзей есть идея.

— Я думаю, тебе следует выпить таблетку и лечь спать, Хейлз. Мы останемся с тобой на ночь.

Я киваю.

— Нам обоим завтра на работу, так что утром мы уедем. Но если ты почувствуешь, что мы нужны тебе здесь, мы вернемся. А теперь пойдем спать, — заключает Ян.

Слабая и усталая, я принимаю снотворное, которое дает мне Таша, в надежде, что, возможно, я смогу наконец-то проспать несколько часов и позволить этому аду исчезнуть, хотя бы ненадолго.

Я прижимаюсь к груди Яна, Таша лежит рядом со мной.

Не потребуется много времени, чтобы таблетка погрузила меня в сон.

Глава 35: Срочные новости

Мое тело окоченело, и пульсация усиливается, когда я растягиваюсь в постели, медленно пробуждаясь от глубокого, без сновидений, полного сна. Я чувствую, что наконец-то отдохнула. Я гораздо меньше устаю, но эта боль, которая во мне, остается твердо нетронутой, как будто она укоренилась в моем теле с целью никогда и никуда не уходить. Таша и Ян, должно быть, уже ушли на работу; я действительно спала.

Едва держась на ногах, я прохожу мимо ванной, чтобы плеснуть холодную воду на сонное лицо, и продолжаю идти к кофеварке. Я играю с пультом дистанционного управления в руке, размышляя, стоит ли проверять новости, ожидая, пока сварится мой кофе. Когда начинает мигать зеленый свет, я отбрасываю пульт в сторону и наливаю свою дозу в чашку; на этот раз — чёрный.

Горечь просто кажется более подходящей к моему общему настроению.

Откуда-то из дома доносится приглушенное жужжание. Мне требуется несколько мгновений, чтобы понять, что это вибрирует мой телефон. Шаркая по направлению к спальне, почти спотыкаясь о свои огромные пижамные штаны, я пытаюсь думать, не там ли я оставила свой телефон прошлой ночью, поскольку вчерашняя ночь это всего лишь одно большое пятно несчастья.

Телефон начинает снова вибрировать, звук становятся громче, когда я подхожу к комнате; я хватаю его и падаю, растянувшись на кровати, прежде чем проверить экран. Холодный пот покрывает меня, и дрожь пробегает по моему телу, когда я вижу имя Ирис жирными буквами.

Ужас охватывает меня, пока я жду, не зная что она скажет.

— Хейли, ты в порядке?

Она звучит почти панически, что только добавляет к моему страху и стуку сердца. Я с трудом сглатываю.

— Да, я... — я бормочу, но прежде чем успеваю закончить свой ответ, она обрывает меня.

— О, слава богу, я так волновалась. — в ее ответе слышится явное облегчение. — Я пыталась дозвониться до тебя. Я звонила всю прошлую ночь.

Мой рот становится тяжелым, и воздух становится густым. Почему она пыталась дозвониться до меня всю прошлую ночь?

— Я просто крепко спала, — сухо бормочу я, не слишком много сил скрывается за моим ответом. Лучше скрыть информацию о моем употреблении фармацевтических препаратов.

Она протяжно вздыхает, посылая страх в каждый нерв моего тела, который еще не был в полной боевой готовности.

— Они уже возвращаются, дорогая Хейли. Они возвращаются сегодня.

Слова положительные, но мне требуется несколько долгих мгновений, чтобы действительно понять, что они означают. И прежде чем я успеваю вставить хоть слово, она продолжает:

— Судя по всему, переговоры шли с самого первого дня. Чиновники с нашей стороны были проинформированы о состоянии группы ежедневно. Очень поздно ночью, когда начались фактические отрицания между Тайским правительством и протестующими, было оказано сильное давление на Тайское правительство, чтобы сначала освободить иностранных пленников.

Как она может звучать так радостно?

Она останавливается, чтобы убедиться, что я все еще на линии, и я подтверждаю, спрашивая:

— Он в порядке?

— Полагаю, ты слышала. — ее голос на мгновение понижается. — Судя по той информации, которую я получила относительно их самочувствия, ну, в остальном, они все должны быть в порядке.

Что значит “должны быть в порядке”?

— Ког...когда, они... он... — мой голос срывается, и я заикаюсь, одновременно испытывая страх и облегчение.

— Сегодня днем, в пять, — говорит она и продолжает: — Я стою в очереди на следующий рейс. — Ирис продолжает поставлять сухие детали: аэропорт, рейс и т. д. в течение следующих нескольких минут.

— Ирис, как вы можете говорить так уверенно? Там кто-то ранен и кто-то мер...— я даже не могу закончить ужасное слово.

— Хейли, дорогая, я знаю, как Дэниел всегда смеется над моей духовностью. — ее следующие слова звучат так, словно она произносит их с мягкой улыбкой. — Но я чувствую его и знаю, что он в порядке.

Я долго размышляю, желая, чтобы хоть немного этого оптимизма передалось мне без особого успеха.

— Спасибо, Ирис. Большое спасибо, что позвонили мне.

Я почти вижу ее ангельскую улыбку.

— Конечно, дорогая. Увидимся сегодня позже. Держись, осталось всего несколько часов.

Я бросаю телефон на кровать и падаю рядом с ним с глухим стуком, который распространяется через каждый дюйм меня, когда я обнимаю подушку Дэниела.

Я мечусь по дому, как мышь в лабиринте, не зная, что делать и куда идти дальше, не зная, придет ли наказание или лучшая награда. Я пытаюсь приспособиться к сумасшедшему водовороту мыслей в моей голове, которые прыгают от положительных к отрицательным и обратно к хорошим за долю секунды. Это большее, что я могу переварить, поэтому я пытаюсь остановиться, прежде чем сойду с ума.