Против течения (СИ) - Рогов Борис Григорьевич. Страница 49
— Мальчики, а можно к вам присоединиться, — вдруг слышится знакомый девичий голосок. Наташка Фомина, известная в нашем классе, как Фомка. Она в курточке и в лыжных ботинках стоит на сугробе и машет обеими руками, чтобы привлечь наше внимание.
— Наташ, мы парни суровые, — я пока сдержан, — нецензурно материмся, толкаемся, пинаемся, мячик у нас жёсткий, может в лицо прилететь. Не девочковое дело — в таких делах участвовать.
— Вадик, я тебя не узнаю, — Наташка выпучила на меня круглые чуть навыкате глаза, из-под вязаной шапочки мило рассыпались по плечам светленькие кудряшки — с каких это пор ты начал так книжно выражаться? И потом, что я мата никогда не слышала? Давай, лучше команду сделаем. Мы с тобой против Борьки и Олега? Или сыкотно?
Брать в игру девчонку не хочется. Это же совсем не тот коленкор.
— Ну, мальчики, ну что вам стоит? — Продолжает Фомка канючить, заметив мои сомнения. Она догадалась, что я здесь лидер, и будет так, как я решу, — я буду внимательно играть, даже могу на воротах постоять. С вами лучше побегать, чем просто по двору одной бродить…
Девочка упирает кулачёк в бок и в упор таращится прямо мне в глаза. Ладно. Пускай игра будет более пикантной, нах. Думаю, она долго не выдержит.
Пацаны тоже настроены благодушно и не возражают. Теперь играем пара на пару. Борька с Олежкой против меня. Фомку я попросил на воротах постоять. По сути, я один против двоих. Ничего! Прорвёмся!
Сначала эти два гада ловко меня растягивали, играя в пас. Но потом Фомка немного приноровилась, и втолкнуть мячик в ворота стало уже труднее. Ей даже удалось однажды захерачить его почти до ворот соперников. Как же я рванул! Это был настоящий прыжок тигра. Никто мне помешать не мог, и плюху я закатил в пустые ворота.
Час такой игры выжал из нас все соки. Первым сдался Олег.
— Всё мужики, я больше не могу, что-то у меня бок колет — он схватился за правый бок и наклонился вперед. — Печень, наверное. Хватит, на сегодня, как бы с панкреатитом не свалиться.
— Спокойно, — Борька вступает в разговор, — никакой панкреатит тебе не грозит. Это с непривычки к нагрузками. Сейчас обеими ладонями надави на место, где колет, вдохни медленно и глубоко, потом выдохни и убери руки. И так сделай пару раз.
— Борька, — а ты откуда это знаешь? — спрашивает Фомка.
— А он у нас вообще много чего знает, даже слишком, его убивать пора — Я как всегда остроумен. Друзья весело ржут.
Борька вдруг шепчет мне на ухо. — Иди Наташку проводи, да ушами не хлопай, она к тебе неровно дышит. Пользуйся моментом.
Олег с Борькой отправляются по домам, а я иду проводить Наташку. Идти нам не далеко. Через пару минут мы уже у дверей подъезда.
— Вадик, спасибо, что не прогнал. Мне такой футбол на льду понравился. Хорошо поиграли, да? А когда следующий раз будете играть?
— Да, действительно, здорово побегали. Я даже сопрел. Смотри, какой горячий, — я беру её ладошку и засовываю себе запазуху.
— Слушай, Вадик, а давай чаю выпьём? У меня мама сегодня в ночь, так не хочется весь вечер одной куковать.
— Здорово! Пошли, конечно. Наташ, а ты где учишься? А то я даже не знаю.
Так мы стоим и болтаем перед подъездом минут пять. Пока Фомка вдруг не хватает меня за рукав и тянет в подъезд.
Через пять минут мы болтаем на кухне.
— Вадик, а помнишь весной, когда ты фотографии печатал, я к тебе приходила?
— Конечно, помню, — отвечаю ей в тон, а сам вспоминаю. Действительно, приходила, мешалась, печатать надо было много…
— А ведь я тогда не просто так приходила…
— Ага, помню, приносила фотки для альбома.
— Какие вы всё-таки парни тупые, — таинственно улыбается Фомка. — Мне же с тобой пообщаться хотелось. Ты такой классный!
Чем дальше, тем мне становится непонятнее, как перевести разговор в горизонтальную плоскость? А то сейчас чай допьём, и надо будет сваливать. Вдруг у меня появляется светлая мысль:
— Наташ, Ты как смотришь, чтобы попробовать отличного винца? Давай, я чуть-чуть из дома принесу.
— А давай, мамы до утра не будет. Устроим с тобой пьянку!
— Да какая, нах, пьянкака? Хорошего винца пригубим чисто в дегустационных целях… Мама делает отличное вино из смородины, ликёрной крепости, — я натягиваю полушубок и последнюю фразу заканчиваю уже внизу.
На скорую руку, нацедив пол-литра вина, схватил бобину с подходящим музоном и бегом обратно. Дальше пошло уже проще. Наташка тоже без дела не сидела, откуда-то появились пирожные, ароматный чай и главное — розовое платьице в белую полоску. Последнее меня обрадовало больше всего. Я представил, как запускаю свои лапы под подол. Тут же в штанах стал ворочаться дракон.
На столе в простых стеклянных фужерах рубиновым цветом играло вино, лёгкий аромат смородинового листа напоминал о лете, Крис Норман сладким голосом выводит:
Поцелуи становятся всё более долгими и глубокими. Мои руки уже беспрепятственно гуляют по её телу. Она только пьяно хихикает и ненастойчиво пытается переместить мои грабли с попы на талию. После третьего фужера, я как бы невзначай выключаю свет, и наша возня переходит на диван…
…
Комната освещается только уличными фонарями и светом фар редких ночных машин. Фомка спит смешно посапывая у меня на плече. Первый блин, можно сказать, удался, хотя большого удовольствия я не получил. Мда…
ГЛАВА 15. И В МИНУСАХ ЕСТЬ ПЛЮСЫ
— Борь, ну ка посмотри, как тебе моя обновочка? — я грациозно вышла из-за приоткрытой двери, как из-за кулис в дублёнке цвета топлёного молока. Галуны из тёмно-шоколадного витого шнурка украшают подол. Шикарный белый воротник и обшлага из козы. Так, ногу в сторону, руку в бедро, стан прогнуть, грудь вперёд. Поза, несколько фривольна, но совершенно неотразима. Особенно если учесть, что кроме дублёнки на мне только джинсовые шортики и белая водолазка. У Борьки от такого зрелища, челюсть отпала до пола.
— Ты, Лен, осторожнее, а то я могу и не сдержаться… уж больно трусики на тебе эротичные — он нервно сглатывает, и, наверняка, думает про себя, что сейчас устроит мне… гы-ы-ы-ы. Какие мужчины примитивные существа. У них все мысли написаны на лице.
— Фу, пошляк! Это настоящие итальянские шорты. Шор-ты! Не трусы! — Я с деланным возмущением машу пальчиком у него перед носом. — Стоят целый стольник, между прочим.
— А дублёнка классная! Тебе идёт. Французская?
— Почти, — кокетничаю я, — румынская, но тоже шикарная? А сколько стоит, сможешь сказать?
— Рублей пятьсот?
— Почти угадал. 550! Обдираловка! Но стоит того, правда же?
— Когда ты успела столько бабок нарубить? Или ухажёра богатого завела? Ясно же, что на утренниках столько не заработаешь.
— Зачем мне какой-то замшелый ухажёр, когда у меня папа с твоей подачи золотую жилу открыл. Он же всё, что от твоих заказов ему обламывается, честно мне отдаёт. Ты — молоток! Здорово придумал! Так что, считай, с меня должок. Жди, сейчас буду. — Я скрываюсь в комнаты, хлопнув дверью перед Борькиным носом.
Обновку пока надевать не буду. Нечего по ночам в дорогих вещах щеголять. Ещё соблазнится какой-нибудь герой. Борьку покалечит, дублёнку мою отнимет. Нафиг, нафиг, лучше в старой шубке из молодого чебурашки.
…
— Лен, а давай махнем куда-нибудь прямо сейчас! Посидим, выпьем чего-нибудь, потанцуем. Покупку же надо обмыть, а то носиться не будет.
— Дурак что-ли? — отвечаю ему, как бы продолжая свои раздумья. — Ну, куда можноу нас махнуть? ЦК [108]- гадюшник для торгашей и бандитов. Кухня там просто ужасная потому, что народ вечерами собирается, чтобы налакаться до соплей, и до высокой кухни никому нет никакого дела. Драки, потасовки, поножовщина каждый вечер. Рестораны при гостиницах ещё гаже. Остаётся «Отдых» на Богдашке. Там танцплощадка хорошая, музон относительно не плохой, но кухни вообще нет, только лёгкие закуски и винишко дешманское, впрочем, оно везде такое.