Граница вечности - Фоллетт Кен. Страница 122

— Да, спасибо. Хорошо написано, но это не для нас. Попробуй предложить в «Нью мьюзикл экспресс».

Джаспер упал духом. У него не было желания писать для издания о поп-музыке.

— Хорошо, — сказал он, но, не желая сразу сдаваться, добавил: — Я подумал, не вызовет ли интервью повышенный интерес, поскольку Смоки — любимый певец «Битлз».

— Слабовато, но идея хорошая.

Джаспер пытался не выдавать голосом своего разочарования:

— Спасибо.

— А не проводится ли сегодня в Вашингтоне какая-нибудь демонстрация? — спросил Паф.

— Да, проводится. За гражданские права. — У Джаспера появилась новая надежда. — Я буду там. Репортаж не нужен?

— Гм. Позвони нам, если начнется что-то неладное.

Иначе не звони, домыслил Джаспер. Разочарованный, он ответил:

— Хорошо, позвоню.

Джаспер положил трубку и задумчиво несколько мгновений смотрел на телефон. Он изрядно потрудился над интервью со Смоки Робинсоном и чувствовал, что в нем есть изюминка, поскольку певец и композитор неким образом связан с «Битлз». Но он ошибся, и ему ничего не оставалось, как сделать новую попытку.

Он вернулся в столовую.

— Я должен идти. Я встречаюсь с сенатором Пешковым в гостинице «Уиллард», — пояснил он.

— Там остановился Мартин Лютер Кинг, — сообщил Вуди.

Джаспер оживился.

— Может быть, мне удастся взять у него интервью. — «Экоу» определенно заинтересуется этим.

Вуди улыбнулся.

— Сотни репортеров сегодня будут рваться взять у него интервью.

Джаспер обратился к Бип:

— Мы еще увидимся с тобой?

— В десять мы собираемся у памятника Вашингтону, — сказала она. — Говорят, будет петь Джоан Баэз.

— Я разыщу тебя там.

Вуди спросил Джаспера:

— Ты сказал, что встречаешься с Грегом Пешковым?

— Да. Он единокровный брат Дейзи Уильямс.

— Я знаю. Матримониальные дела отца Грега — Льва Пешкова были предметом сплетен, когда твоя мать и я жили детьми в Буффало. Пожалуйста, передай привет Грегу.

— Обязательно, — сказал Джаспер и вышел.

* * *

Джордж Джейкс вошел в ресторан гостиницы «Уиллард» и огляделся вокруг, ища глазами Верину, но она еще не появилась. Зато он увидел своего отца, Грега Пешкова, который завтракал с приятным молодым блондином лет двадцати, подстриженным под «Битлз». Джордж подсел к ним и сказал:

— Доброе утро.

— Это Джаспер Мюррей, — начал представлять молодых людей Грег. — Студент из Лондона. Сын давнишнего друга. Познакомься, Джаспер. Это Джордж Джейкс.

Они обменялись рукопожатием. Джаспер немного удивился, как это часто бывало с другими, когда они видели Грега и Джорджа вместе, но, как большинство людей, он из вежливости не подал виду.

— Мать Джаспера эмигрировала из нацистской Германии, — пояснил Грег Джорджу.

— Моя мать хорошо помнит, как приветливо американцы встретили ее в то лето, — сказал Джаспер.

— Проблема расовой дискриминации тебе, наверное, знакома, я полагаю? — спросил Джордж у Джаспера.

— Не особенно. Моя мать не очень любит вспоминать прошлое. — На губах у него появилась располагающая улыбка. — Когда я учился в школе в Англии, меня одно время дразнили Джаспер-еврейчик, но это было недолго. Ты участвуешь в сегодняшнем марше?

— В некотором роде. Я работаю у Бобби Кеннеди. Наша задача — сделать так, чтобы все прошло гладко.

— Как это возможно? — поинтересовался Джаспер.

— В Молле установлены временные питьевые фонтанчики, созданы пункты первой помощи, поставлены туалетные кабины и даже предусмотрены условия для получения наличных денег по чеку. Некая церковь в Нью-Йорке приготовила восемьдесят тысяч сэндвичей для бесплатной раздачи. Для речей определен регламент в семь минут, чтобы мероприятие не затягивалось и люди могли бы разойтись до наступления темноты. На этот день в Вашингтоне запрещена продажа спиртного.

— Это сработает?

Джордж не знал.

— По правде говоря, все зависит от белых. Достаточно полицейским пустить в ход дубинки, брандспойты или натравить собак на людей, как мирное шествие выльется в беспорядки.

— Вашингтон — это не Глубокий Юг, — заметил Грег.

— И не Север, — возразил Джордж. — Поэтому трудно предвидеть, что может произойти.

Джаспер продолжал задавать вопросы:

— А если начнутся беспорядки?

Ответил ему Грег:

— В пригородах стоят войска численностью четыре тысячи человек, а поблизости, в Северной Каролине — пятнадцать тысяч десантников. В больницах Вашингтона отменены плановые операции, чтобы иметь в резерве места для раненых.

— Вы серьезно? — удивился Джаспер.

Джордж нахмурился. Об этих мерах предосторожности общественности не сообщалось. Грег, информированный как сенатор, не должен был говорить о них Джасперу.

Появилась Верина и подошла к их столику. Мужчины встали. Она обратилась к Грегу:

— Доброе утро, сенатор. Рада снова вас видеть.

Грег представил ее Джасперу, который смотрел на нее широко открытыми глазами. Верина производила такой эффект на белых и черных мужчин.

— Верина работает у Мартина Лютера Кинга, — сообщил Грег.

Джаспер расплылся в улыбке.

— Не могли бы вы договориться с ним об интервью для меня?

— Зачем? — удивился Джордж.

— Я будущий журналист. Разве я не упомянул об этом?

— Нет, — раздраженно сказал Джордж.

— Извините.

Верина не могла устоять перед шармом Джаспера.

— Я прошу прощения, — проговорила она с грустной улыбкой. — Сегодня об интервью с преподобным доктором Кингом не может быть и речи.

Джордж разозлился. Грегу нужно было предупредить его, что Джаспер журналист. Прошлый раз, когда Джордж разговаривал с репортером, он поставил Бобби Кеннеди в неудобное положение. Он надеялся, что сегодня не сказал ничего лишнего.

Верина раздраженно обратилась к Джорджу:

— Я только что разговаривала с Чарлтоном Хестоном. ФБР обзванивает наших сторонников из числа знаменитостей и советует не выходить из гостиничных номеров, потому что сегодня возможны всякие эксцессы.

Джордж возмущенно парировал:

— ФБР обеспокоено не тем, что во время марша могут произойти эксцессы, а тем, что марш увенчается успехом.

Это оправдание не убедило Верину.

— Не можешь ли ты сказать им, чтобы они прекратили попытки сорвать всё мероприятие?

— Я поговорю с Бобби, но не думаю, что он пожелает скрестить шпаги с Эдгаром Гувером по такому пустяку, — Джордж встал. — Нам с Вериной надо кое-что обсудить. Пожалуйста, извините нас.

Верина сказала:

— Мой столик там.

Они перешли к противоположной стороне зала. Джордж забыл о пронырливом Джаспере Мюррее. Когда они сели, он спросил у Верины:

— Как обстоят дела?

Она подалась вперед и заговорила негромким голосом, но ее переполняли эмоции и глаза горели:

— Все будет грандиознее, чем мы ожидали. По меньшей мере двадцать чартерных поездов прибыли сегодня утром. На Юнион-Стейшн ты не услышишь своего голоса, потому что люди поют «Нас никто не сможет поколебать». За час сто специальных автобусов приезжают по Балтиморскому тоннелю. Мой отец зафрахтовал самолет из Лос-Анджелеса для всех кинозвезд. Среди них Марлон Брандо и Джеймс Картер. Си-би-эс ведет трансляцию в прямом эфире.

— Как ты думаешь, сколько всего народа примет участие?

— По нашим оценкам на данный момент, вдвое больше, чем ожидалось.

Джордж был ошеломлен:

— Двести тысяч человек?

— Это по последним сведениям. Возможно, будет больше.

— Не знаю, хорошо ли это или плохо.

Она нахмурилась от возмущения.

— Что же тут плохого?

— Мы не рассчитывали на такое количество. Я не хочу никаких неприятностей.

— Джордж, это движение протеста — как тут можно избежать неприятностей?

— Мне хотелось, чтобы сто тысяч негров собрались в парке и не рвались в бой.

— Мы уже ведем бой, и начали его белые. Черт возьми, Джордж, они сломали тебе руку, когда ты должен был ехать в аэропорт.