Граница вечности - Фоллетт Кен. Страница 138

— Что мы теряем?

— Как тебе это удалось?

— Немного схитрил. Я встречался с Эриком Чапманом, и он согласился.

— Фортуна улыбнулась, — заметил Ленни. — Бывает.

— Да уж, — сказал Дейв и подумал: не улыбнулась бы, если бы я сиднем сидел дома.

— «Клэссик» — не поп-лейбл, — нудил Ленни.

— Поэтому мы им и понадобились. — Дейв терял терпение. — Ленни, что в этом плохого?

— Ничего. Все отлично. Посмотрим, что из этого выйдет.

— Тогда давай решим, что будем играть на пробной записи. Секретарша сказала, что записывать будут две песни.

— Ну, тогда, наверное, «Трясись, греми, крутись».

Дейв упал духом.

— Зачем?

— Это наш лучший номер. Всем нравилось.

— Не думаешь ли ты, что это уже старомодно?

— Это классика.

Дейв понимал, что не мог спорить с Ленни, во всяком случае сейчас. Ленни уже проглотил свою гордость. Его можно подтолкнуть, но не слишком сильно. Они могли исполнить две песни: вторая могла бы быть более экзотичной.

— А как начет блюза? — отчаявшись, спросил Дейв. — Для контраста. Чтобы показать наш диапазон.

— Согласен.

— «Хучи-кучи мэн».

— Так-то будет немного лучше и похоже на то, что исполняли «Роллинг стоунз».

— Хорошо, — проговорил Дейв, повесил трубку и пошел в кабинет.

Там сидел Валли с гитарой на коленях. Он жил в семье Уильямсов, с тех пор как вернулся с группой из Гамбурга. Он и Дейв часто играли и пели в этой комнате после школы и до ужина.

Дейв сообщил ему новость. Валли обрадовался, но то, что выбрал Ленни для исполнения на пробной записи, ему не понравилось.

— Две песни, которые были хитами в пятидесятых, — сказал он. Он все лучше говорил по-английски.

— Это группа Ленни, — беспомощно развел руками Дейв. — Если хочешь, попробуй переубедить его.

Валли пожал плечами. Как считал Дейв, он хороший музыкант, но немного пассивен. Иви говорила, что в сравнении с семьей Уильямсов пассивны все.

Они обсуждали вкусы Ленни, когда в кабинет вошли Иви и Хэнк Ремингтон. Пьеса «Суд над женщиной» шла с большим успехом, несмотря на катастрофичную премьеру в день убийства президента Кеннеди. Хэнк записывал новый альбом с группой «Кордс». Они вместе провели вторую половину дня, а потом разошлись каждый по своим делам.

На нем были мятые вельветовые брюки и рубашка в горошек. Он остался с Дейвом и Валли, а Иви пошла наверх переодеться. Как всегда, он был обворожителен и весел и рассказывал забавные случаи, происходившие с «Корде» во время гастролей.

Он взял гитару Валли, рассеянно сыграл несколько аккордов и спросил:

— Хотите послушать новую песню?

Конечно, они хотели.

Это была сентиментальная баллада о любви. Реакция последовала незамедлительно. Прелестная мелодия с синкопированным ритмом. Они попросили сыграть ее снова, и он сыграл.

Валли спросил:

— Что это за аккорд в начале перехода?

— До-диез минор. — Хэнк показал, как играть, и передал ему гитару.

Валли сыграл аккорд, и Хэнк спел в третий раз. Дейв подпевал ему.

— Звучит отлично, — сказал Хэнк. — Жаль, что мы не будем ее записывать.

— Как это так? — удивился Дейв. — Она замечательная!

— «Кордс» считают, что она слащавая. Наше амплуа — рок, говорят они. Мы не хотим быть похожими на «Питер, Поль и Мэри».

— Мне кажется, это хит номер один, — сказал Дейв.

В дверь просунула голову его мать.

— Валли, — позвала она. — Тебе звонят из Германии.

Наверное, сестра Валли из Гамбурга, подумал Дейв. Семья Валли из Восточного Берлина не могла звонить ему: там запрещалось звонить на Запад.

Пока Валли не было в комнате, появилась Иви в джинсах и майке. Она зачесала волосы наверх и была готова к работе с гримером и костюмером. Хэнк собирался подвезти ее к театру по дороге в студию звукозаписи.

Дейв не замечал ничего вокруг, задумавшись о замечательной песне, от которой отказывалась «Кордс».

Вернулся Валли вместе с Дейзи.

— Звонила Ребекка, — сказал он.

— Она мне нравится, — признался он, вспомнив свиные отбивные с картошкой.

— Она только что с большим опозданием получила письмо от Каролин из Восточного Берлина. — Валли помедлил. Похоже, ему было трудно совладать с переполнявшими его чувствами. — Каролин родила девочку.

Все подпрыгнули и стали поздравлять его. Дейзи и Иви поцеловали его.

— Когда это произошло? — спросила Дейзи.

— Двадцать второго ноября. Легко запомнить: в этот день убили Кеннеди.

— Какой вес у малышки? — поинтересовалась Дейзи.

— Вес? — переспросил Валли, словно это был непонятный вопрос.

Дейзи засмеялась.

— Всегда говорят, какой вес у новорожденных.

— Я не спросил об этом.

— Ничего. Как вы ее назовете? — Каролин предложила Алиса.

— Хорошее имя, — сказала Дейзи.

— Каролин пришлет фотографию, — продолжал рассказывать Валли. — Моей дочери, — рассеянно добавил он. — Но она пришлет ее через Ребекку, потому что письма в Англию дольше задерживаются цензурой.

— Мне не терпится посмотреть фото, — призналась Дейзи. Хэнк нетерпеливо звякнул ключами от машины. Может быть, ему показался скучным разговор о ребенке. Или, подумал Дейв, ему не нравится, что не он оказался в центре внимания.

— Господи, — воскликнула Иви. — Времени-то сколько! Пока всем. Снова поздравляю тебя, Валли.

Когда они уже были у порога, Дейв спросил у Хэнка:

— А что, «Кордс» в самом деле не собираются записывать балладу о любви?

— Нет, не собираются. Если им что-то не нравится, их ничем не свернешь.

— В таком случае… могли бы мы с Валли взять песню для «Плам Нелли»?

— Конечно, — сказал Хэнк, пожав плечами. — Почему нет?

* * *

В субботу утром Ллойд Уильямс сказал Дейву, чтобы он зашел к нему в кабинет.

Дейв собирался уходить. Он был в свитере в сине-белую полоску, джинсах и кожаной куртке.

— Зачем? — заносчиво спросил он. — Ты мне больше не даешь денег на карманные расходы. — За игру с «Плам Нелли» он получал немного, но этого хватало на поездки в метро, пиво и иногда на покупку рубашки или новой пары обуви.

— Кроме как о деньгах, нет другой причины поговорить с отцом?

Дейв пожал плечами и пошел за ним в кабинет. Там стоял старинный письменный стол и кожаные кресла. В камине горел огонь. Комната служила хранилищем всего, что пережило свой век. Казалось, что в ней пахнет стариной.

— Вчера я столкнулся с Уиллом Фербелоу в «Реформ-клаб».

Уилл Фербелоу был директором школы, где учился Дейв. Из-за лысины его, естественно, прозвали Плешаком.

— Как он сказал, есть опасность, что ты провалишься на всех экзаменах.

— Я всегда его недолюбливал.

— Если ты провалишься, тебя отчислят из школы. Это будет конец твоему образованию.

— Слава богу.

Ллойд не собирался выходить из себя.

— Все профессии тебе станут недоступными: от «а» до «я». Везде тебе придется сдавать экзамены. Еще одна возможность для тебя — это овладеть каким-нибудь ремеслом. Ты мог бы научиться делать что-то полезное, и тебе следует подумать, что пришлось бы тебе по душе: быть каменщиком, поваром, слесарем…

Отец что, не в своем уме? — подумал Дейв.

— Каменщиком? — возмутился он. — Ты забыл, кто я? Я — Дейв.

— Я говорю серьезно. Есть специальности для людей, которые не могут сдать экзамены. Ты, к примеру, мог бы стать продавцом или фабричным рабочим.

— Я не верю своим ушам.

— Я опасался как раз этого — что ты не хочешь видеть реальность.

Отец сам не хочет ее видеть, подумал Дейв.

— Я прекрасно понимаю, что ты становишься старше того возраста, когда я могу надеяться на твое послушание.

Это было что-то новое, и Дейв растерялся. Он промолчал.

— Но я хочу, чтобы ты уяснил ситуацию. Когда ты уйдешь из школы, я рассчитываю, что ты будешь трудиться.

— Я тружусь, и достаточно упорно. Я играю по вечерам три-четыре раза в неделю, и мы с Валли пытаемся сочинять песни.