Золото Русской Калифорнии (СИ) - Осадчий Алексей. Страница 23

Как бы то ни было, год у нас есть, за это время прокинем телеграф до Владивостока, в Туле налажено производство отечественного нарезного оружия, во многом скопированного с изделий Энфилдской оружейной фабрики. Тут и наши шпионы постарались, денег на подкуп не жалея, и тульские левши от себя добавили, в итоге вполне приличная винтовка получилась, достающая врага от сотни до девятисот метров. Мои мотания по «железке» мимо Тулы и визиты к мастерам поспособствовали поименованию винтовки как «Константинова». Эх, дожить бы до «мосинки»…

Глава 8

24 декабря 1854 в Петербурге скончался Николай Павлович, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Польский, Царь Сибирский, Царь Херсонеса Таврического, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский. Литовский, Волынский, Подольский и Финляндский, Князь Эстляндскнй, Лифляндский, Курляндский и Семмгальский, Самогитский, Белостокский, Корельский, Тверских, Югорских, Пермских, Вятских, Болгарских и иных Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Рязанский, Полотский, Ростовский, Ярославский, Белозерский. Удорский, Обдорский, Кондинский, Витебский, Мстиславский и всея Северныя стороны Повелитель и Государь Иверския, Карталинския, Грузинския и Кабардинския земли, и Армянския Области, Черкасских и Горских Князей и иных Наследный Государь и Обладатель, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, Дитмарский и Ольденбургский и прочая, и прочая, и прочая…

Отец сгорел за неделю, едва из Варшавы пришло известие о гибели великого князя Николая Николаевича и ранении, по счастью лёгком, цесаревича. Великих князей расстреляли из ружей по выходе из театра.

Александр, на три дня остановившийся в Варшаве на обратном пути из Берлина, был принят поляками столь восторженно, что в завязавшейся полушуточной-полусерьёзной телеграфной переписке с Петербургом (я с семейством как раз в преддверии новогодних празднеств прибыл на брега Невы) выказал желание стать наместником в Царстве Польском, жаль, мол, брат младший Николя уже прочно укоренился в Варшаве, не выкорчевать… Выкорчевали…

Террористы, восемь человек, все пылкая молодёжь от шестнадцати до двадцати трёх лет, отстрелявшись по Александру и Николаю, попытались покончить жизнь самоубийством, хлебнув загодя заготовленного яду. Благо, Паскевич, которого тоже зацепили, причём дважды, не растерялся и начал матерно и чётко отдавать нужные указания. Александра увезли медики, труп Николая, с развороченной головой, отправили во дворец, а схваченных злодеев начали прямо там же откачивать, не давая уйти в мир иной без покаяния и допроса…

Из террористической восьмёрки поляков выжили пятеро. Один-таки сумел «качественно» отравиться, а двух застрелила охрана цесаревича. Никто, в том числе и я не ожидал, что покушение будет построено таким вот образом. Частая ружейная стрельба с сотни шагов, надпиленные пули…

Кроме брата Николая погибли три человека, сопровождавшие великих князей, ещё десять были ранены, в том числе Иван Фёдорович Паскевнч.

Отца при страшном известии хватил удар и несмотря не все усилия лейб-медиков некогда могучий организм «отключился» всего за несколько дней. Благо, речь к императору вернулась, и моё утверждение в качестве наследника прошло спокойно, тем более Александр из Варшавы подтверждал приоритет младшего брата…

Моя «партия» невероятно возбудилась. Едва в казармах лейб-гвардии Финляндского полка узнали о варшавских событиях, как по инициативе младших офицеров и солдат началось построение в батальонные колонны, а полковник Зворыкин, поняв, что увещевания бесполезны, решался возглавить процесс и повёл полк с оружием к Зимнему дворцу. Оправдания полкового командира я даже не дослушал, только рукой махнул и на ходу, спеша к телеграфному аппарату, одобрил инициативу финляндцев.

Из Кронштадта в Неву на трёх пароходах влетел батальон морской пехоты, укомплектованный младшими офицерами и унтерами из «калифорнийцев». И хотя декабрь 1854 вовсе не походил на декабрь 1825, Петербург чего-то «ждал». Меня из дворца охрана не выпускала, прямо так и заявив: «Прости, государь, не выпустим, свяжем, но не выпустим. Потом готовы хоть в каторгу, хоть на плаху». Резон в перестраховке телохранителей был и почти месяц я не покидал Зимний, «руля» империей по телеграфу.

Александр с повисшей как плеть правой рукой прибыл в Петербург вовремя — за сутки до смерти отца. Вместе с братом в столицу доставили и пятерых «упакованных» террористов, связанных по рукам и ногам, даже в рот ляхам вставляли палку, чтоб не разговаривали и не загрызли друг дружку — оказывается, была такая попытка в дороге. Интересно, чего так боятся стрелки, какие такие тайны знают. Очевидно же — мелочевка, первый уровень, молодые и дурные романтики.

Значит, были «старшие товарищи», которые исподволь готовили смертников, цианидом снабдили, дорогие ружья отменного боя предоставили. И следует признать, толковый план составили. Охрана Александра нацеливалась на бомбистов и вооружённых револьверами нападавших. Но чтоб так — с сотни шагов, как на загонной охоте, из восьми ружей (хотя двое правившие каретой вроде и не стреляли)…

Первые мои телеграммы Паскевнчу касались сохранности террористов и линий телеграфа. В случае попытки восстания поляков. Ивану Фёдоровичу предписывалось выжигать калёным железом скверну, а сторонников убийц, негодяев-мятежников показательно развешивать на деревьях и фонарях, не делая различия по полу и возрасту: домохозяйка польская кипятком плеснула из окна на русских солдат — на фонарь ведьму! Подростки камнями кидаются — ружейный огонь в ответ, на поражение, а офицеров, проявляющих нерешительность в подавлении мятежа, предавать суду и разжаловать в солдаты…

Иван Фёдорович успокоил — нет ни малейших предпосылок к выступлению, тем более к мятежу, польское общество ошеломлено подлым убийством великого князя Николая и ранением Александра. Николай был кумиром варшавской молодёжи, а Сашу за его пристрастие к польским красавицам, от одной из которых родился мальчик (кстати, Константином названный) всерьёз прочили на трон «Царства Польского». Ляхи рассуждали примерно так: Николаю Павловичу наследую я, а Александр, разведясь с супругой, вполне может претендовать на титул польского царя и, утвердившись в Варшаве, отвоевать для начала Краков, а потом и воеводства, отошедшие Пруссии, собрать воедино Речь Посполитую. Даже шёл разговор о создании и отправке на Кавказ этнического формирования — бригады, состоящей из трёх батальонов по 800 штыков и трёх эскадронов по 300 сабель. Повоевавшие с горцами поляки должны были впоследствии составить костяк новой армии под командованием Царя Польши Александра Романова. И. вперёд — на Краков!

Домечтались…

Но кто-то же вёл. направлял восьмерых отморозков. Ладно, поспрошаем. Хорошо поспрошаем! Тем более народ требует крови и ответных репрессий. Две смерти, одна сразу же за другой, императора и великого князя вызвали верноподданническую реакцию огромной разрушительной силы. Как всегда, пострадали евреи, хотя погромщики и нацеливались на поляков. Гарнизоны во всех городах и весях империи были подняты по тревоге — излишне ретивых «патриотов» приходилось вразумлять, благо, что прикладом, не штыком. Обошлось, удержали ситуацию под контролем.

Декабрь и январь слились в один день. Совещания, дежурства у телеграфа, у гроба отца и брата. Немного удалось отдохнуть лишь после похорон, за что огромное спасибо Александру — воз государственных забот канцлер тащил, невзирая на ранение. Кстати, после всех страшных событий произошло примирение брата с законной супругой. Вот смеху будет, если наследника умудрятся «настрогать» — не свергать же теперь меня, да и корона Российской империи не эстафетная палочка, чтоб мы с Сашей её поочерёдно друг дружке передавали.

«Мировое сообщество» скорбело, кто искренне, кто не особо, прикидывая как семейство Романовых будет править державой после «кадровых перестановок». Николаи Павлович, в последние часы жизни приказал вернуть Михаила с Кавказа и срочно женить — нечего шалопайничать. Отец, после варшавской драмы, похоже искренне уверовал в «проклятье декабристов», которое сродни «проклятью тамплиеров» будет отныне висеть над Романовыми и заклинал и меня и Сашу беречь детей и внуков, не ссориться, даже байку о венике и отдельных прутиках рассказал слабеющим голосом. Умер монарх когда с ним находился старший сын, и, как рассказал Александр, последние слова великого императора были: «Сашка, сохраните Россию»…