Игрок (ЛП) - Куин Меган. Страница 15

Игра за игрой я сосредоточен, игнорируя то, что происходит вокруг меня. Я даже не замечаю, когда пополняется мой стакан, все что осознаю — гора фишек перед мной увеличивается, пока у всех уменьшается, когда ночь подходит к концу.

Последняя раздача, и Дэвис раздает нам карты. С каждым тасованием колоды, я чувствую, как моя душа пробуждается, через меня проходит легкость, как будто я навещаю старого друга.

Когда карты розданы, я небрежно поднимаю краешек своих, отмечая, что у меня два вальта — буби и черви. Перевожу взгляд и вижу, что Дэвис перевернула шестерку крестей, даму черви, вальта пики.

Бл*дь, да.

Несмотря на вечеринку в голове я остаюсь невозмутимым с виду.

Быстро оглядывая стол, я ищу любые проколы. Пиккори сразу начинает ерзать на месте. Сандерсон оставляет бокал на столе, вероятно, ожидая очереди перевернуть карты, а Гибосн внимательно изучает свои карты.

— Гибсон, ваша ставка, — говорит Дэвис.

Он играет со своими фишками — еще один показатель блефа. Ставит десять тысяч, мы все делаем свои ставки. Я не поднимаю, потому что не хочу спугнуть своих оппонентов.

Перевернутая карта показывает десятку пики. Для меня бесполезно, но опять же, у меня есть три одинаковые карты прямо сейчас, и я сижу довольно.

— Гибсон, — зовет Дэвис. Он складывает фишки вместе и бросает сто тысяч. Я сдерживаю себя, чтобы не закатить глаза. Придурок слишком много себе позволяет, особенно для блефа. Мы все отвечаем на ставку за исключением Тимбера, который опускает голову, ругательства вырываются из его рта, как раз когда Пенелопа приносит ему напиток, чтобы утопить печаль. Он довольно грубо выхватывает напиток и осушает его быстрее, чем она успевает уйти.

— Еще, — бурчит он.

Я игнорирую раздражение, которое поднимается во мне из-за того, как мудаки обращаются с Пенелопой, опять же, я не лучше, делаю себе заметку, дать ей хорошие чаевые, когда все закончится.

Ривер, пятую и последнюю карту, переворачивают на столе, открывая даму буби. На галерке сисятные длинноногие цыпы, которых мужчины привели с собой, ахают. Выигрышный фонд стал гораздо больше.

Держа в руках фулл хаус, я оцениваю мужчин вокруг меня. Пиккори не находит себе места, Гибосон считает свои фишки, складывая для ставки, а Сандерсон все еще не поднял свой стакан. Уверен, он вне игры.

— Гибсон.

Внезапно он сгребает три сотни тысяч в середину стола, делая ставку слишком крутой для всех, кроме меня. Сандерсон сбрасывает карты, чего я и ожидал, а Пиккори поджимает губы, когда толкает свои карты по столу, явно недовольный исходом ночи.

Небрежно, решительной рукой я поддерживаю ставку Гибсона, не желая подталкивать его к тому, чтобы поднимать еще выше. Если бы это была игра с высокими ставками, с игроками, которые чего-то стоили, я бы поднял выше, но я играю против придурков. Не стоит пользоваться их идиотизмом.

— Поддерживаю ставку, — говорю я, кивая мужчине, чтобы показал мне свои карты.

С ядовитой улыбочкой он переворачивает карты и королевы трех мастей смотрят на меня.

Я киваю, делаю глоток виски и использую край одной из карт, чтобы перевернуть их все, открывая фулл хаус.

— Бл*дь! — кричит Гибсон, подскакивая из-за стола и отбрасывая напиток в сторону. Я перевожу взгляд на Пенелопу, которая вновь говорит с барменом, когда она осознает, что ей придется помочь с беспорядком, созданным Гибсоном, и когда я говорю «помочь», я имею в виду, что ей придется убрать все.

Я откидываюсь в кресле и допиваю остатки своего напитка.

— Хорошая игра, парни, но думаю пора расходиться по домам. — Дэвис собирает мои фишки за меня и толкает их в моем направлении. Охранники проходят через двери с черными чемоданами, прикованными наручниками к их запястьям, чтобы забрать выигрыш. Я даже не утруждаю себя подсчетом. Знаю, что передо мной лежит больше миллиона.

К счастью, мне не нужно беспокоиться о своих фишках, охранники относят их банковскому служащему, который автоматически кладет деньги мне на счет. Просто еще один день за покерным столом.

Прежде чем у меня забирают все фишки, я хватаю две зеленых и сую в карман.

Сандерсон, Пиккори и Тимберс жмут мою руку, выражая свою признательность, что снова смогли сыграть со мной, пока Гибсон хмурится в углу.

Игнорируя его детское поведение, я бросаю фишку чаевых Дэвис, которая благодарит меня подмигиванием, и затем направляюсь к барной стойке, где стоит Пенелопа.

Она в разгаре разговора с Ником, когда я перебиваю:

— Мисс Прескотт, могу я переговорить с вами секунду?

Вздрогнув от моего голоса, она быстро улыбается Нику и затем кивает мне.

Хватая ее за локоть, тяну в сторону, стараясь не попасться на удочку сладковатого аромата ее парфюма.

Сохраняя приличное расстояние от посторонних ушей, я говорю:

— Веселишься?

— Насколько могу, обслуживая группку богатых придурков. — Она скрещивает руки на груди, из-за чего груди приподнимаются на пару сантиметров выше.

— Так ты помнишь об ответственности своей работы.

Она качает головой.

— Если вам ничего от меня не надо, желательно из напитков, тогда лучше оставьте меня в покое, потому что вы не имеете отношения к моей работе. Вы не принимаете никаких решений, касаемо моей работы. Понятно?

Я чувствую, как нервное сжатие моей челюсти ослабевает от ее неповиновения. Вместо того чтобы спорить с ней, вытаскиваю из кармана фишку и кладу ей в руку, позволяя своим пальцам потереть ее ладонь.

— Что это... — начинает она, когда видит, что лежит на ее ладони. Она выпучивает глаза и шок отражается на лице. — Это фишка на десять тысяч долларов, — шипит.

— Это называется чаевые, — говорю я ей небрежно.

— Чаевые в десять тысяч долларов? Вы безумец?

— Ты только подавала напитки, еле-еле, когда не флиртовала с барменом. Я подумал, что хватит одного процента.

Она поднимает ладони, на лице замешательство.

— Подождите, что? Один процент? — она наклоняется и шепчет: — Вы выиграли миллион долларов?

Я тоже наклоняюсь вперед, говоря также шепотом:

— Да.

— Святое дерьмо. — Она вскидывает руки, затем поднимает голову. — Постойте, я не флиртовала с барменом.

Я не утруждаю себя спором. Вместо этого говорю:

— Как скажете, мисс Прескотт, но я знаю, что вижу. Помните, что хоть я и не слышу. О чем вы говорили, я зарабатываю тем, что читаю людей. С того места, где я сидел. было совершенно очевидно, что вы флиртовали друг с другом.

Раздражение сочится из нее.

— Так думаете, что можете так хорошо читать людей?

— Я знаю, что могу. — Я засовываю руки в карманы и раскачиваюсь на пятках.

— Ну, тогда прочитайте это. — Решительным движением она отталкивает меня и затем направляется назад к Нику, который начищает бокалы. Бросив быстрый взгляд через плечо на меня, она говорит: — Знаешь что, Ник, я с удовольствием пойду с тобой на свидание. — Пенелопа хватает салфетку и ручку и что-то пишет. — Вот мой номер. Позвони мне позже.

На этом она разворачивается и направляется на выход из зала, довольно раскачивая бедрами.

Ник пожалеет даже о том, что говорил с Пенелопой.

Моя нога прижата к стене, руки засунуты в карманы, а взгляд сфокусирован на пустой белой стене передо мной. Прошло двадцать минут, а Пенелопы все еще нет. Сколько, черт побери, времени нужно, чтобы взять свою сумочку и уйти?

Я должен быть на свой вилле и праздновать победу, но кажется не могу заставить себя уйти к личному лифту. Вместо этого мои кожаные ботинки от Барберри стучат по цементному полу коридора сотрудников отеля «Парагон», в поисках Пенелопы.

Я не знаю, что овладело мной, понимаю только то, что мне нужно говорить с ней, пометить ее, дать понять, что свидание с Ником — плохое решение.

По коридору эхом разносится скрип двери женской раздевалки. Пенелопа выходит, сосредоточенная на своем телефоне, я использую ее невнимательность к окружению, хватаю за локоть и заталкиваю в кладовку, рядом с которой стою.